Темный час

Он провел рукой по моей киске, потирая, пока его средний палец скользил вдоль шва. Затем, сжав вместе три пальца, он шлепнул по моему клитору. Сильно.

— Ты все еще хочешь войти, Маленькая Бунтарка? — Спросил он, давая мне последний шанс отступить назад.

Я выгнула спину и прохрипела: — Да. — Мой голос был тихим, хотя мой разум и сердце бешено колотились.

Он снова провел рукой по моему центру. Мои бедра уперлись в него, и он толкнулся еще сильнее.

Он стянул трусы-боксеры ниже бедер, а затем отшвырнул их ногами, освобождая свой член.

Господи Иисусе, он никак не мог поместиться во мне. Он покачивался и шлепался о его рельефный пресс, головка была толстой и блестела от спермы. Такой длинный. Такой толстый. И вены… Боже, вены. Несмотря на это, он выглядел гладким, как шелк, и мне захотелось попробовать его на вкус.

Чандлер обхватил кулаком свою длину, а затем провел кончиком по шву моих трусиков.

Я попыталась снять их, но он остановил меня: — Оставь их, — сказал он, сдвигая их в сторону, обнажая мою мокрую, голую и полностью отданную на его милость киску. — Когда ты войдешь в свой дворец и обнимешь своего отца, когда твой принц поцелует тебя в щеку и поприветствует тебя дома, я хочу, чтобы ты почувствовала меня между своих бедер. Я хочу, чтобы они чувствовали мой запах на твоей коже. — Он вошел в меня, только кончиком, но этого было достаточно, чтобы почувствовать, как я растягиваюсь вокруг него. — Я хочу, чтобы они знали, кому ты теперь принадлежишь.

Я принимала противозачаточные с шестнадцати лет из-за нерегулярных месячных и плохой генетики, но Чендлер этого не знал. Он даже не спрашивал. Все, о чем он заботился, это о том, чтобы убедиться, что весь он претендует на всю меня. В этом было что-то серьезно испорченное, но эротически первобытное.

Его пальцы впились в мои бедра, а в глазах полыхала тьма. Он приподнял мою задницу, лишь немного оторвав ее от кожаного дивана, а затем одним толчком погрузился в меня. Чендлер не был нежным. Он брал. Он требовал. Он владел.

— Тебе нравится, когда тебя так трахают. — Он долбил меня, глубже, сильнее, пока каждая складка и изгиб его подтянутого тела не покрылись капельками пота. — Ты хочешь грубого. — Я схватилась за его бицепсы и встречала каждый его толчок, каждый раз, когда он использовал свою хватку, чтобы прижать мое тело к своему. Это было дико, неистово и по-животному, но именно так и должно быть, когда обрывается пуповина, когда безумие берет верх. Хаос. Первобытный и настоящий. Таким был Чендлер. — Тебе нужно то, что я могу дать.

Я обхватила одной ногой его талию, заставляя его войти еще глубже, так глубоко, что стало больно. Никогда в жизни я так не жаждала боли.

— Блять, — прохрипел он, задыхаясь и вырываясь. — Эни, твою мать.

Он произнес мое имя, мое настоящее имя.

Он переместил одну руку к моему горлу, сжимая его крепче каждый раз, когда входил в меня. Его кожа шлепалась о мою, эхом отдаваясь в воздухе. Я вцепилась в его грудь, дрожа, сжимаясь, плавясь, пока не превратилась в лужу расплавленной лавы.

— Кончи для меня, — сказал он, его голос сочился сексом. — Кончи на меня.

Я прижалась клитором к его тазовой кости, не желая, чтобы это чувство заканчивалось.

Он наклонился и укусил меня за плечо, затем приблизил свой рот к моему уху. — Я сказал, давай.

С его словами оргазм прокатился по моему телу, охватив меня с головы до ног, мои стенки конвульсивно сжались вокруг него. Я откинула голову назад и закричала, звук эхом разнесся по комнате.

Чендлер замедлил движения бедер, наконец, вошел в меня до упора и замер. Его тело напряглось, и в груди раздался глубокий рык, а член запульсировал от разрядки. — Блядь. — Он рухнул на меня сверху, так и не вытащив: — Похоже, я должен Лео пятьдесят баксов, — сказал он между тяжелыми вдохами.

— Какое отношение Лео имеет ко всему этому? — Если бы он сказал мне, что поспорил с Лео о том, что трахнет меня, я бы выбросила его из самолета.

Он усмехнулся, затем откинул влажную от пота прядь волос с моего лба.

— Ты крикунья, детка. — Его член пульсировал во мне. Боже правый. Уже? — И это мой новый любимый звук.

ГЛАВА 40

После того, как Чендлер вернул мои трусики на место, он продолжил вдавливать пальцы глубоко в ткань, пропитывая ее вместе со мной, затем вместе мы сели. Все еще обнаженный, он вытянул ноги перед собой, поставив ступни на стеклянный кофейный столик. Одна его рука легла на спинку дивана, а другая перекинулась через мое плечо и притянула меня к себе. Я растворилась в его тепле, его запахе, в нашем запахе. Запахе секса.

Я заставила себя смотреть не на его полуэрегированный член, а куда-то еще. — Ты же не собираешься сойти с ума и снова начать ненавидеть меня?

— Я не ненавижу тебя. — Его голос был более мягким, спокойным, совсем не похожим на того бессердечного монстра, который однажды чуть не задушил меня на своей кухне.

— Ты уверен в этом? — Я улыбнулась, не в силах сдержаться. Я не ненавижу тебя.

— Господи, ты когда-нибудь перестанешь задавать вопросы?

Как еще я могла узнать что-то от человека, который отказался впустить меня?

Его член дернулся на животе. Я наблюдала, как с каждой секундой он становился все тверже и толще. На этот раз я не заставила себя отвести взгляд.

Он смотрел на меня сверху вниз, его глаза были темными: — Он твой, если ты хочешь.

— Что?

— Мой член. Ты все время смотришь на него, как голодная собака, — он усмехнулся, и мои внутренности превратились в кашу. — Я просто жду, когда ты начнешь пыхтеть.

Всегда мудак.

Я прикусила губу, хотя его слова послали укол жара прямо в мое сердце. Напряжение пронеслось по моей кровеносной системе, вниз по позвоночнику, сжимая мой живот и делая мои соски твердыми.

Чендлер ухмыльнулся, затем убрал руку с моего плеча и провел кончиком пальца по соску, насмехаясь над видимой реакцией моего тела: — Возьми его, Маленькая Бунтарка. Обхвати своими великолепными губами мой член.

Его слова вернули меня к тому дню на моей кровати, к тому извращенному, жестокому, дикому моменту, который должен был покончить с нами, но лишь открыл дверь и пригласил меня в свою темноту.

На этот раз он спрашивал разрешения. Ну, просил разрешения настолько, насколько это умел Чендлер Кармайкл. И я отчаянно хотела дать ему его, попробовать его на вкус, быть использованной им, доставить ему удовольствие. Я склонилась к его коленям, в нескольких дюймах от того места, где он поглаживал свой член. Под шелковистой кожей вздулись толстые вены. Его головка была толстой и блестящей, а длина устрашающей. Я провела губами по головке, смачивая их его возбуждением.

С тех пор как я впервые увидела Чендлера, он был отрешенным и холодным, словно по его венам бежал лед. Я хотела быть той, кто заставит его растаять. Мне нужна была эта сила.

— Это и мое тоже, — сказал он, окрашивая мои губы еще большим количеством предварительной спермы, прежде чем ввести кончик в мой рот. — Я не остановлюсь, пока не буду владеть каждым дюймом тебя. — Мой язык закрутился вокруг головки, и он вошел глубже. Потом еще глубже. Я всасывала его дюйм за дюймом, обводя языком все, как умела.

— Да, блять, детка, — прохрипел он. — Возьми все. — Не раздумывая ни секунды, он задвигал бедрами. Я боролась за дыхание, а он снова входил. И снова. Жестоко и безоговорочно, заполняя мой рот, растягивая меня. Душил меня.

Книги не рассказывали тебе об этом. Фильмы не показывали. Не было ни слов, ни инструкций. Быть собственностью такого мужчины, как Чендлер Кармайкл, можно было только испытать.

Я застонала, когда он вошел в мое горло. Слюна потекла из уголков рта и по подбородку, а слезы застилали глаза. Мои пальцы впились в бока его бедер, то отталкивая его, то притягивая ближе.