Пустой дом

– Во-первых обследоваться в стационаре, ну а потом в кардиоцентр ехать, на операцию. Там точнее выяснят в каком месте сужение артерий, и установят стент. А может, и не один, а несколько.

– Ну мне сейчас некогда, тут дела подобрались срочные. Можно это всё, ну с больничкой, на пару недель отложить?

– Как скажете, жизнь ваша, вам ей и распоряжаться. Тогда вот тут, в карте, поставьте подпись.

– Конечно, давайте. А что это?

– А это ваш отказ от направления в стационар на обследование. Моя страховка. Скажем, вы на улице упали, и начали новый путь в развитии духа, а я буду продолжать готовить долма, и кушать его, а не тюремную баланду.

– Это вы о чём?

Строгим голосом врач ответил:

– Это я том, что в медицинской карточке будет подпись о предупреждении с моей стороны насчёт вашей возможной смерти, а вы отказались лечиться, и подписали отказ. И тогда меня из-за вас к уголовке не привлекут. Больше ни о чём.

– Вы что, серьёзно?

– Тимофей Олегович, я предельно серьёзен. Я – врач, ведущий приём больных людей. Куда серьёзнее?

– А-а, – тут Палинский вновь глянул на настольную табличку, – Егия Умарович, если я через неделю вновь приду на приём, вы меня направите на обследование?

– Ну, если доживёте, то конечно, отправлю.

– Хорошо. Ладно, спасибо, пойду, пожалуй.

– Тимофей Олегович, и постарайтесь пока не излишествовать.

– В смысле?

– В самом простом смысле – водку не пить, не объедаться, тяжестей не поднимать, ну и не нервничать сильно. Поосторожнее.

– Хорошо, понял. Спасибо.

– Ещё возьмите вот карточку – телефон чтобы был. Мой. Если что-то за это время будет нехорошее, звоните сразу, – врач достал из нагрудного кармашка халата визитку, и протянул её Тимофею, – добавил, – И побольше гуляйте на улице, неторопливым шагом. В коридор выйдите, скажите, чтоб заходили, – потом махнул рукой, и вполголоса уточнил, – да можно ничего не говорить, всё равно сами зайдут.

*****

Выйдя на улицу, Палинский остановился, ошарашенный новой реальностью – предстоящие больница, обследование, возможно операция: «Теперь как всё делать? Что – всё бросить? Вроде что-то начало прорисовываться! Так, надо Санька поискать, если попадётся, главное – чтобы имя того больничного знакомого вспомнил, и его нужно будет найти. Если с памятью у клошара плохо – Семёныч поможет. А тут – больница! Поди ничего за неделю страшного не произойдёт? Так, нужно к Ритуле сходить. Мож она чего яснее подскажет? Да, пройдусь заодно, две остановки – не крюк». Выудил с пояса мобильник, набрал номер. Маргарита ответила сразу:

– Тимоха, привет! Зайти хотел?

– Здравствуй, Маргоша. Ага. Не занята?

– Как раз нет. Давай, поторопись, макароны как раз обжариваю. Дверь будет открыта, сразу заходи.

– Отлично! Я недалеко, минут через пятнадцать буду.

Вышагивая по тротуару, Тимофей перебирал в уме события последних дней, и раздумывал – о чём, всё-таки спрашивать у Маргариты – посоветоваться насчёт дальнейших шагов в расследовании убийств бомжей, или поговорить по поводу предстоящего обследования в больнице? Решил, что про больницу спрашивать не стоит, так как понятно сразу, что скажет Рита – ложись завтра с утра, и всё! – «Только время потеряю, лучше поговорить насчёт дальнейших действий по розыску – может какую новую идею подскажет. А в больницу сразу пойду, как что-нибудь прояснится» – с этими мыслями Палинский подошёл к знакомому дому.

Поднявшись в квартиру, сразу ощутил дразнящие аппетит запахи:

– Рита, слушай, вот удачно я зашёл!

Хозяйка ответила из кухни:

– Проходи, мой руки, всё уже почти готово.

Когда он, сев за стол, попытался что-то сказать, Маргарита жестом руки сразу остановила его:

– Ешь спокойно, все разговоры – потом. За столом надо кушать!

Тимофею только и оставалось, что кивнуть головой и согласиться:

– Хорошо, согласен.

После вкуснейшего обеда хозяйка заварила себе кофе, гостю – крепкий чай, и они переместились в комнату. Палинский оглядел поверхность столика, на котором хозяйка расставила чашки с кофейником и заварку. Поднял взгляд на неё:

– Рита, а где колода твоя?

Маргарита, прикуривая сигарету, покачала головой:

– Тимоха, без конца думаю про твое дело, и только к одному выводу прихожу, который мне без всякой колоды виден – правильнее всего будет бросить всё это дело. Даже раскладывать вопрос не буду, могу, что называется – с ходу посоветовать. Ничего хорошего ты там не найдёшь. Сейчас докурю, потом посмотрим.

Тимофей покачал головой:

– Нет, дело бросить не могу. Сейчас объясню, почему. Там всё гораздо сложнее оказалось. Сразу предупреждаю – это строго между нами.

– Мог бы и не объявлять, и так знаю. Я уж приучена – люди чего только не рассказывают.

– Извини. Короче, в этом доме история далеко не закончилась.

Рита вскинула глаза:

– Как это? Что ещё случилось?

– Этот урод «навалял» в течении следующих десяти лет тридцать два трупа.

– Ничего себе! Это точно известно? А то на байку из склепа похоже.

Палинский поставил чашку, и кивнул:

– Известно совершенно точно. Информацию профессионал предоставил. Если быть точным, то тридцать два – это в сумме с первыми тремя. И среди убитых четверо – подростки.

– Ого себе!

– Вот я и говорю – сейчас бросить не могу. А убийцу так и не нашли. Хоть и осудили одного человека за тех первых троих, но по всем признакам получается, что это не он. Похоже, «высшие силы вмешались», – при этих словах Тимофей «поморгал» пальцами рук.

Маргарита спросила:

– Ты хочешь сказать – настоящий убийца имел значение?

– Да, Рита, похоже, что так и было. В тюрьму посадили невиновного. И меня это дико бесит.

– А что ты так заводишься, Тимоха?

– Да не знаю. Вот почему-то сводит с ума, и всё.

– Слушай, давай, я тебе ещё чаю сделаю? Подогреть? Или лучше свежего заварю?

– Давай.

Пока хозяйка ушла на кухню колдовать с чаем, Тимофей осмотрелся, у Риты всё было на своих местах – по углам комнаты два шкафа с книгами, между ними на тумбе стоял телевизор, у противоположной стены находился диван, на котором он и сидел. С одной стороны дивана стояла тумбочка, на которой были разложены предметы «первой необходимости» – пепельница, зажигалка, пара пачек «Кэмел» и развёрнутая книга. Решив глянуть, что сейчас она читает, протянул руку, взял томик, закрыл его. На дерматиновой обложке цвета алой крови прочитал золотое тиснение: «Карлос Кастанеда». Не удержавшись, отметил:

– Ритуля, перуанец никак в покое не оставляет?

Она в этот момент как раз зашла в комнату с подносом. Искоса глянув на книгу в руках гостя, кивнула головой:

– Да. Второе, или уже третье прочтение пошло. Знаешь, Тимоха, мы тогда мало что понимали в его умозаключениях. Больше восторгались экзотической новизной. По сути, мировая литература только-только начинала приходить. Мы же только Лондона с Диккенсом, да Твена с Купером знали, и ещё с пяток авторов. Но это была капля в огромном море. А уж эзотерику в глаза не видывали. Коммунисты почему-то как огня всего мистического боялись. Ну а сейчас, когда насыщение новинками прошло, можно спокойно изучать эти тексты, сравнивать мнения разных авторов, и сопоставлять со своим личным опытом. Ты, помнится, заметно поостыл к чтению, ну а я всегда интересовалась. И так до сих пор.

Палинский категорично оспорил:

– Я не остыл, читать люблю до сих пор. Только всё свободное время эта новая эпоха у меня и отобрала. А книгу в руки можно брать только со свежей головой. Так ведь?

Маргарита разлила в чашки, прикурила сигарету, ответила:

– Согласна. Никто не осуждает, ты что? Путь у каждого свой. И нет путей хороших, или плохих. Это всего лишь – путь. Книга, которую ты увидел, с некоторых пор не просто для чтения. Я продвинулась несколько дальше. Хоть ты и скептически относишься к таким практикам, тебе всё равно расскажу. Помнишь, как обсуждали проникновения главного героя в свои сны?