Важнейшее дело

Охитека: «Что стоишь, поехал, разворачивайся и давай назад. Быстрей!»

Машина заводится и с визгом разворачивается на дороге. Вдали прохожие недоуменно озираются.

Машина сворачивает с дороги к лачуге Охитеки и заезжает за нее. Охитека и индеец связывают Хейли. Потом они заносят ее в кладовку и кладут на старую кровать.

Охитека: «Если что-нибудь будет нужно, стучи в стенку. Сильно не шуми, а то привяжу к кровати. Здесь рядом только пустырь, никто ничего не услышит».

Охитека еще раз осматривает Хейли. Индейцы уходят. Охитека закрывает кладовку на замок. По лицу Хейли текут слезы.

На следующий день рано утром. Охитека и вчерашний индеец вытаскивают обессилевшую Хейли из кладовки. Ей снимают скотч со рта и дают немного попить. Хейли немного приходит в себя, но закричать ей не удается. Индейцы снова заклеивают ей рот. Охитека смотрит на находящийся неподалеку сарай.

Охитека: «Ну что? Потащили, уже пора, скоро взойдет солнце».

Индейцы хватают Хейли под руки, волокут к сараю. Охитека некоторое время возится с замком, открывает его. Открыв двери, индейцы втаскивают Хейли в помещение. Крыша частично разобрана. Сумеречный утренний свет освещает помещение. Пирамида полностью готова, алтарь разрисован изображениями индейских богов, в том числе и Шипе Тотека. Взяв на руки, индейцы заносят Хейли на пирамиду и кладут на приготовленный алтарь лицом вверх. Охитека срывает с нее блузу и бюстгальтер. Хейли пытается закричать, но не может.

Спустя какое-то время в сарай заходит Кваху. С собой у него индейский ритуальный нож из обсидиана. Охитека вопросительно смотрит на Кваху.

Кваху: «Что смотришь, давно он у меня. Американский археолог помог собрать вместе то, что нашел на раскопках... Теперь он как раз нужен... Так правильно... »

Охитека: «Так ты давно знал, что они вернутся?»

Кваху: «Знал, и что? Все к месту, все предусмотрено».

Кваху поднимается на верхнюю платформу, через частично разобранную крышу начинает пробивать восходящее солнце. Кваху берет в правую руку ритуальный нож и начинает что-то бормотать, потом прерывается...»

Кваху: «Держите ее крепче, нужно одним ударом...»

Кваху продолжает бормотать, слышны только отдельные фразы... «Прости нас за то, что отошли от веры отцов.... Еще раз прости.... Мы отомстим .... Столько, сколько потребуется....» Закончив бормотать, Кваху на миг замирает, берет нож обеими руками и поднимает их над головой. Затем, глубоко вздохнув, сильно бьет Хейли ножом в грудь... Кости грудины ломаются. Хейли умирает практически мгновенно. Кваху вырывает из груди еще бьющееся сердце и поднимает его к солнцу. Солнце поднимается выше, и его луч падает на сердце. На лице Кваху появляется блаженная улыбка. Индейцы стоят рядом сначала растерянные, а потом и на их лицах тоже появляются улыбки.

После обеда. Жарко. В ворота описанного ранее дома белой семьи заезжает белый джип. Задние сиденья разложены. За рулем Питер Джонсон, подавленный Уильям Джонсон сидит рядом на пассажирском сиденье. Возле крыльца дома автомобиль останавливается. На крыльце стоит встревоженная Кейт Джонсон. Питер Джонсон выходит из автомобиля и подходит к матери, берет ее за руку, а потом немного обнимает. Кейт Джонсон теряет силы и садится на скамейку. Питер Джонсон запускает закрытие ворот и подходит к ним. Через некоторое время ворота закрываются, Питер дополнительно запирает их на засов. Потом он подходит к передней пассажирской двери джипа и открывает ее.

Питер: «Ну хватит, папа... Ее уже не вернуть... Давай выгружать, я один не справлюсь, надо вдвоем...»

Уильям с трудом выходит из машины. Вместе они подходят к задней двери джипа. Питер открывает ее. Внутри на самодельных носилках лежит на спине Хейли, прикрытая старым мешком.

Кейт с криком бежит к машине, но Питер останавливает ее.

Питер: «Мама, прошу тебя, не надо, в доме все увидишь... Иди, открывай двери...»

В полубезумном состоянии Кейт кивает головой, и молча, идет открывать двери дома. Питер и Уильям вытаскивают носилки. Питер берет носилки спереди, а Уильям сзади. Все вместе, втроем, они заходят в дом с носилками. Кейт по дороге открывает двери. Заходят в зал.

Уильям: «Дорогая, составь стулья... Мы поставим носилки на них... Рядом с диваном...»

Кейт послушно составляет попарно четыре стула. Мужчины ставят носилки на стулья.

Питер: «Хочешь посмотреть, что они сделали?»

Кейт кивает. Питер снимает мешок с тела Хейли. В груди у девушки огромная рана, кожа с кистей рук снята. Кейт в трансе осторожно трогает рану рукой.

Питер: «Мама, не надо.... Полиция потом будет задавать вопросы...»

Уильям: «Сердца нет.... Они его вырвали.... У нашей девочки... Нелюди...»

С легким вскриком Кейт падает в обморок на ковер. Уильям осторожно ее поднимает и кладет на диван.

Уильям Питеру: «Принеси нашатырь и вату... На кухне в аптечке есть... Слева на нижней полке...»

Питер идет на кухню, а Уильям остается возле жены, слушает, как она дышит. Возвращается Уильям с нашатырным спиртом и ватой. Уильям мочит вату в спирте, подносит ее к носу Кейт. Она вздрагивает и открывает глаза.

Кейт: «Зачем... Зачем они сделали это?»

Питер: «Не знаю. В кино такое видел... Индейское жертвоприношение их богам...»

Кейт: «Боже! Это же так давно было... Столько лет прошло... Пятьсот лет цивилизации... и все напрасно?»

Питер: «Ты же знаешь... Среди латиносов много недовольных нами... Это мы им мешали развиваться... Оттяпали территории... Несправедливо... Копили злобу все эти годы... Вот она и вылезла таким образом...»

Кейт: «Ну и что? Была бы еще одна Мексика, только и всего... Они же и сейчас почти ничего не делают... Живут на пособия поколениями... Нас из-за этого тоже перевели на карточки...»

Уильям: «Нет нашей страны... Вот они этим и пользуются... Мы теперь во всем виноваты...»

Кейт: «Где вы ее нашли?»

Уильям: «В мексиканском квартале, на окраине, почти на пустыре... Лежала возле сарая... Мальчишка показал, а так бы неизвестно сколько искали... Вокруг толпа мексиканцев...»

Кейт: «А полиции не было?»

Питер: «Где? Там? Там ее никогда нет... Оставлять было нельзя... Толпа могла ее расчленить... Ждали какого-то Кваху...»

Кейт: «Это кто такой?.. Имя похоже на индейское... Не христианское...»

Уильям: «Наверное, жрец... Ждали его... Шептались еще, что Шипе Тотек вернулся... Его время сейчас... Весна...»

Кейт: «Это же бред... Мексиканцы же христиане... Пусть католики... Теперь ими руководят индейские жрецы?»

Питер: «Мальчишка говорил, что мир мы разрушили, теперь вернулись индейские боги... Это их страна...»

Кейт: «Бог за всех... Какие еще боги другие?»

Питер: «Да тот самый Шипе Тотек... Это ему жертвоприношение... Снятая с рук кожа это его знак... и еще со всей спины...»

Питер: «Лезли везде, где могли... Демократия...»

Кейт: «Мы великие... Теперь с нас сдирают кожу...»

Кейт встает с дивана, подходит еще раз к дочери, смотрит на окровавленные руки и садится за стол.

Кейт: «За что? Она же еще и не жила...»

Кейт кладет руки на стол, опускает на них голову и плачет.

Питер: «Индейцы этому Тотеку детей в жертву приносили ...»

Уильям недовольно: «Достаточно подробностей... Съезди лучше к нам в полицию, на всякий случай...»

Питер: «Попью воды и поеду... Может, что и даст...»

Уильям подсаживается к жене и кладет ей руку на плечи.

Уильям: «Поплачь, поплачь, дорогая, станет легче...»

Питер уходит на кухню.

Полицейский участок в белом квартале Лос-Анджелеса — отдельно стоящее двухэтажное здание. Вся территория участка обнесена высоким забором. По верху забора колючая проволока. Въезд на территорию участка перекрыт шлагбаумом. Вход на территорию через КПП и металлодетектор. Питер на джипе подъезжает к участку, ставит автомобиль на стоянку и идет на КПП. Разморенный темнокожий полицейский неприязненно оглядывает его, показывает рукой на рамку металлодетектора. Питер строит недовольную гримасу, но проходит через рамку. Хотя никаких сигналов нет, тем не менее двое полицейских мексиканского вида подводят его к стене и обыскивают. Ничего не найдя, они хлопают Питера по плечу и показывают на выход. Питер недовольно бурчит: «Как на войне окопались...», но проходит дальше на территорию участка.