Инвалиды

-- Только не сейчас. Это -- главное. Дайте собраться с мыслями...

-- Да вы, батюшка, собирайтесь с мыслями, я вам мешать не буду, только вперед-то уплатите!

-- Да я вам, матушка, про то и толкую, что этих самых... денег-то покуда у меня нет... Только на текущие расходы осталось...

-- Как же это?.. У нас в Н-ске так уж принято, чтобы за месяц вперед...

-- Не верите? Не угодно ли в таком случае взять пока, так сказать, в обеспечение, мой новый сюртук?

С этими словами постоялец снял с гвоздика свой новый сюртук, сшитый ровно семь лет тому назад, и протянул его к хозяйкиной физиономии.

-- Вот-с извольте получить!.. Только, чтобы моль не съела...

-- Зачем же? Я и так поверю, -- печально произнесла хозяйка, полагая, что ничего лучшего, как "так поверить" в данном случае не оставалось.

Покончив переговоры с квартирной хозяйкой, Крюков начал искать подходящего заработка или, как он выражался, труда независимого и по существу своему не противоречащего убеждениям. (Неудачная попытка по постройке дороги была своего рода исключением и теперь лишь еще более сделала обязательным для Крюкова такой труд). Отыскивался такой труд весьма туго, а Крюков скорее соглашался по неделям питаться одним черным хлебом, чаем и воблой, чем идти на компромиссы с врагами. И надо сказать, что в этом отношении Крюков был закален: для него, казалось, не существовало вовсе забот о пропитании. "Кусок хлеба и стакан чаю, -- говорил он, -- можно всегда заработать без уступок". Потребности Крюкова были доведены до возможного только для немногих избранных натур минимума, и права желудка попирались им самым наглым образом... Крюков без малейшего колебания бросал работу, если ему почему-либо казалось, что эта работа покушается на целомудрие его убеждений.

Прежде всего Крюков обыкновенно совался в редакции газет. На сей раз он поступил так же.

-- Хозяюшка?

-- Что угодно, батюшка?

-- У вас здесь ведь есть газеты?

-- Как же, есть, две газеты... Ругаются все между собою...

-- Не выписываете?

-- Нет, где нам?.. А вот у соседей выписывают можно попросить.

-- Попросите, голубушка!

Хозяйка принесла "Н-ский Листок" и сказала:

-- В этом похлеще пишут!

Крюков внимательно прочитал его, отыскивая "направление", но никакого направления не обнаружил.

Облачившись в свою новую сюртучную пару, Крюков вышел на улицу. Чтобы ознакомиться с другой газетой, он зашел в молочную лавку. Попросив себе стакан молока, он схватился за старый номер "Н-ского Вестника" и начал напряженно отыскивать "направление"... Передовая статья о крестьянском банке. "Дельно написано!" То же самое можно было прочитывать время от времени в "Русских Ведомостях"...

В соседстве с Крюковым сидел, за отдельным столиком, какой-то господин в очках и сосредоточенно смотрел в газету.

Крюков мимолетным взглядом окинул этого господина в очках, а кстати поинтересовался, что этот господин читает? В руках его были "Русские Ведомости".

Довольно интеллигентное лицо, а главное "Русские Ведомости" дали смелость Крюкову заговорить с незнакомцем:

-- Извините, -- начал Крюков, приблизившись к этому господину: -- Вы, кажется, местный абориген!.. Скажите, пожалуйста, которая из здешних газет приближается к этому органу и вообще каково их направление?

-- Гм...

Господин с сдержанной улыбкою взглянул на Крюкова.

-- Вы говорите, вероятно, о чистоплотности? Я, батюшка, читаю много газет, столичных и провинциальных, но... собственно направления никакого и нигде не вижу... Может быть, оно и есть, но во всяком случае его можно видеть только под микроскопом...

-- Позвольте с вами познакомиться! -- откланиваясь, произнес Крюков, которому очень понравился ответ господина в очках: -- Крюков! Бывший студент.

-- Очень приятно... Земский начальник Оболдуй-Тараканов. И тем более приятно, что я тоже универсант...

Крюков как-то опешил и смутился. На лице его застыла мина неожиданности.

-- Вы, видимо, не здешний? -- спросил Оболдуй- Тараканов.

-- Нет, приезжий...

-- По каким делам? И откуда?

-- Собственно... из... Орла... Получите за молоко! -- с каким-то отчаянием крикнул вдруг Крюков и, не допивши молока, сухо поклонился Оболдуй-Тараканову и торопливо вышел, вернее вылетел из молочной лавки и вернулся домой в самом скверном расположении духа, словно ему нанесли личное оскорбление или сделали какую-нибудь неприятность.

-- Околоточный приходил... Ваш видик требовал, -- сообщила Крюкову хозяйка тоном полного неудовольствия своим квартирантом.

-- У меня нет никаких видиков... Затеряны где-то. Меня должны знать в полиции, -- ответил хмуро Крюков.

На лице хозяйки отпечаталось страшное недоумение. Выйдя за дверь постояльца, она даже остановилась, пораженная новым достоинством своего квартиранта. "Вот золото-то пустила!" -- вздыхая, подумала она и печально качнула своей головою. -- "Не только за месяц вперед, а даже и документов нет!"...

А человек без документов походил по комнате, потом лег на кушетку и отдался размышлениям.

Под эти размышления незаметно подкрался зимний вечер. Наверху, по обыкновению, началось разыгрывание гамм и экзерциций на пианино; гимназист начал зудить уроки "к завтраму"...

Крюков долго прислушивался к этим звукам и к своим ощущениям, и безотчетная грусть начинала потихоньку заползать в его душу... В таких случаях Крюков имел обыкновение ходить к "своим". Но "своих" не было... Полное одиночество стояло перед взорами Крюкова щемящим сердце призраком, какой-то холод пробегал по всему телу, и ему казалось снова, что он приехал не туда...

-- Тоска!..

Провалявшись часов до семи на кушетке, Крюков встал и начал думать, куда идти искать работы... Завтра он отправится в редакцию "Вестника". Нет ли какой-нибудь статейки, чтобы утилизировать ее в смысле гонорара?..

Крюков раскрыл чемодан и стал рыться в нем, вытаскивал и просматривал свои тетради и заметки... Вот статья: "Опыт организации крюковской артели и причины ее гибели", а вот капитальная вещь: "Как избавить нашу деревню от кулаков и мироедов"; этот проект -- плод многолетних трудов уединенной жизни автора; он начат еще в Сибири и немного не окончен, не достает фактических данных и некоторых цифр, но в общем вещь довольно солидная. "Надо заняться и кончить".

Крюков взял в руки довольно объемистую тетрадь и углубился в чтение.

Суть крюковского проекта заключалась в следующем: необходимо устроить особые "трудовые поселки", куда и выселять всех кулаков, как для охраны целомудрия деревни, так и для нравственного исправления их самих. В главе "что такое наш кулак" автор не жалел мрачных красок. Что-то чудовищно-злое и безнравственное вставало перед читателем при чтении этой главы; кулак, по мнению автора, продукт деморализации народа ложной культурою, продукт заразы города, это какой-то "выродок" со злой волей и без всякого сердца, мало похожий даже и на человека... "Чумазый идет!" -- заканчивалась статья, и следовал ряд нервных точек...

-- Недурно! -- произнес Крюков, отрываясь от своей рукописи.

На другой день он снова облачился в свою новую пару и отправился в редакцию "Н-ского Вестника".

-- Редактора можно видеть?..

-- Редактора нет. К секретарю пожалуйте, -- сообщил конторщик.

-- Что угодно? -- неприветливо буркнул секретарь, сделав кислую гримасу и отрываясь от чтения.

-- Вот рукопись... Быть может, найдете удобным поместить?..

Крюков вынул из бокового кармана тетрадь, свернутую в трубку, и положил на стол секретаря.

Это был проект "Как избавить нашу деревню от кулаков и мироедов".

Секретарь, прочитав заглавие рукописи и увидя толщину тетрадки, сбросил с лица кислую мину и положил на него деликатную улыбку.