Чекистские были

— Встречался ли он лично, мне неизвестно, но до конца 1928 года оставлял у меня пакеты, за ними два раза в год приезжал служащий индоевропейского телеграфа Свенсон, который забирал их и только однажды оставил для него конверт. Это было в его последнее посещение, в конце прошлого года. Больше он не приезжал и, как сказал мне Авдеев, Свенсон уехал из Советского Союза, так как Советское правительство аннулировало договор с компанией индоевропейского телеграфа.

Свенсон был нам известен как резидент Интеллидженс сервис в Абхазии.

Анастасия Усова оказалась, как мы и предполагали, далеко не безобидной фигурой.

Со дня ареста Алексея Авдеева прошло более месяца. Мы еще ни разу не вызывали его на допрос, и у него было время для размышления.

И вот Авдеев сидел перед нами. Ему еще не было сорока лет, был он крепкий, кряжистый мужчина с волевым лицом.

Первые вопросы об имени, отчестве и фамилии, месте рождения и профессии, а также предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний были вписаны в протокол допроса.

Я перевернул заполненную первую страницу и сказал:

— У нас имеются не только материалы военных архивов о прохождении вами службы в бригаде на Солоникском фронте, но и показания известной вам Анастасии Усовой. Можете ознакомиться.

Авдеев долго вчитывался в показания. Мы не торопили его. Выждав несколько минут, я сказал:

— Как видите, нам все о вас известно. Подтверждаете показания Анастасии Усовой?

— В общем подтверждаю…

На этом, собственно, закончилось ведение нами дела Алексея Авдеева — агента Интеллидженс сервис.

Когда дела касались деятельности иностранных разведок на нашей территории, они никогда не ограничивались локальными рамками, где были вскрыты.

Разоблаченных иностранных шпионов после предварительного следствия на месте отправляли в Центр…

БЕГЛЕЦ С УРАЛА

Случай, о котором я рассказываю, произошел летом 1931 года, вскоре после моего перевода в Тбилиси. В один из дней я докладывал очередные дела начальнику КРО Михайлу Захарову. В это время на его столе зазвонил телефон, Михаил поднял трубку — в ней голос одного из секретарей Закавказского комитета комсомола. Он сообщил, что в комитет явился какой-то человек, интересуется военной подготовкой молодежи. Настойчивые расспросы незнакомца вызвали подозрение у комсомольского секретаря, и он просил прислать к ним кого-либо из сотрудников для выяснения личности странного посетителя. Положив трубку, Захаров сказал мне:

— Сходи туда и выясни, в чем дело. Не задерживайся.

Положив пистолет в карман, я отправился к комсомольцам. Крайком комсомола находился на соседней улице, спускавшейся с горы Давида к центральной площади города. Я уже был недалеко от крайкома, когда из дверей его здания выбежал и кинулся вверх по улице навстречу мне человек. Вслед за ним выбежали еще двое, в которых я узнал знакомых ребят из комитета, они пытались догнать беглеца, а он уже приближался ко мне. Я продолжал не спеша шагать с нарочито рассеянным видом, не сходя с тротуара. Когда же бежавший поравнялся со мной, то я вначале даже посторонился, но затем стремительно бросился к нему, подставив ножку, с силой толкнув его обеими руками. Не удержавшись на ногах, беглец с размаху упал на мостовую. В тот же миг я заученным приемом джиу-джитсу вывернул на спину его правую руку. Подоспевшие ребята помогли мне скрутить и обезоружить этого человека. Там же, на улице, мы отобрали у него два пистолета, бумажник с документами и завернутый в газету пакет с большой суммой советских денег. Втроем мы доставили задержанного в комендатуру ГПУ.

— Кого ты там обнаружил? — спросил меня Захаров, когда я вновь появился в его кабинете. Коротко рассказав обо всем, я выложил на стол отобранные у незнакомца оружие, бумажник с документами и деньги.

Захаров молча стал рассматривать документы; затем сложил их в бумажник. Он осмотрел оба пистолета, разрядил их и убрал к себе в стол.

— Хм. Любопытно, — он взялся за телефон, чтобы позвонить в комендатуру, приказал привести к нему арестованного.

Вахтер ввел в кабинет высокого светлого шатена с аккуратно подстриженными волосами. На нем был хорошо сшитый серый костюм, белая рубашка без галстука с расстегнутым воротом и красивые летние туфли. Человек казался спокойным, на его лице играла легкая усмешка, но внимательные глаза говорили о волнении и настороженности.

Захаров указал ему на стул возле приставного столика, придвинутого к письменному столу. По другую сторону сел я.

Захаров был человеком добродушным, с юмором: широкоплечий, физически сильный блондин с румянцем на щеках, он спокойно и с любопытством рассматривал сидевшего перед ним человека.

— Откуда у вас столько денег? — спросил Захаров, убирая со стола бумаги, отодвигая пачку с деньгами.

Неизвестный нам человек был готов к такому вопросу, казалось, он даже обрадовался ему. Приняв слегка развязный вид, заговорил на воровском жаргоне и довольно складно, со многими подробностями, как в компании еще с одним вором они ограбили в Серпухове кассира учреждения. Деньги они поделили и разъехались в разные стороны.

— Я решил завязать, — признался грабитель.

— Значит, завязать? — с подкупающей, наивной улыбкой, ловко имитируя доверчивость и простоту, проговорил мой начальник.

Рассказ об ограблении кассира был рассчитан на то, что ГПУ возиться с вором не станет, передаст его в уголовный розыск, а там легче скрыть свое настоящее лицо.

— А почему вы заинтересовались военной подготовкой молодежи?

Вопрос как будто не застал врасплох задержанного: спокойным тоном он продолжал:

— Товарищ начальник, я уже покончил с воровской жизнью. Подыскивал себе работу по специальности. Раньше я был инструктором всевобуча, вот и пришел в крайком комсомола.

Документы незнакомца свидетельствовали, что он действительно был инструктором всевобуча.

Захаров полистал бумаги, вздохнул неопределенно:

— Так, так… Где вы остановились в нашем городе?

— В поезде познакомился со студентом, возвращавшимся домой… Ему отдал чемодан. Адрес потерял, назвать не могу.

Нужно было спросить, откуда у него два пистолета и для чего он так вооружен? Но Захаров с этим не спешил. В раздумье барабанил пальцами по столу. Я тоже изучал лицо допрашиваемого, и беспокойство все больше овладевало мною.

В это время на столе зазвонил телефон. Захаров поднял трубку. Он несколько раз повторил «слушаюсь, слушаюсь», затем доложил: «Будет выполнено!» С ним говорил председатель ГПУ или его заместитель. Положив трубку на рычаг, он несколько секунд смотрел в сторону, о чем-то размышляя. Бросил мимолетный взгляд на лежавшие на столе документы арестованного, вырвал из блокнота листик и, быстро написав записку, передал ее мне:

— Возьми мою машину и побыстрее возвращайся.

Мимолетным движением глаз он указал мне на дверь. Я вышел из кабинета, на ходу заглянул в записку. В ней мне предлагалось немедленно отправиться по указанному адресу, произвести обыск, чтобы найти вещи арестованного и привезти их. Названы улица и номер дома, а фамилии нет. Откуда у Захарова этот адрес?

Как я позже узнал, Захаров обнаружил в паспорте задержанного какой-то адрес и сделал вывод — это адрес случайного попутчика, с которым мог в поезде познакомиться задержанный. И хотя даже города не значилось, Захаров все-таки предположил, что перед ним адрес города Тбилиси.

Начальник и задержанный спокойно остались в кабинете беседовать. А я уже садился в автомобиль. Шоферу Грише, старому тифлисцу, хорошо знавшему свой город, я сказал, что надо ехать на окраину тбилисского предместья Навтлуг. Через полчаса мы уже были на узкой улочке, у ветхого одноэтажного домика с небольшим садом.

Меня встретила пожилая женщина. На вопрос, где ее сын, приехавший из Харькова, она ответила, что он ушел в город к друзьям.