Страница 3 из 39
Теперь главный стоял прямо передо мной и говорил мягким тихим голосом, вот только глаза оставались холодными, и поэтому я слушала еще внимательнее.
— Веришь, я очень не хочу убивать ни тебя, ни твоих милую сестренку и мать. Но он… — главный, с притворным сожалением вздохнул, снова указывая на садиста. — Сделает это с превеликим удовольствием, если мы не договоримся.
— Что вам от меня надо?
— Сущая мелочь, мне нужно чтобы ты открыла путь и провела нас по нему. Тогда, я обещаю, они будут жить. Я даже принесу тебе истинную клятву.
Кто-то из нас явно сошел с ума и хочется верить, что это не я. Вот только почему мама их не видела? Или может, это все вообще галлюцинации? Можно было принять эту мысль как основополагающую и успокоиться, но не будем забывать о том, что пессимисты живут дольше. Так что надеемся на лучшее, а вот готовимся к худшему. В любом случае я — не та, кого они ищут. И если они поймут это, то вряд ли оставят нас в живых. Что делать? Я посмотрела на ждущего ответа мужчину и поняла: «Нужно тянуть время, а значит разговаривать».
— Ябы с радостью помогла вам открыть путь — вот так, я белая и пушистая, — но, к сожалению, я понятия не имею, что это значит. Возможно, вам стоит поискать кого-то другого?
Я пыталась по мимике понять реакцию на свои слова, но складывалось странное впечатление, что ответ всех вполне устроил. По крайней мере, главный с улыбкой кивал в такт моим словам.
— Конечно-конечно. Я все понимаю. Но ты не волнуйся, сейчас Стилет приведет твоих родных, и мы обо всем договоримся. Тебе всего лишь нужно будет подержать в руках один амулет, и они будут свободны, как тиосский ветер.
Садист-Стилет вышел из комнаты, а я наконец-то смогла осмотреться. Такое чувство, что мы в подвалах какой то больницы: белые стены проспиртованный воздух, старые местами мигающие лампы. Атмосфера для фильма ужасов, несвоевременно подумалось мне. Но спросить я все же решилась.
— Где мы?
В этот раз мне ответил кутающийся в плащ старик, перебирающий какие-то камни на столе.
— В лекарне конечно. Где же еще соберется достаточное количество смертей? Вы вот знали, юная барышня, что души, покидая тело, истончают грань миров. Они тоже строят путь, правда, не совсем как вы конечно. Дар ходящих — это мало изученная область науки. В моих лабораториях они пока не появлялись, но я слышал от друзей, что в неволе их магия слишком часто дает сбои. Что прискорбно, ведь приводит к гибели подопытных, а их не так-то просто найти. — Именно в этот момент открылась дверь, отвлекая меня от осознания, что для этого старичка, если исходить из его слов, я — лишь интересная лабораторная мышка.
— Эрон! — мне показалось в голосе главного впервые прозвучала угроза. — Думаю нашей гостье сейчас интереснее другое. Прошу милые дамы.
В комнату вошла мама, за руку которой судорожно хваталась сестра. Их беспардонно усадили прямо на холодный пол у стены, а попытка мамы пойти мне навстречу не увенчалась успехом. Она не смогла приблизиться к центру комнаты больше чем на несколько шагов.
— Итак, время клятвы. Подойди сюда, — кивнул он мне.
Возле двери — два амбала, за спиной матери — кровожадно ухмыляющийся садист. Я не понимаю, что за цирк происходит, но сейчас точно не время качать права. Поэтому я подхожу к высокому, но слегка обрюзгшему мужчине средних лет, в черном камзоле с золотой вышивкой, и вкладываю руку в его ладонь.
— Я, Анурх Ар Тирот, клянусь силами стихий, жизнью и посмертием, что не причиню вреда матери и сестре ходящей, если она откроет путь в Эрторан и проведет нас по нему. — Он выжидающе посмотрел на меня.
— Я, Черемушкина Полина Витальевна, клянусь силами стихий, жизнью и посмертием, что сделаю все, что в моих силах и не противоречит моим принципам, чтобы открыть путь в Эрторан и провести по нему Анурха Ар Тирота и четырех его спутников, с которыми он сюда прибыл. Если ни он, ни кто-либо по его просьбе ни словом, ни делом не причинит вреда, мне, моей матери и сестре.
Когда я закончила, рука Анурха сжималась уже сильнее, а взгляд пробирал до костей. Думаю, он ожидал, что я повторю его речь дословно, но с измененной формулировкой мне было хоть немного спокойнее, пусть вся эта ситуация и выглядит как бред, но вдруг… И словно в подтверждение моим мыслям, наши сплетенные руки охватило сияние.
— Клятва принята. Не ожидал. — глава все так же не сводил с меня взгляда. — Но, в целом, это ничего не меняет.
Эти слова словно послужили сигналом: амбалы скрылись за дверью, а спустя минуту вернулись, волоча вслед за собой тела. Я с ужасом посмотрела на главного, который все еще держал мою руку, но он лишь усмехнулся и сказал: «Тебя ведь никто не заставляет убивать, условия клятвы соблюдены. Прощайтесь». Я перевела взгляд на маму и поняла… «Открыть и провести» — выходит мне придется отправиться с ними? Что бы это ни было, но шуткой не кажется и пока все остальные занимались подготовкой ритуала, так они называли тот ужас, что творился за моей спиной, я подошла к маме, почти падая у ее ног.
— Линочка, что происходит? О чем вы говорили? Кто они?
— Я не знаю, мам. Это от них я сбежала. Но теперь мне, похоже, придется пойти с ними, чтобы они не тронули вас. Что-то странное происходит…
— Странное? — Удивительно, но у мамы получилось кричать шепотом. — Ты прибегаешь домой в окровавленном платье, нас похищают, обездвиживают, а минуту назад ты говорила на совершенно чужом языке, как на родном.
— А еще у них руки светились и глаза, как тогда, возле такси — вдруг прошептала Алиса.
Теперь мы с мамой обе смотрели на нее.
— Лисенок, какие руки, какие глаза? — спросила мама. А я вот начала понимать, и видя, что приготовления почти окончены, быстро прошептала, обнимая их: «Что бы ни случилось, я люблю вас. — и уже отходя, добавила: — Я постараюсь вернуться».
Откуда-то пришло понимание: нет, это не розыгрыш, это действительно прощание. Следуя за магом, я шагнула в центр очередной зловещей пентаграммы. На лучах звезды лежали тела, и мне казалось, их мертвые глаза наблюдают за мной. Теперь я поняла, куда пропал таксист, и это удручало еще больше. Я чувствую, что отчасти виновата в его смерти, их смертях. Но сейчас необходимо спасти тех, кого могу — свою семью, и я вхожу во внутренний круг, переступая горящую красным пламенем линию.
Свет начинает мигать интенсивнее и в какой-то момент просто гаснет. От этого становится еще больше не по себе. Я держу какой-то крупный холодный камень, похожий на яйцо. На мои плечи ложатся тяжелые руки. Молниеносное движение лезвия — и по моей ладони, напитывая камень, течет кровь.
— Теперь твоя очередь. — раздается позади. — Ты должна открыть путь. Должна захотеть этого.
Я не понимаю, что именно нужно делать. Как захотеть? Но натыкаюсь на испуганный, взгляд матери. И понимаю: «Это мой шанс, увести опасность как можно дальше от них, в другой мир. Это все чего я хочу — открыть этот путь». Как только я это решила, все сомнения и страхи ушли на второй план, а камень мгновенно обжег мои руки. Воздух вокруг горящих свечей сплелся в красные ленты, которые, словно живые, потянулись к артефакту.
Извиваясь и вырисовывая на его поверхности зловещие узоры, они напоминали древние письмена, и с каждой секундой становились все ярче. Я потеряла счет времени, когда, потонувшее во мраке помещение, осветила яркая вспышка. От пылающего артефакта в моих руках остались лишь осколки. А искрящиеся жгуты мгновенно образовали воронку в рост человека, словно смерч, неизбежно затягивая нас в бесконечный провал портала.
Глава 2
В несчастье судьба всегда оставляет дверцу для выхода.
Мигель де Сервантес
Итак, что делает наш день необыкновенным? Вчера мне казалось чудом то, что я поступила в желанный вуз. Сегодня я песчинка, несущаяся в вечности, и мне даже не кажется это странным. Жива ли я? Не знаю. Но я мыслю, а значит — существую и это уже что-то.