Свет над горизонтом

— Так точно, товарищ капитан первого ранга, — ответил Ольштынский.

— Значит, первая часть ясна, не правда ли?

— А будет еще и вторая?

— Обычно младшие по званию и должности терпеливо слушают до конца и потом задают вопросы, если им что-либо непонятно, и, так сказать, получают конкретные ответы, — начальник штаба сердито покосился на Ольштынского.

— Прошу прощенья.

— Итак, повторяю. С операцией вы ознакомлены вчера. Сегодня произошли некоторые изменения, так сказать, внесены коррективы.

По пути на позицию вы в подводном положении подойдете к этой точке, — он указал толстым красным карандашом место на карте, — всплывете ровно в 24 часа и высадите нашего человека, С берега должен быть дан сигнал фонариком: четыре повторяющиеся проблеска. После высадки приступите к выполнению основного задания. Все понятно?

— Так точно, все. А когда придет к нам этот ваш, или вернее, наш человек?

— Сейчас, — начштаба опять с укором посмотрел на командира лодки и повернулся к стене. — Вот прошу познакомиться, любить и, так сказать, жаловать. Это и есть, как вы правильно заметили, Ольштынский, наш человек.

От стены отделился человек и подошел к столу.

— Ирма Линдус, — капитан I ранга сделал изящный жест своей коротенькой ручкой, — а это Ольштынский, командир лодки, молодой еще, так сказать.

Девушка вошла в круг света и посмотрела на офицера.

Капитан-лейтенант слегка вздрогнул. Потом нерешительно протянул ей руку и сказал:

— Ольштынский Леонид, — и, смутившись, добавил, — капитан-лейтенант, так сказать.

Начальник штаба хмыкнул и захлопнул папку, всем своим видом показывая, что ничего хорошего он от Ольштынского и не ждал.

— Очень приятно, так, кажется, говорят в подобных случаях? — девушка пожала протянутую руку, опустила глаза и сделала шаг назад снова в тень.

— Вот и познакомились, — комбриг взял пакет и протянул Ольштынскому, — здесь оба варианта и боевой приказ. Выход в двадцать один ноль-ноль. В полной секретности. Нет вопросов?

— Нет. Все ясно. Разрешите выполнять?

— Выполняйте. Пассажирка ваша прибудет на лодку за пять минут до выхода. Можете идти. Желаю удачи!

— Есть.

Офицеры повернулись и вышли.

— Ожидал всего, чего угодно, но чтобы женщину возить — ни-ни, — протянул Долматов. — Сколько разведчиков доставляли, но такое впервые. Девушка на подводной лодке? Прямо конец света. Киятр, как говорила моя бабушка Мария Ивановна. Ну мне-то ладно, я не кадровый, из газеты пришел, в газету и вернусь, а вот как ты, морской волк, переживешь подобную шутку, хотелось бы знать.

Ольштынский шел молча. Он поднял воротник шинели и глубоко засунул руки в карманы.

— Что молчишь, командир? Тоже ошарашен, а может быть, просто еще не пришел в себя от неземной красоты незнакомки?

— Иногда люблю помолчать, думается лучше, так сказать, как говорит наш начальник штаба.

— Вот за это он тебя и недолюбливает. Ну что ты в самом деле прицепился к этому «так сказать»?

— Да это не я прицепился, а фраза ко мне — никак отделаться не могу, мания какая-то, черт бы ее побрал.

Офицеры подошли к пирсу, по пружинящему деревянному трапу прошли на лодку и скрылись в люке. Ленинграде, на выпускном вечере, на последнем балу в зале Революции. Сияли огни хрустальных люстр, играла музыка, блестели на рукавах кителей новенькие золотые нашивки. Кто же его познакомил с ней? Ах да, Игорь Соболь из четвертого взвода их же роты. Веселый, никогда не унывающий славный парень. Прямо так подошел и с деланной тоской в голосе, немного подвывая, сказал: «Леня, вот девушка, которая час назад отвергла окончательно и бесповоротно, и, как мне кажется, необдуманно, и совершенно напрасно, мою любовь, видишь, как бывает, не успели лейтенанта дать — и уже в отставку, может быть, ты будешь счастливее, а я скорее всего этого не переживу. Адье, танцуйте на моих похоронах…»

Через год он погиб в Таллинском походе, таранив своим торпедным катером фашистский миноносец. Ошибся ты, старина, надо мной тоже подшутила судьба. Все было прекрасно, но потом Ирину как подменили. Начались разговоры: сейчас не до любви, когда идет война и льется кровь. Словно в гражданскую: поженимся после победы мировой революции. А перед самым решительным объяснением она исчезла вообще.

А вот теперь именно он доставит ее в тыл к гитлеровцам. Рассказать кому-нибудь — не поверят. Невероятно.

Накрапывал мелкий дождь, капли нудно барабанили по холодной блестящей палубе подводной лодки, все кругом затянуло чернильной промозглой сыростью, к запаху соляра примешивался запах мокрого металла. Запахнувшись в дождевик, надвинув бескозырку на самые глаза, у трапа стоял вахтенный матрос. Из темноты со стороны штаба бригады показались три скорее тени, чем фигуры людей, которые медленно приближались к стоящему у пирса кораблю.

— Стой! Кто идет? — матрос вскинул винтовку.

— Адмирал. Вызовите капитан-лейтенанта.

К трапу подошли командир бригады и двое в резиновых плащах, с накинутыми на голову капюшонами.

— Есть вызвать командира, — узнав комбрига, моряк нажал кнопку сигнала.

Минуту спустя из люка центрального поста показался Ольштынский. Он вылез на площадку мостика и по деревянным, покрытым пеньковым ковриком сходням сбежал на причал.

— Товарищ капитан первого ранга, лодка «Щ-17» к походу готова, — он отступил в сторону. — Командир корабля капитан-лейтенант Ольштынский.

— Добро, — произнес комбриг, — принимайте пассажира.

От группы отделилась фигура и пошла к трапу. Ольштынский узнал Ирму.

— Отходите, командир, желаю удачи, — адмирал пожал ему руку и, повернувшись к спутнику, что-то сказал.

— Вот сюда, пожалуйста, — Ольштынский поддержал Ирму под локоть. — Осторожней, здесь скоб-трап.

Они подошли к открытому люку и остановились.

— Я спущусь первым, если вы не возражаете, а вы сразу за мной. Для вас уже приготовлено место.

Он спустился в центральный пост и крикнул штурману, заменявшему заболевшего старпома:

— Играйте аврал, сейчас снимаемся и уходим.

Затем повернулся к стоящей рядом гостье:

— Пойдемте, я провожу вас.

Ирме сначала показалось, что она попала в огромный железный туннель, все стенки которого были сплошь покрыты приборами, трубопроводами и различными маленькими и большими маховичками и клапанами. Сверху тускло горели забранные сеткой лампочки, под ногами блестели рифленые стальные листы пола.

По сигналу подводники разбежались по своим местам.

Ольштынский привел девушку в свою каюту и, пропустив вперед, сказал:

— Располагайтесь как дома. Извините, мне надо на мостик. Если что потребуется, вызовите рассыльного, вот здесь кнопка.

— Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, мне ничего не нужно, спасибо.

Командир, немного помедлив, закрыл дверь и ушел в центральный пост.

Наверху что-то громыхало. Мерно застучали дизели, лодку качнуло, она плавно отошла от пирса и скрылась за сеткой дождя.

«Ну вот и поехали», — подумала Ирма и, отбросив капюшон, стала снимать плащ…

ГЛАВА 3

ЗАСАДА

С рассветом лодка застопорила ход и легла на грунт. До предполагаемой точки высадки разведчицы оставалось миль двадцать. После завтрака личный состав занимался своими делами по расписанию. Обойдя все отсеки, Долматов зашел в центральный пост. В привинченном к палубе полумягком вертящемся кресле, прислонившись к переборке, подложив руку под голову, дремал командир. При входе замполита он открыл глаза, зевнул и, проведя ладонями по лицу, спросил:

— Ну, как дела?

— Как всегда, порядок на полубаке или, как часто пишет наша флотская газета, «моряки живут полнокровной жизнью».

— Отлежимся здесь до темноты и пойдем в квадрат. За пару миль до назначенного пункта нырнем, прислушаемся и проследуем в точку. Потом всплывем и свяжемся с берегом. А дальше — точно согласно инструкции. Так?