Вечность и Тлен

– Это ведь вы отправили письмо в Академию Снов о неведомой болезни? – проговорила я, желая подтвердить свою ничего не значащую догадку.

– Да, верно. Вы очень догадливая для своих лет, – мирно отозвался он скрипучим старческим голосом. – Сколько вам?

– Девятнадцать, – не стала скрывать я. Возраст для меня мало что значил. У даэвов всё непредсказуемо. Сегодня мне девятнадцать, а завтра я погибну, так и не дожив до двадцати. Хотя о последнем я старалась не размышлять. Слишком многое я ещё хотела сделать, слишком многих спасти, слишком многое приобрести…

– Так и думал. Совсем молодая, – покачал головой старец, а его кустистые седые брови сошлись на переносице. Глядя на статую, он тяжело выдохнул, прежде чем произнести: – Эсм умер, когда ему исполнилось двадцать три. И он был так благодарен, что дожил до этого возраста, что сейчас мне даже стыдно.

– Вы его знали? – Я смотрела на статую юноши. Тяжело было поверить, что когда-то он правда был живым человеком. Слишком я привыкла к многовековым статуям и смутным обликам богов, которые создавались по текстовым описаниям, обретающим форму лишь благодаря рукам и воображению мастеров.

– Не близко. В то время мне было лет семь. Может, восемь. Никак не могу определиться. Но если бы вы его видели, то поняли, почему все считали Эсма богом. Даже я, маленький мальчик, решил так.

– Но что именно заставляло так думать?

Старик сощурился, слабо улыбаясь. В уголках его глаз, словно трещинки, расходились многочисленные морщины.

– Это не обьяснить… Только почувствовать. Тепло и свет. Спокойствие и вера.

Мы оба замолчали, взирая на юношу, который оставил поистине глубокий след в чужой памяти. А мои мысли вновь свернули в сторону Люция. Я много раз вспоминала о том дне в Фатсаре. О субботней ярмарке, пахнущей сухой листвой и душистыми яблоками. После произошедшего с моим отцом то время словно подёрнулось поволокой тумана, укрывшей за собой всё, что вызывало тоску и тревожило рану. Но только не эту судьбоносную встречу. Она золотистым росчерком осталась на полотне моей жизни.

Возвращалась я обратно в спешке, когда поняла, что моя прогулка затянулась.

К этому времени в лагере все собрались, и больше не было палаток, выросших посреди лиственного леса. Пожелтевшая листва, ещё вчера весело хрустевшая под ногами после прошедшего поутру дождя, прилипла к земле. Было влажно и прохладно.

Ненароком я нашла взглядом Люция. Див разговаривал с даэвами из ордена Ликориса, которые явились на письмо, посланное Белым вороном. Теневые воины встретили нас с Люцием уже на подходе к городку, давая понять, что все тревоги позади.

На одеянии даэвов, словно уродливые пауки, видимые в складках ткани, расползались алые Ликорисы. Вышивка на самом деле была искусной и красивой, но цветы смерти на одежде совершенно не вызывали у меня положительных чувств. Прибывшие стражи наверняка были опытными воинами, и от этого почтительное внимание, которое они выказывали Люцию Морану – молодому даэву, который даже не окончил академию, – рождало противоречивые эмоции от странности происходящего. Я вдруг осознала, что долгое время будто находилась в заблуждении, не придавая должного внимания истинному положению вещей. Как моего брата отец воспитывал и готовил к тому, чтобы он занял место главы, так и Морану прочили подобную участь.

И на первый взгляд див с ней справлялся, преображаясь прямо на глазах и становясь другим за пределами мира Академии Снов. Внимательнее и серьёзнее.

Неожиданно чужие эмоции словно остриё копья коснулись меня, прервав мысли и заставив повернуть голову чуть в сторону. По рукам от пальцев, по запястьям и до самых плеч, прошёл холодок – тело реагировало на низменные чувства. Там, сидя на своей сумке, с мрачным видом ковыряя палкой землю, сидел Коэн.

Помедлив, я направилась к нему.

– Можно подумать, что ты не рад, – заметила я, приблизившись.

Плечи дива вздрогнули, словно я застала его врасплох. Обычно не в моих правилах было говорить об эмоциях, которых случайно коснулся дар, ведь это всегда рождало проблемы – презрение, страх, грубость, – но только в данной ситуации промолчать я не смогла.

– О чём ты болтаешь, Светлая? – прошипел див, вскипая, оглядываясь и яростно сверкая глазами. – Чему я не рад?

– Тому, что мы не пострадали. – Это уже звучало как обвинение.

Коэн резко вскочил на ноги, выронив палку. Теперь от него исходили лишь взвившиеся паника и испуг.

– Ты… ты… не применяй ко мне свою треклятую силу! – Он сплюнул на землю и, рывком подхватив вещи, тяжело ступая по земле, пошёл прочь, заставляя задумчиво смотреть ему вслед.

– Что у вас случилось? – внезапно раздался озадаченный голос, от которого уже вздрогнула я. Моран стоял позади, утомлённый после тяжёлой ночи, под его глазами пролегли тёмные круги, а кожа стала ещё светлей. При этом див всё равно не выглядел болезненно. Я слишком долго молчала, рассматривая Люция, неосознанно желая запомнить эту его сторону.

– Ничего, – наконец-то ответила я, отводя взгляд.

– Норкросс сказал всем собираться. Мы выходим.

– Ладно, – сказала было я, а после, словно опомнившись, встрепенулась: – Подожди… – Резко обернулась к нему, едва не задев плечом грудь теневого дива. – Ты тоже возвращаешься? – произнесла с очевидным волнением в голосе. А потом, опомнившись, постаралась исправить ситуацию: – Мне показалось, что ты останешься до выяснения всех обстоятельств.

– Да, я возвращаюсь, Сара, – ответил он, смотря на меня изучающе. Взгляд его серых глаз оказался слишком пронизывающим. – Разве нам не надо поговорить?

– Думаешь, сейчас подходящее время? – сглотнув, отозвалась я, намекая на то, что уже половина нашей группы двинулась в путь.

Люций усмехнулся.

– Я будто наяву вижу, как крутятся шестерёнки в твоей голове.

– Чушь, – сказала резко, всё ещё избегая его взора. – Я подожду.

– Хм, уверена? Если судить по тому, как совсем недавно ты не могла оторвать от меня взгляд, складывается совершенно другое впечатление.

– Я… – Так и не договорив, я шумно выдохнула, сдаваясь и оборачиваясь к Люцию. – Как давно ты всё понял?

Лицо Морана вдруг стало предельным серьёзным.

– С охоты в Турисе, когда увидел цепочку.

– Так давно? – Я была озадачена. Мне вдруг вспомнился момент у подземной реки, когда я едва не утонула. Такая мелочь, но я не забыла, как эмоции Морана вдруг усилились, вспыхнули, как пламя. – И почему же ты не сказал мне раньше?

– Когда? Написал бы в письме? Сара, знаешь, а мы с тобой встречались детьми. Представляешь? – Его брови в наигранном удивлении изогнулись. – Удивительное совпадение, и я сам не понимаю: как так вышло? Ничего себе! – произнёс он с чувством. Будто вся ситуация лишь одна сплошная шутка. Но даже больше не имея возможности применить свой дар к Морану, я видела его волнение. Мы уже так хорошо друг друга знали, что в некой степени это даже пугало. И рождало саму по себе поразительную мысль: «А есть ли хоть кто-то ближе мне, чем Люций Моран?»

Всё моё существо обратилось в оголённый нерв, когда я осознала это. Фредерик, Айвен и даже Долорес, по которой я неизменно скорбела, всегда между мной и другими чувствовалась незримая стена…

– Са-а-ара-а-а. – Моран сжал моё плечо, будто отчаявшись привлечь к себе внимание.

Я наконец-то сосредоточила на нём взгляд, точно лишь сейчас увидев. Его серебристые волосы качнулись, когда он наклонился надо мной. В солнечном свете они мерцали словно драгоценные нити. А я неожиданно ощутила непривычный для себя гнев, который даже не подумала сдержать, когда кое-что поняла.

– Как ты мог их обрезать? – От ярких лучей солнца, выглянувшего в просвете облаков, мои глаза заслезились.

– Что? – опешил Люций. На мгновение он будто бы даже испугался.

– Как ты мог обрезать свои прекрасные волосы? Послушал какую-то человеческую девчонку. Ты несносен. Нет, ты… – я сглотнула, находя непривычное для себя слово, – …ты чокнутый. Точно сумасшедший.