Страница 7 из 14
Жизнь Элиэн разделилась на ночь, когда она боролась с болью и страхом, и день, когда она боролась с пренебрежением и неприятием. И каждая эта борьба отнимала все ее силы. Но все же Элиэн шла вперед. Все свободное время она проводила за изучением книг либо разговорами с библиотекарем. Постепенно это стало приносить плоды: она иногда понимала, что говорят слуги, хоть и не могла ничего сказать сама. Как только рухнул языковой барьер, ей стало легче. Чего было не отнять у Элиэн, так это старательности: уже через месяц она могла, пусть и с трудом, сама читать книги. Чужая история и традиции восставали со страниц древних томов. Она многое узнала и из бесед с Гырызтаргом: тот оказался ворчливым, но достаточно добродушным стариком (хоть и гоблин, и вообще темный). Главное было найти к нему подход. Элиэн нашла. С каждым днем она чувствовала, что продвигается вперед. Как только у нее появилась надежда сказать и быть понятой, это придало ей сил. И хоть ночи до сих поры были для нее отдельным, ее личным кошмаром, она начала подниматься. И даже нашла маленький кусочек счастья — в прямом смысле этого слова: она обнаружила выход в сад. Он прятался в хитросплетении коридоров в самом незаметном месте. Это была небольшая дверь с чугунной ручкой, повернув которую, Элиэн оказалась среди зеленых зарослей. Здесь не было слуг и придворных, не было косых взглядов и липких шепотков, лишь одинокий садовник и его маленькое живое царство. Знакомство с Жерисом подарило Элиэн второго приятного собеседника. У них оказался не только общий интерес, но и язык: на удивление садовник знал человеческий намного лучше, чем библиотекарь.
— Моя мать была дриадой, — объяснил он, копаясь в земле. — Ее продали в рабство пустынники, привезли в Империю. Отец выкупил ее и, вернувшись в столицу, женился. Они были счастливы здесь и до своей смерти ухаживали за императорским садом. Теперь это делаю я.
Элиэн он нравился, потому что был едва ли не единственным, кто относился к ней с теплотой. Возможно, сыграла роль кровь дриад, которая хоть и не могла проявиться в оборотне (у этой расы не рождались полукровки), но все равно давала о себе знать, а может, и не все темные были злом. Элиэн не стала гадать, лишь наслаждалась моментами покоя, которые дарил ей сад и его попечитель. Они много беседовали и много молчали: Жерис постоянно трудился на этом небольшом клочке земли, а светлая эльфийка сидела на скамейке среди зарослей гортензии и читала. Конечно, день их знакомства был не таким мирным. Оборотень знатно испугался незваной гости, к тому же он был сильно расстроен, а Элиэн внутренне еще продолжала бояться всего в этом замке, но истинная тревога садовника о своем детище покорила ее. Единственное, что она сразу у него спросила прежде, чем помочь, это:
— Здесь есть белые розы?
— Нет, они не прижились, — с немалым удивлением ответил оборотень и все же догадался представиться: — Я Жерис, ваше величество.
Титул резанул слух, но Элиэн не придала этому значение: для себя она все также оставалась принцессой, не чувствуя смены статуса. Кажется, ее никто и в замке не воспринимал, как супругу Императора.
— Вы расстроены что-то случилось? — заботливо поинтересовалась Элиэн: если бы Жерис повел себя, как все остальные слуги — высокомерно и нагло, — она бы и его попыталась осадить, но на вежливость она привыкла отвечать вежливостью. Это было разумнее.
— Ничего такого, что заслуживало бы вашего внимания, ваше величество, — слегка поклонился старый оборотень, опираясь на лопату. Это был не такой высокий, как дроу (тех ниже двух метров Элиэн не видела), и достаточно худой мужчина со светло-каштановыми волосами, уже прореженными сединой. Лицо его, на котором сверкали огнем жизни желтые глаза, покрывали морщины. И хоть принцесса никогда раньше не видела оборотней (их считали прислужниками Тьмы, пусть и не такими ярыми, как темных эльфов), но Жерис ей понравился, поэтому она не прочь была ему помочь — к общению с растениями у нее была предрасположенность, как у любого светлого эльфа. К тому же это позволило бы ей отвлечься и хоть ненадолго почувствовать себя живой.
— Я с радостью помогу саду, — с улыбкой ответила она, окидывая взглядом заросли: здесь не пролегали прямые дорожки и чинные клумбы, зато все выглядело естественно. И ухоженно. Элиэн вновь улыбнулась, чувствуя, что на мгновение вернулась домой. Она не заметила, каким завороженным взглядом смотрел оборотень на милую эльфийку. Таких, как она, в Темной Империи никогда не видели.
— Один из кустов захворал. Сорняков нету, кротов еще с прошлой весны было не видать. Я бы подумал, что кто травит — мальчишки этим частенько балуются, — но у меня с этим строго, я их всех отвадил, — подробно отчитался Жерис, поглядывая на Элиэн.
— Покажи.
— Как прикажите, ваше величество, — сказано было с теплотой, но едва ли с уважением. Впрочем, по сравнению с обращением темных эльфиек-служанок, это было весьма и весьма терпимо.
Садовник провел Элиэн вглубь сада. Что тут только не росло! Больше половины здешних растений не узнала даже светлая эльфийка, дитя Рассветного Леса. Деревьев было немного — они, в основном, росли у крепостной стены, — а вот кусты заполнили почти все пространство. Некоторые из них по густоте и высоте могли соревноваться со своими старшими братьями. Проходя мимо них, садовник постоянно останавливался, чтобы рассказать про какой-нибудь редкий куст — разновидность гортензии, — или похвастаться тем, какой могучей выросла лапчатка. В Элиэн он нашел благодарную слушательницу, и, если бы умирающий кустарник располагался чуть дальше, то они не дошли бы до него и к ночи.
— Вот, — с самым горестным видом, словно хоронил родное дитя, произнес Жерис. Перед ними из мягкой рыхлой почвы рос высокий куст. Таких Элиэн не встречала, но любому было понятно, что растение гибнет: листья его пожелтели и отвалились, ветки иссохли, и лишь корни выглядели здоровым. Элиэн шагнула к кусту и опустилась на колени, прикрывая глаза и касаясь левой ладонью шершавой поверхности. Ветки под ее пальцами задрожали, передавая светлой эльфийке свою боль. Ладонь скользнула ниже, к основанию куста. Пальцы зарылись в мягкую, чуть сырую землю. Жерис, как заколдованный, наблюдал за фигурой супруги Императора, которую окружало едва заметное сияние. Оно проникало сквозь темную землю вглубь корней, ища источник боли. Тонкие пальчики Элиэн коснулись холодного металла, и она тут же выдернула руку.
— Все, — провозгласила принцесса, отряхивая перепачканный в земле подол. — В скором времени куст оживет. Никогда не видела такого прекрасного создания, что это?
Обрадованный садовник тут же принялся благодарить и попутно рассказывать Элиэн про редкий сорт насмешника — очень интересный вид кустов, который разводили на юге Темной Империи. А она улыбалась, кивала и внимательно слушала, незаметно сжимая в левой ладони маленькую металлическую подвеску, которая оставалась холодной даже рядом с теплой плотью живого существа. Позже, в своих покоях, Элиэн внимательно рассмотрела найденную безделушку, но, так и не заметив в ней ничего подозрительного, убрала в ящик стола в собственном кабинете, в котором теперь просиживала часами, разбирая строки в книгах. Это и беседы с садовником и библиотекарем стали ее единственными лучиками света в царстве Тьмы. Слуги продолжали все также косо посматривать на нее и мелко мстить. Элиэн все же выросла в королевском дворце и прекрасно видела, что ее просто-напросто травят. Причину понять легко — она светлая, чужачка и враг, — а вот как с этим бороться? Элиэн пришлось напомнить себе, что она вообще-то их госпожа, а они — слуги. Наверное, ей бы не хватило смелости идти против целого замка, но собственное ночное бессилие, когда ее втаптывали в грязь, издевались и унижали — когда она готова была перерезать себе глотку, только бы не смотреть утром в свое отражение, — оно придало ей решимости. Она стала огрызаться. Знаний языка для полноценной беседы ей не хватало, но она уже постепенно приглядывалась к слугам. Те жили в своем мире, в своей иерархии. Это были существа с сердцами, душами и историями. Сначала Элиэн было тяжело думать так о громадных орчихах и чернокожих дроу, однако постепенно она стала привыкать к виду и манерам, к их языку. Ей пришлось. Она бы, может, и хотела ненавидеть и бояться темных, но у нее просто не было такого права: либо принять как данность, что теперь она живет среди созданий Тьмы, либо утонуть в этом море интриг и злобы. Второй вариант — поражение — она даже не рассматривала, поэтому заставила себя начать общаться с темными, смотреть на них, как на любых других созданий, а не как на врагов. Что поделать, хоть война Света закончилась восемьсот лет назад и с тех пор Темная Империя не тревожила земли светлых, однако неприязнь, а зачастую страх и ненависть остались жить в сердцах давних противников, передаваясь с кровью и грудным молоком последующим поколениям. Вот и Элиэн не могла заставить себя смотреть на орчих, как на женщин, а не как на чудовищ. Но надо, надо. И она улыбалась тем служанкам, которые смотрели на нее сочувственно — она научилась видеть в черных глазах чувства, а не только Тьму. Элиэн потихоньку примечала, кто с кем общается, кто имеет связи среди лордов, а кто враждует с управляющей. О да, именно эта дроу встречала ее в первый день на крыльце вместе со свалгом. Алеса, управляющая замком Императора, блистательная темная эльфийка, которая своими сильными женскими пальчиками держала в тугих силках всех слуг. Никто без ее ведома не мог ничего сделать, и Элиэн поначалу собиралась начать свое продвижение в замке именно с нее, но потом передумала. Все изменилось спустя две недели после свадьбы светлой принцессы и Темного Императора. У Элиэн, которая, казалось, пережила за дюжину дней столько боли, сколько не выпадает на долю некоторых, закончилась целительская мазь. Она знала, что в замке есть лекарь, но обратиться к нему с таким вопросом она не могла — сгорела бы со стыда. К тому же этим поступком она бы оповестила весь замок о том, как ее истязает собственный супруг. Так что два дня — вернее, две ночи — она терпела. В результате к концу вторых суток Элиэн не могла встать — настолько больно ей было шевелиться, не то что ходить. Подавив гордость, она отправилась к лекарю. Из невнятных рассказов слуг и садовника, она знала, что Сайл, вернее, Сайлриус, был полукровкой: его мать принадлежала к расе темных эльфов, а отец — лесных. Некоторое время он даже жил в Проклятом Лесу, где научился друидизму, но потом вернулся в Империю и с тех пор верно служил Императору. На первый взгляд Сайл выглядел приятным и даже красивым — по меркам светлой эльфийки, естественно. Более мягкие, чем у чистокровных дроу, черты лица и не такие явственно багровые глаза — скорее, они имели цвет ближе к коричневому. Да и в обращении императорский лекарь оказался весьма приятен. По крайней мере, так подумалось Элиэн после того, как она вспоминала свой визит: во время него она слишком нервничала, чтобы что-то замечать.