Цветок лотоса

Ромашки с зелеными листьями, примостившиеся на кузове, и смешные петушки на копыльях Терентий нанес яркими красками, и сразу обычные камчадальские сани стали непохожими на другие. Еще издали заметив их, камчадалы непременно говорили: «Вот едут сани Терентия».

Под стать саням был и оштол — тормозная палка с изогнутым наконечником. Обычно оштолы имели железный набалдашник, а набалдашник Терентия был оправлен в железо с серебряной инкрустацией и увешан колокольчиками. Этот оштол подарил казаку Тигель. Колокольчики были приделаны и к средней части палки. Когда Терентий резко тормозил и с помощью оштола поворачивал сани, колокольчики переливчато звенели.

Только Терентий отъехал, как в землянку Тигеля прибежали сообщить об этом. Время было тревожное, и Тигель пошел в дом к Терентию.

— Куда поехал хозяин? — обратился он к жене казака.

Та ничего не знала. Тигель подумал и спросил снова:

— Как запрягали собак?

— Веером, одна к другой, — ответила жена Терентия.

— Он поехал не на охоту, — решил Тигель и вышел из дому.

На собаках охотились недалеко, где не было холмов и крутых подъемов. Запрягали их цугом — ведущий шел первым, а четыре других попарно за ним. Когда ехали в холмистые места, то запрягали веером. Собаки сами выбирали по склону путь, и ездок, помогая им, мог надеяться достичь вершины холма.

«Терентий покинул род и уехал к холмам, где жили другие русские. Скоро об этом будут знать все, что же я скажу гостю от Федора Харчина?» — думал Тигель, возвращаясь к своей землянке. Ведь только что он убеждал посланца, что Терентий, так же как и камчадалы, ненавидит атаманов и вместе с ними пойдет по призыву Харчина. Как быть сейчас? Тойон намеренно замедлил шаги, оглянулся на уходящий к холмам след широких полозьев саней Терентия и старался вспомнить все, что передавал гость от Харчина.

Царский приказчик-управитель Камчатки — в конце июля отправляется на боте «Гавриил» в Охотск. С ним уйдут многие казаки, на Камчатке их останется не более шести десятков. Уход «Гавриила» будет сигналом. Камчадалы род за родом на лодках подойдут к истоку реки Камчатки и, как бот отчалит, нападут на остроги. Тойон Харчин звал камчадалов на бой со всеми русскими.

«Смел Федор Харчин, — думал Тигель, — смел, но молод. Зря не доверяет он казакам, ушедшим из острогов. Не знает он их жизни. Вместе с ними надобно идти на атаманов».

Тигель верил Терентию и решил ждать его возвращения.

Через три дня Терентий вернулся. Он молчал, молчали и его соседи, все ждали развязки.

20 июля 1731 года бот «Гавриил» дождался ветра и вышел в море. Камчадалы, поднятые Федором Харчиным, устремились вверх по реке Камчатке. Вместе с родом Тигеля, вместе с камчадалами пошел и Терентий.

Запылали остроги, церкви, казачьи дворы. Через несколько дней бунт превратился в большое восстание, охватившее всю центральную часть полуострова. Вооруженные ружьями и казацкими пиками, восставшие одерживали верх.

Нижне-Камчатский острог пал и стал центром восстания. Федор Харчин объявил себя управителем Камчатки и приказал всем тойонам с воинами съезжаться к нему. Он задумал большой поход на север.

Еще не успели гонцы с приказом нового управителя покинуть острог, как под его стенами оказались казаки с «Гавриила». Застигнутый бурей в море, бот вернулся к Камчатке.

Федор Харчин поднялся на стену острога и крикнул казакам:

— Зачем вы пришли? Здесь, на Камчатке, я управитель. Я сам буду собирать ясак, вы, казаки, уходите!

В ответ прогремел оружейный залп.

Федору важно было выждать, когда подойдет подкрепление. Того же ждали казаки, пославшие гонца на бот за пушками. Пушки прибыли раньше, и началась осада. Казаки расстреливали ядрами камчадалов, вооруженных только пиками и ружьями. Было ясно, что защитники долго не выдержат.

Накануне ночью Терентий с двумя своими русскими товарищами пробрался в осажденный острог и сейчас находился перед пороховым складом.

Языки пламени охватили все строения острога, огонь подползал к складу. Харчин вместе с уцелевшими в этом аду воинами сражался за каждый дом. Терентий, воспользовавшись небольшой передышкой в бое, вбежал в дом и через мгновение выскочил с чьим-то женским платьем.

— Ну, управитель, теперь все кончено, беги, — перед Федором стоял Терентий и протягивал ему женское платье.

— Беги, Федор, к Тигелю на Еловку. Надень это и ступай в пролом.

В пролом, образованный в стене разорвавшимся ядром, выбегали плененные камчадалами жены казаков. Харчин удивленно смотрел на Терентия.

— Беги сейчас же, я подожгу склад.

Федор взглянул на поле битвы и, накинув женское платье, побежал к пролому. Только он успел скрыться в нем, как сильный грохот потряс землю и крепость со всем бывшим в ней богатством превратилась в пепел.

Бои продолжались по селениям. Присланные на подмогу казаки шли от селения к селению, расстреливая сражающихся, обезоруживая побежденных.

Дольше всех продолжал борьбу род Тигеля. Федор Харчин собрал было новое войско, но его заманили в ловушку и схватили. Войско, оставшееся без предводителя, распалось.

Терентий очнулся через неделю. Взрывом порохового склада ему опалило лицо, выжгло брови, страшные волдыри покрывали тело. Несколько дней он был между жизнью и смертью. На поле битвы его подобрала камчадальская семья. В минуты прояснения сознания Терентий видел склонившееся над собой лицо красивой камчадальской девочки. Затем вновь наступало забытье.

Начиналась зима. Терентий настолько поправился, что смог покинуть свое прибежище и отправиться домой. Прощаясь с хозяевами, он никак не думал, что скоро возвратится обратно.

Своего родного места Терентий не узнал. Вместо стойбища Тигеля были головешки. Дома, в котором он жил, тоже не было. Стояла одинокая банька, из трубы которой шел дым. Кругом ни души. Шатаясь, Терентий подошел к бане, потянул дверь. Крик радости вырвался из груди. Перед ним были жена и сын.

Тигель со своим родом бежал в верховье Еловки, а когда исход восстания стал очевидным, он убил детей, жен, покончил с собой, не желая попасть живым в руки казаков. Брат Тигеля погиб вместе с Харчиным. Казаки сожгли стойбище рода, сожгли и дом Терентия, но семью его не тронули. Никто из камчадалов не сказал, что Терентий был на их стороне.

Некогда обжитое место стало пустынным и мрачным.

Терентий погрузил оставшиеся пожитки на свои знаменитые сани, посадил жену, сел сам. Сын встал на лыжи, и они направились в стойбище, где вылечили Терентия.

Прошло еще восемь лет. Терентий вновь отстроился. Сын вырос, стал красивым двадцатилетним юношей. Его широкоскулое лицо напоминало о монгольской крови матери, от отца он унаследовал высокий рост и физическую силу. Вместе с ним выросла и та девочка, которая помогала ухаживать за раненым Терентием.

Восемь лет дети росли вместе и были неразлучны. По камчадальскому обычаю родители не вмешиваются в дела молодых, но оба — Терентий и отец девочки хотели, чтобы дружба детей стала прочной. Они обрадовались, когда сын Терентия — Семен — ушел в дом к будущему тестю, чтобы, как это принято, некоторое время отработать в семье невесты и получить согласие ее семьи на брак. После этого Семен со своей невестой Дуней должны были месяц прожить в доме Терентия, и наконец у родителей Дуни отпраздновать свадьбу.

В ночь накануне свадьбы вблизи стойбища появились казачьи отряды. Они не остановились у дома Терентия, а проехали дальше, к дому тойона.

С тойоном этого рода у Терентия сложились плохие отношения. Причиной тому были знаменитые сани.

В первые же дни, когда Терентий приехал на новое место, тойон предложил ему полуземлянку в обмен на сани. Терентий отказал. Тойон не на шутку разобиделся и перестал бывать у Терентия. Терентий тоже не заходил к нему. Шли годы. Казалось, тойон перестал интересоваться санями, но когда Терентий проезжал на них, тойон провожал его недружелюбным взглядом.

Прибывший казачий отряд заночевал у тойона.