Страница 9 из 14
…— Эту историю у нас все здесь знают, — пожал плечами Жерис, опираясь на лопату. Осень еще даже не приближалась, однако уже становилось все холоднее. Со дня свадьбы Элиэн не прошло еще и двух месяцев. Светлая эльфийка с интересом слушала старого оборотня: в отличие от людей и орков, раса двуликих жила намного дольше нескольких десятилетий, однако они не были бессмертны, как вампиры, драконы, нимфы и, конечно же, все четыре семейства эльфов. Было видно, что Жерис сменил не меньше четырех, а то и пяти столетий. Старость уже подступала к нему, зато он мог рассказать Элиэн много интересного об Империи и — самое главное — об Императоре.
— Какую историю? — спросила она. — Про то, как он убил собственную мать?
— Да. Его мать была главой рода и имела четырех дочерей. По законам Великой Матери любая дроу могла родить лишь трех наследниц. Тогда жрице Шелар’рис пришлось выбирать: она убила самую слабую из своих дочерей. На беду, та оказалась от ее второго супруга, очень мужественного и честного темного эльфа. Тот вступился за дочь, но проиграл жрице самой Тьмы и был убит вместе со своим ребенком. Император… Тогда он, конечно, не был Императором… Так вот он отомстил матери за смерть отца и младшей сестры и убил и ее, и старших сестер, а потом поднял восстание, отрубил голову Верховной Матери и сверг матриархальные устои, которые существовали у темных эльфов со времен их перерождения.
— Так просто, — с легкой улыбкой ответила Элиэн, внутренне содрогаясь: она не представляла, каким надо быть бесчувственным и жестоким, чтобы поднять руку на собственную мать и сестер. Разве можно потом ожидать от такого мужчины, что он будет добр? Удивительно, что он не избивает и по-другому не измывается над Элиэн — видимо, не находит времени. Или она ему не интересна.
— Так это только на словах легко, — хмыкнул Жерис. — Император — исключительный. Отец рассказывал, как они сражались в войну Света. Император самолично вел войско. Он блистательный стратег и лучший воин Темной Империи. Все в Темной Империи его боготворят, он — ставленник Тьмы, и только с ним мы защищены от этих безумных светлых…
Оборотень осекся, виновато глянув на Элиэн. Та даже вида не подала, что ее задели слова Жериса.
— Не ожидала обнаружить в таком величественном, но холодном замке сад, — будничным тоном заметила она.
— Император самолично проектировал замок и столицу. Он, конечно, советовался с градостроителями, но большая часть планов была составлена именно им. Императорский замок — это настоящая крепость, ее стены не возьмет штурмом даже многотысячная армия. Так что сад действительно выглядит странно, — подробно принялся рассказывать оборотень. — Его Император приказал посадить для своей единственной выжившей сестры, Вилеши. Отец рассказывал, как она гулял по этому саду, когда он только видел свой рассвет, — с тоской вздохнул Жерис.
— А сейчас? — сочувственно поинтересовалась Элиэн.
— Сейчас здесь почти никто не бывает, разве что леди Стефалия, но она редко приезжает с севера… Император даже хотел убрать сад и сделать здесь еще один внутренний двор для стражи, но я попросил его оставить все как есть.
— И он прислушался к вашим словам?
— Да, Император строг, но справедлив. Он заботится о всех своих подданных. Я объяснил ему, что сад — это моя жизнь и память о моих родителях. Моя мать умерла здесь, и душа ее слилась со всеми растениями. Я не мог оставить их.
Жерис еще много что рассказывал, а Элиэн слушала и недоверчиво усмехалась про себя: в ее голове никак не укладывался образ Императора, который мог убить свою семью, но пожалеть старого садовника. Вадерион Шелар’рис был властным, жестоким и его не интересовало мнение окружающих. Он был чудовищем.
* * *
Он был чудовищем. Вадерион развалился на троне, с удовольствием наблюдая за тем, как трясутся плечи лорда Кав’сари. Его голос был тверд, однако страх чувствовался даже на расстоянии десятка метров, которые разделяли Императора и его нерадивого подданного, посмевшего подвести своего повелителя. Лорд Кав’сари исподлобья взирал на величественную фигуру темного эльфа с тяжелой черной короной на голове. Император подавлял, здесь была только его власть и ничья иная. Высокая — даже для дроу — мощная фигура опытного воина, взгляд багровых глаз, способных, казалось, видеть всех насквозь, ледяная маска на лице — никто не знал, что ожидать от Императора в следующий момент, — но самое главное — все, от позы до последнего жеста, до изгиба бровей и наклона головы говорило о власти. О полной и всеобъемлющей власти. Когда в зал входил Вадерион Шелар’рис, все замолкали. Его слово было законом, его власть не могла оспариваться. Никто никогда не посмел бы перечить Императору.
Кав’сари продолжил лепетать оправдания, надеясь на невозможное — на снисхождение повелителя. Вот только Вадерион милосердием никогда не страдал. Он с ленцой взирал на стоящего на коленях подданного и размышлял о том, что в последнее время его стали маловато бояться, раз позволяют себе такие проступки. Надо было напомнить всем, кто их господин.
Когда Вадерион резко встал, речь Кав’сари тут же оборвалась, а стоящие у стен лорды Мелады — они дожидались своей очереди для аудиенции — вздрогнули и покорно склонили головы. Но фигура Императора все равно притягивала их взгляды. Шакалы, наблюдающие за тем, как тигр будет перегрызать шею овце.
Вадерион остановился перед Кав’сари: старший в своем роду, этот лорд был гордым и непреклонным дроу, однако сейчас он дрожал как осиновый лист. Он не смел поднять взгляда, но услышал, как клинок выходит из ножен. Несущий Смерть — полуторный меч из лосской стали, вершина кузнечного искусства и бесценная реликвия. Много тысяч голов было отсечено им, мечом Императора, еще в войну Света и позже. Он оправдывал свое имя.
— Лорд Арелин Кав’сари, из-за вашей халатности и попустительства создалась угроза нашей могущественной Империи. Тьма не прощает ошибок. Я, Вадерион Шелар’рис, правитель Темной Империи, приговариваю вас к смерти. И пусть это будет уроком каждому.
Отрубленная голова с глухим стуком упала на выложенный черными плитами пол. Вадерион размеренным шагом — это была походка пантеры-убийцы — прошел к трону и вновь уселся на это чудовищное сооружение, внушавшее трепет подданным даже без его императорского тела на нем. Рядом стоял еще один трон, поменьше. Когда-то Вадерион поставил его для своей супруги, которая появилась только спустя века. Сейчас же ему и в голову бы не пришло усадить по правую руку от себя свою жену. Он не собирался позориться.
Демонстративно вытирая меч, Вадерион властно приказал:
— Продолжаем. Ринер, следующего.
Подданные, которые только понадеялись, что на сегодня экзекуция окончена, вновь вздрогнули. А Вадерион мысленно усмехнулся: он только начал. И пока стража выносила из зала труп, Император вальяжно уселся на троне, зная, что за каждым его жестом следят лорды. Боятся, трясутся и следят: ждут слабины. Восемьсот лет он ими правит, а ничего не меняется. Он сжал ладонь, до этого мирно лежащую на подлокотнике, в кулак, и по залу пробежала волна — нет, не шепотков — тревожных взглядов. Здесь была лишь его власть. Его Империя.
После аудиенции, к счастью для лордов Мелады, окончившейся без дополнительных трупов, рядом с Вадерионом возник Ринер. Свалг был бессменным Советником и старым соратником Императора еще с тех времен, когда тот носил лишь титул короля темных эльфов.
— Что? — Вадерион даже не обернулся, продолжая идти по черным коридорам замка к своему кабинету.
— Надо что-то делать со свитой из Рассветного Леса.
— Пора, — согласился Император, усаживаясь в кресло в своем кабинете. Ринер примостился в гостевом, сложив папку с документами на столе — очередное моментально выполненное поручение. Именно за его четкость и исполнительность Вадерион так ценил свалга.
— Отдать палачам или просто убьем?
— Какие у тебя кровожадные мысли, Ринер, — жестко хохотнул Вадерион — в кабинете Императора дозволялось смеяться лишь ему. — Не отнимай хлеб у вампиров, есть более простой путь. Который, кстати, не создаст конфликта со светлыми.