Колыбель времени

— Ай-ай, никакого воспитания, — сказала Мара, присев на пол и куря трубку.

— Тебе-то что! — огрызнулась вампирша.

— Ну раз вам помощь не нужна, я прочь пошла, — сказала Мара и пропала. Эверилд не смогла ответить, ее поглотила боль, ей казалось, что она в каком-то бреду, тело состояло из огня, поедающего ее душу.

— Не отдам, нет, только не душу! Забери тело, но не мою душу, она всё равно проклята! Нет!

Эверилд каталась по полу, пытаясь преодолеть боль. Потом она замерла. «Мне нужен летаргический сон. Срочно, в нём проще думать». Она попыталась выровнять дыхание, но у нее ни черта не получилось. Она так каталась по камере два часа, прежде чем мозг на миг к ней вернулся. «Вызволи детенышей вампиров», — шепнул голос. Вампирша, превозмогая боль, села. Смотря в пустоту, она пронзенным болью сознанием пыталась нащупать людей, она бродила по коридорам, замечала призраков, просивших о помощи, но ни одного человека.

— Это бесполезно. Я должна помочь Эрику создать переполох внутри лагеря. Должна! — твердила вампирша — и победа: она нашла человека, внушила приказ — и через полчаса щелкнул замок.

Человек помог вампирше выбраться, или это бред воспаленного воображения?

— Высвободи из двадцатой, шестнадцатой, девятнадцатой камер вампиров, хотя нет, они убьют тебя. Я сама должна это сделать. Дай ключи, — потребовала она, и ей в руку легла связка ключей, а потом острая боль пронзила тело, и она упала, тяжело дыша. — Всё это напрасно, я ничего не могу, — пробормотала Эверилд. Она с минуты пережидала боль, прежде чем поднялась и наощупь двинулась вдоль камер. Они жгли ей руки, ошметки плоти отпадали, стелясь кровавым следом. «Я не могу. Мне нужна кровь»

Раздался мужской голос, Эверилд вздрогнула.

— Попейте моей, — предложил кто-то, — а в следующей камере еще десять пленных.

— Ты где? Я тебя не вижу, — позвала вампирша.

Мужчина приблизился, от него пахло кислым пóтом.

— Вы сделаете меня бессмертным? — спросил он.

— Сделаю. Только дай крови, — взмолилась вампирша. Осторожно выглянула — никого. Она почувствовала, как ее притянули за талию, потом ощутила пульс и погрузила клыки в плоть. Поток богов струился по ее венам, залечивая раны, убирая боль. Эверилд отбросила тело как тряпичную куклу и более осмысленно осмотрелась. Она находилась в коридоре, освещенном факелами, справа были серебряные темницы, вампиршу передернуло: при мысли, что их придется касаться, хотелось бежать без оглядки.

Она прислушалась к звукам, где-то кричали, где-то стонали, а где-то стояла тишина, и эта тишина пробирала до самого дна души.

«Кто там? Что там? А может, никого. Всё равно надо идти. Где там еще люди? Почему вампиры их не съели?» Она дошла до третьей камеры, отперла ее ключом и велела выходить. Люди бросились к Эверилд с благодарностями, но длилось это не долго: она расшвыривала людей, предварительно выпив кровь, и когда от ран и боли не осталось следа, она принялась за опасное дело.

Эверилд замерла посреди коридора, сверху доносились неясные шумы. Она двинулась дальше, прислушиваясь к каждому шороху, кто-то стонал приглушенно в камере, она прошла мимо, хотя освободить врагов совета было заманчивой идеей, но пока у нее была другая цель. Вампирша пробиралась по коридору ровно до поворота, затем осторожно выглянула, прощупала пространство ментально, ей показалось, или из ближайшей камеры доносился детский плач? Она покрепче сжала ключи — это чудо, что они не переломились в ее руках. Эверилд крадучись двинулась на звук, ежесекундно ожидая нападения. Вот камера, откуда доносятся голоса. Она тихонько постучала ключом, привлекая внимание, дети затихли. Вампирша не спешила отпирать темницу, ее била дрожь, и покинула решимость. А вдруг там обезумевшие от боли дети, что она будет с ними делать, а самое главное, как управлять? Ее терзали сомнения, пока она сомневалась, плач возобновился, и она снова постучала, за дверью опять притихли. Она ментально проникла в камеру и поразилась: в ней сидели три девочки и два мальчика лет семи–десяти, вампирша стала просматривать воспоминания каждого ребенка, чтобы окончательно принять решение.

Эверилд дрожащими нитями нащупала первое воспоминание и поразилась: это была белокурая девочка, с ясными голубыми глазами, одетая в грязное белое платье, у нее был день рождения, когда в дом нагрянули черные вампиры. Мама готовила еду, она часто предупреждала ее не высовываться, иначе ее отберут. Девочка не верила и однажды покинула замок, ее приемная мать была вампиршей с голубыми глазами и черными волосами, обладала изящной фигурой и была правой рукой Совета. Она подобрала эту девочку на улице в первые морозы, та дрожала, сидя у церкви, и просила милостыню. Лара Кров бросила ей несколько золотых монет, но не уходила: она долго смотрела в ее глаза, словно пытаясь проникнуть в душу. Потом она улыбнулась, подошла к девочке и, присев на корточки, задала странный вопрос:

— Ты бы хотела жить вечно?

Девочка задумалась.

— Да, тогда я бы смогла воровать не боясь, что меня однажды поймают и казнят.

Тогда Лара Кров решилась и обратила ребенка, пока она пила ее кровь, выяснила, что девочка очень любит музыку, танцы, и что она из обедневшего дворянства, ее родители умерли от оспы, а она осталась одна. Тетя выкинула ее на улицу, и с тех пор она попрошайничает.

Девочку звали Полиной. Так она оказалась в замке Лары Кров, радуясь, что у нее есть теперь семья, но ее мучило странное желание: смотря на людей, она хотела их крови. Тогда она подошла к Ларе и спросила:

— Тетя Лара, почему я хочу крови этого человека?

— Ты веришь в сказки о вампирах? — спросила Лара.

— Нет. А кто такие вампиры?

— Бессмертные существа, которые питаются кровью. Их называют упырями.

— Знаю.

— Вот теперь ты упырь. Теперь ты можешь воровать, убивать, но главное — не попадись Совету, иначе мы погибнем. А пока ты привыкаешь к новой жизни, тебе лучше не высовывать носа из замка.

Так жила девочка в крепости, без права на глоток свежего воздуха. Однажды она увидела красивого мальчика со смуглой кожей, золотыми, как солнце, волосами и, не удержавшись от любопытства, спрыгнула в сад. Полина познакомилась с мальчиком, они играли в разные игры, и под конец вечера она его укусила, желая попробовать его кровь, так они попались. Она его бросила, а когда прошло обращение, он стал истреблять деревни. Кстати, этот мальчик тоже в камере, и зовут его Вова.

«Хорошо, девочка кажется вполне осознанной, а вот что про мальчика? Он даже не понял, что его обратили». И тогда Эверилд заметила связь: девочка любила этого мальчика, и без него не уйдет. «Ну ладно, с ним разберемся позже, кто следующая девочка? Хотя посмотрим на мальчика с такими же пепельными волосами, как у Эрика, принцу, наверно, это бы понравилось». Мальчик был старше всех ребят, ему на вид было лет одиннадцать, он обладал тёмно-синими глазами, они были печальными, меняли цвет на лайм, словно море волновалось, он был бледнее всех и явно устал. «Сколько он находится в заточении? Десять лет!» Его обратила родная мать: как-то один вампир влюбился в женщину неземной красоты и решил ей подарить вечность. Он убил ее мужа, всех детей, кроме этого мальчика, потому что Кларисса взмолилась, чтобы он оставил его в живых. Тогда вампир сказал: «Я его оставлю в живых только при одном условии, если ты станешь моей женой». Она согласилась, а когда сын заболел чахоткой, она его укусила, чтобы спасти от смерти. Дальше вампир Майкл отправился на фронт и больше не вернулся. Кто-то сказал Клариссе, что он погиб. И тогда мать, чтобы стереть прошлое, решила переехать в Швейцарию с сыном. Там она попалась на глаза одному лорду вампиру, и он ее возжелал. Он долго ухаживал за вампиршей, а когда-таки не получил положительного ответа, решил ее наказать и сдал в серебряную темницу, сказав: «Если хочешь вернуть сына, тогда стань моей женой». Вампирша этого не вынесла, вышла к солнцу и сгорела заживо. А сын остался гнить в темнице.