Страница 10 из 15
Время тянулось томительно долго. Пристроившись за большим пнём, Гюнтер неотрывно смотрел в южную сторону и только изредка переводил окуляр трубы на русский пикет. Егеря стояли не как привычные часовые неподвижными болванчиками, они переходили с места на место и непрерывно осматривали окрестности. Пара человек даже дошла по дороге до холма и пристально его осмотрела.
«Только бы наверх не полезли! – молил про себя Гюнтер. – Тогда всё дело провалится!»
Но нет, егеря немного постояли, прошли ещё на север пару сотен шагов, а потом вернулись обратно к своим.
«Ну где же посольский поезд?! – била в мозгу мысль. – Барон ведь сказал, что у него совершенно точные сведенья об его отправлении к Яссам рано поутру. А вдруг всё переиграли? Вдруг переговоры решили и дальше проводить в Галаце? Русский князь ведь такой взбалмошный, захотелось – и приказал отменить выезд! Плакала тогда моя премия в пятьдесят фридрихсдоров[5]. А у меня в Пруссии в доме крыша протекает, старшую дочь Эльзу замуж за сына булочника отдавать, сына Эриха учить. Эхх!» – и он, глубоко вздохнув, погладил хозяйский штуцер.
Так же, как и он, лежали рядом восемь человек с нарезными ружьями. У каждого из них была причина ожидать посольский поезд, и причина эта – золото.
Русский со штуцером в руках присел, покачался из стороны в сторону, попрыгал и заковырял пальцами в казённой части своего оружия.
– Кремень в курке замка, наверное, проверяет, или, может, пороховую затравку, – пробормотал Гюнтер и перевёл окуляр трубы вдаль на дорогу. – Едет! – воскликнул он, заметив вытягивающуюся из-за поворота змею длинной колонны.
Джон отдал команду на английском, и четверо его стрелков вслед за старшим защёлкали, отжимая курки на штуцерах.
– Карета, карета, где эта карета?! – лихорадочно скользил взглядом по приближающейся колонне Гюнтер. – Вот она! Сначала в голове едут русские кареты в окружении кавалеристов. Далее – полсотни сипахов, потом опять русские в зелёных мундирах, и вот уже идут посольские кареты турок – две простые, а потом как раз та, что и была нужна. Именно в ней, огромной, чёрной, влекомой целой дюжиной коней, и перевозили высших сановников Порты. Катила она в окружении турецких воинов. Следом за ней скакали ещё всадники в зелёных мундирах.
«Плотно опекают, – подумал Гюнтер, – но ничего, стрелять мы будем сверху, а это значит, что всадники на конях нам вовсе не помеха. Странно, а почему тут среди турецких карет ещё и русская в богатой отделке затесалась?» – мелькнула у него мысль, но раздумывать времени не было, голова колонны уже проезжала мимо холма.
– Джон, гляди, вон вторая половина поезда, – указал он рукой. – Там турецкая часть, в ней, в голове, две обычные кареты, а потом за ними большая, просто огромная. Сразу же за ней ещё две и потом вся в золоте русская. Вот та огромная, что катит среди меньших перед русской, это и есть наша цель! Стреляем, когда она будет прямо напротив, целимся в заднюю её часть. Именно в ней, в самой удобной, и должен ехать рейс-эфенди!
– Понял! – крикнул британец и быстро перевёл всё сказанное своим людям.
– Удобное место для засады, – отметил Алексей дорожный изгиб у холма.
Сколько их таких ещё удобных мест будет впереди? И где-то должны ждать своего часа иноземные стрелки. Если, конечно, они всё правильно поняли и рассчитали с бароном. А если вдруг нет, и вся эта большая суета будет лишней?
Голова поезда обогнула холм и, набирая скорость, покатила дальше, а вот середина, где и находилась турецкая делегация, только-только втягивалась в дорожную петлю.
Бам! Бам! Бам! – хлёстко ударили выстрелы. Ехавшие и так медленно кареты остановились, и из тех четырёх, что следовали впереди и позади огромной турецкой, высыпали люди в зелёных мундирах.
– Холм! Самая серёдка, там, где проплешина! – крикнул, указывая рукой на цель, Афанасьев.
Тихон, отщёлкнув курок штуцера, водил стволом, выискивая цель. От того места, где растительность была не такой густой, и ближе к вершине возвышенности ветерок относил в сторону серое облачко дыма. Там что-то мелькнуло, и капрал выжал спусковой крючок. Вслед за его выстрелом ударили сразу несколько десятков винтовальных и гладких стволов. Пятёрка Горшкова уже влетела в овраг и теперь карабкалась по его противоположному склону.
– Вперёд, братцы! Живьём постарайтесь кого-нибудь взять! – рявкнул Егоров, перезаряжая штуцер.
Около сотни спешенных егерей устремились к холму, а выпрыгнувшие из карет штуцерники Афанасьева всё били по нему, осыпая пулями.
Гюнтер, пригнувшись, подбежал к лежащему без движения Дитриху, перевернул его на спину и выругался. В синее небо глядели застывшие, мёртвые глаза, а из уголка рта бежала алая струйка крови.
– Готовый он, не видишь, что ли?! Бежим! – рявкнул Джон.
Пуля ударила в ствол дерева буквально в пяди от головы, и он резко пригнулся.
Гюнтер, перекрестившись, закрыл глаза товарищу и, вскочив на ноги, сделал три шага. Свинец вошёл ему сзади в бедро, и он, громко вскрикнув, упал на землю.
– Бежать можешь?! – крикнул Джон, наклоняясь над пруссаком.
– Найн, – прорычал тот, зажимая рану рукой. – Бегите без меня!
– Прости, друг, ничего личного, – Джон выхватил из-за пазухи пистоль и, отщёлкнув курок, выжал спусковую скобу. – Ты же знаешь, нам нельзя попадаться в руки русских.
– Ваше высокоблагородие, сюда! – крикнул Мухин. – Тут среди кустов два трупа лежат.
Алексей, преодолев подъём, выскочил на прогалину. Здесь уже обшаривала заросли пара дюжин егерей.
– Ого, а это ведь наш с тобой знакомец, Тихон, – проговорил полковник, присаживаясь возле одного из убитых.
– Так точно, вашвысокоблагородие, – кивнул капрал. – Гюнтер это, денщик того самого прусского посольского барона. А вы этот штуцер, что рядом с ним лежит, узнаёте?
– Вот это да-а! – присвистнул в удивлении Егоров. – Не думал, что снова буду его держать!
В руках у него был тот самый прусский штуцер барона Иоганна Корфа, который он у него выиграл четыре года назад. Уж спутать с другим Алексей его никак не мог: клеймо мастера, год выпуска и даже зазубрины на стволе – всё было знакомым.
– Вашвысокоблагородие, а ведь умер он не от нашей пули, – проговорил удивлённо Мухин, осматривая тело. – Ну да, ногу, похоже, это мы ему пробили. А тут вот, сами поглядите, вблизи, прямо в упор, в грудь ему стреляли. Вона и от горящего пыжа, и от пороховых крупиц подпалины на одёже. Это что же получается такое, ваше высокоблагородие? – пробормотал он, ошарашенный. – Свои его, что ли?
– Похоже, что да, добили, – кивнул Алексей, осматривая одежду возле пулевой пробоины.
– Да как же такое возможно, чтобы свои и своих? – прошептал потрясённый капрал. – Грех-то какой! Звери они, что ли?
На прогалину выскочил запыхавшийся Лужин. Остановившись и окинув всё быстрым взглядом, он в сердцах махнул рукой.
– Не поспел, вот ведь незадача! Пока это я с головы колонны подскакал, а здесь уже всё и закончилось. Не догоню я, Ляксей Петрович, уже наших?
– Не-ет, не догонишь, Федя, – покачал головой полковник. – Они уже, небось, в версте от нас, к самым плавням реки подбегают.
– Кажись, бахнуло где-то? – негромко проговорил Аникеев. – Во-о, слышишь, Вадя, теперь опять. Слабенько эдак, еле-еле слышно.
– Да не-ет, Борис Матвеевич, показалось тебе, тихо ведь, – помотал головой напарник. – Может, это жерех на течении хвостом мелочь бьёт?
– Ага-а, конечно, жерех, ты чего? – фыркнул унтер. – А то я не расслышал бы! Не с воды этот звук шёл, а с самой глубины берега. И не кони это наши, – сразу отмёл он новое предположение егеря. – Точно говорю тебе – выстрелы это были. Только далеко, не меньше как в версте.
Сержант привстал из-за куста, пристально оглядел стоящую в затоне шхуну и махнул рукой.
5
Фридрихсдо́р – прусская золотая монета, названная в честь Фридриха II и равная пяти серебряным рейхсталерам. В перерасчёте на рубли Российской империи один фридрихсдор соответствовал примерно пяти рублям, трём копейкам золотом.