Страница 28 из 42
— Я бы поаплодировала, да руки связаны, — с сарказмом выдала девушка.
— А это, возможно, будет интереснее, чем я предполагал, — почти с восторгом выдал царь. — В клетку её!
Пока стража занималась заточением упирающейся ведьмы, а Радогор за этим наблюдал, ко мне подскочила Дина, уже спешившись и куда-то припрятав перо. Она обняла меня, прижавшись к груди.
— Я так переживала за тебя, Дар!
Я хотел промолчать, но не удержался:
— Это ты привела их?
Вышло грубовато, и Дина слегка отстранилась:
— Я, конечно, я. И так рада, что успела! Ты сейчас не в форме, я чувствую твою слабость, и мне больно от этого. Как ещё на ногах держишься. И неизвестно, что могла бы сделать с тобой это ведьма, пока ты в таком состоянии.
Я кивнул, едва не заскрипев зубами. Дина всегда была доброй и сочувствующей, как истинный целитель. И слишком многие этим пользовались. Представляю, кто конкретно ей наплёл, что меня хочет со свету сжить ужасная навь. Вот уж точно, иногда простота хуже воровства.
— А кто дал вам ориентир? — Я догадывался, но всё же хотелось проверить. Дело в том, что целитель не может найти человека в целом царстве. Даже если это родной брат, с кем её связывает особая крепкая родственная нить. Всё равно нужно находиться довольно близко к объекту.
— Так купец один, что вас с ведьмой встретил. Он нам и рассказал, что она тебя уже задурила, хочет своим верным слугой сделать…
— Ждан?
— Да, он. Я сделала что-то не так?
В лице сестры было такое искреннее огорчение, что я должен был её утешить. Иначе Радогор может догадаться, что я оказался сильно не рад их неожиданному появлению.
— Ты поступила как настоящий целитель, что мечтает спасти всех и каждого, — улыбнулся я. А про себя добавил: а мне теперь крепко предстоит придумать, как спасти одну-единственную маленькую и отважную ведьму.
Глава 22
Арина
Внутри было пусто аж до звона.
Я заставила себя задавить все эмоции, иначе они вырвались бы на свободу. И не так, как это происходило обычно — огнём, молниями или ураганом. В моём теперешнем состоянии родиться могли лишь злые отчаянные слёзы А такого удовольствия я никому из них доставить не должна.
Я собрала в одну кучу боль от предательства, ярость от беспомощности, злость на собственную слабость. Скатала из всего этого плотный клубок и поместила в самый дальний уголок души. Да, этот комок лежал и отравлял меня понемногу, мешая вдохнуть полной грудью. Но я отложила эти проблемы на потом. Когда я выберусь, я его непременно достану, размотаю и проживу. Выплесну так, что все в округе узнают. Когда я выберусь… или если.
В дороге, покачиваясь под мерное движение повозки, я развлекала себя тем, что разглядывала людей. Мой лес находился довольно далеко от Царьграда, но о существовании царя я, конечно, знала. Правда, уж точно не мечтала на него поглядеть вживую. Сейчас я скорее полюбовалась бы на него мёртвого, но такого предложения не поступало.
Радогор был совсем не такими, как я представляла себе правителя. Ни тебе широких плеч, ни богатырского телосложения. Осанка, правда, была — этого не отнимешь. Но он был какой-то неяркий. Волосы не светлые и не тёмные, бородка не сильно богатая, глаза непонятного цвета, но острые, словно шило. Так и ввинчиваются тебе в голову. Он не излучал величия — вот в чём было главное несоответствие. Он похихикивал, чесал подбородок, шмыгал носом и ёрзал в седле. Но я помнила главный урок отца — никогда нельзя недооценивать врага. Подумаешь, не выглядит великим и решительным. Он может быть умным, хитрым и изворотливым. А ещё мстительным и своенравным. Власть и дворцовые интриги должны были его многому научить. Нет, его нельзя не принимать всерьёз.
Вон одна глупая ведьма недооценила ведьмака, и где она сейчас?
Грудь прошила боль прямо навылет, и я прикрыла глаза. Схватилась за верёвки ладонями, и сильное покалывание от русальих волос немного отрезвило.
Я бы и дальше сидела, закрывшись ото всех веками, но рядом раздалось цоканье копыт, пришлось повернуть голову. Сердце трепыхнулось в глупой надежде, но это был не Дарий. С моей клеткой поравнялась сестра ведьмака. Пристроилась рядом, коня специально ведёт так, чтобы не обогнать и не отстать. Целительница. Нежная дева в беде, стреноженная царским вниманием. Несчастная влюблённая, разлучённая со своим избранником.
Мрачно окинула её взглядом.
Тонкая, хрупкая, миленькая на лицо. Из тех, что вызывают в мужчинах желание заботиться и защищать. Волосы, пожалуй, посветлее, чем у Дария, да и глаза голубые. Впрочем, как я слышала, это вообще особенность целительского дарования — светлые глаза. Интересно, родилась с такими или во время пробуждения посветлели?
— Я хотела с тобой поговорить, Арина, — сказала девушка, глядя на меня без испуга или даже беспокойства.
— Говори, кто ж тебе запретит, — нарочно грубо ответила я.
— Меня зовут Дина.
— Знаю, Дарий рассказывал.
Похоже, она удивилась.
— Рассказывал? Тебе обо мне? Ладно… Пусть это немного и странно, но вы же вместе столько времени провели в пути, понятно, что вы разговаривали. — Она немного помолчала. — Я хотела тебя попросить отпустить моего брата.
А теперь удивилась я, аж заморгала часто:
— Что сделать? Ты не находишь эту просьбу странной? Это я еду в клетке, а он подле царя в дорогом седле.
— Ты понимаешь, о чём я.
— Без понятия, если честно.
Она вздохнула и опять помолчала, словно подбирая слова. Я уже думала, вообще больше рот не откроет, как она заговорила.
— Ты же подчинила его себе, верно? Не понимаю как… то есть не могу разобрать компоненты заклятия. Но вижу, что он сам не свой. Отпусти его. Отпусти, пожалуйста, и я поговорю с царём Радогором, чтобы он смягчил наказание.
— Ну раз «пожалуйста»… — протянула я и с наслаждением наблюдала, как в голубых глазах девушки загорается надежда. И захохотала зло и громко.
Она вздрогнула и явно подавила сильное желание сбежать. Но справилась с собой, сжала крепче повод, закусила губу и некоторое время просто ехала рядом.
— Арина, ну зачем он тебе? Наверняка же силу тянет эта связь. Освободи и его, и себя. Я в долгу не останусь. Ну скажи, что ты хочешь?
— Развяжи верёвки и открой клетку ночью. — Тонкий ручеёк надежды вопреки воле просочился в измотанную пустыню души. Я даже голос понизила — ну вдруг.
Она помотала головой.
— Этого я не могу сделать. Но другое — проси, я постараюсь. Хочешь, кормить тебя лучше будут. В Царьградской тюрьме камеру получше дадут. Хочешь, сделаю так, чтоб верёвки не жгли руки, хочешь?
Разочарование взметнулось внутри ураганом. Не могу магией ударить — так сумею словами. Я подалась всем телом к краю клетки и схватилась за прутья, максимально приближая к ней лицо.
— Не отпущу, слышишь? — приглушённо зашипела я. — Пусть страдает, думает обо мне ночами. Пусть вспоминает, как целовал меня с жадностью и страстью. Пусть мучается от невозможности снова обнять меня. Пусть сдохнет от тоски, поняла?
Она отшатнулась от клетки, в этот раз не сумев удержать лицо. Дёрнула повод и отстала от повозки. А я закрыла глаза руками, чтобы хоть так удержать уже кипевшие внутри горячие слёзы.
Эта неделя пути была самой отвратительной в моей жизни. Такого унижения и боли я не испытывала ещё никогда.
И нет, меня не мучали физически, не тыкали палками и не опаливали огнём. Но от этого было нисколько не легче.
От долгого сидения в клетке затекали ноги, руки постоянно жгло от верёвок, невозможность размяться и отсутствие уединения даже в момент, когда было желание справить нужду, сильно меня удручали.
А ещё я поняла, что под дном клетки располагается какой-то амулет, который не позволяет мне набрать силу. Я заподозрила это уже на второй день. По моим прикидкам я должна была уже слегка восстановиться. Как минимум должно было хватить силы на то, чтобы залечить покраснение на коже от русальих верёвок. Но не тут-то было. Дни шли, ничего не менялось. И через неделю я была почти так же слаба, как и в день выхода из нави с пером за пазухой.