Колония

Будешь?

Джеймс покачал головой и повернулся к окну, в сторону моря.

Хороший день, сказал Ллойд.

Да.

Ллойд взял миску с кашей.

Без стульев плоховато, Джеймс.

Да уж ясное дело, мистер Ллойд.

Ллойд ел. Джеймс молчал.

Ну, что думаешь? — спросил Ллойд.

О чем? — спросил Джеймс.

Я слышал твои шаги, Джеймс. В мастерской.

Джеймс посмотрел на свои ноги.

Зачем вы это сделали, мистер Ллойд?

Ллойд отправил в рот еще ложку каши.

Что сделал?

Переписали меня. Сделали рыбаком.

Это моя картина, Джеймс.

Джеймс повернулся к нему.

Но этот человек я, мистер Ллойд. И я не рыбак. Это репрезентация острова, Джеймс. И только.

Не только.

Неправда.

Вы хотите, чтобы я стал таким. Чтобы меня таким видели.

Чушь не пори, Джеймс.

Вы художник, мистер Ллойд. А я — островной

мальчик, который ловит рыбу.

Джеймс, ты ищешь несуществующие смыслы. Джеймс поднял голову, сдерживая набежавшие на глаза слезы.

Художник видит лишь существующие смыслы, мистер Ллойд.

Ты не художник, Джеймс. Пока.

И не стану им, если вы меня представите в таком виде.

Пожалуйста, успокойся, Джеймс.

Вы обещали, что я буду частью выставки. Художником на выставке.

Так и будешь.

Джеймс провел руками по волосам, заодно тыльной стороной ладони согнал с глаз влагу.

Нет, мистер Ллойд. Я буду экспонатом. Рыбаком. Ллойд пожал плечами.

Это репрезентация острова. И только.

Ллойд налил себе еще чаю.

Это я в том образе, в каком вы хотите, чтобы меня видели, мистер Ллойд. Каким вы хотите, чтобы меня воспринимали.

Ллойд долил молока, выпил.

Я уже сказал: ты пока не художник, Джеймс.

И не стану им, если вы представите меня в образе рыбака.

Ллойд собрал посуду, подтолкнул к Джеймсу.

Мне нужно собираться, сказал он.

Джеймс покачал головой.

Холст еще не высох, мистер Ллойд.

Только местами, Джеймс. Все будет нормально.

Я прикрою сырую краску сухим холстом.

Мальчик глубоко вздохнул.

А так можно, мистер Ллойд?

В крайнем случае. По крайней мере, не прилипнет.

Джеймс собрал посуду со стола.

Холст я буду завтра сворачивать, Джеймс. Поможешь?

Джеймс пожал плечами.

Наверное.

Он вернулся домой, в заднюю кухоньку. Мать с бабушкой пекли хлеб.

Принесешь сегодня кроликов, Джеймс?

Джеймс ополоснул лицо.

Да, бабуля.

Мужчины сегодня приедут, сказала она.

Я слышал.

А потом ты уедешь с ними.

Вроде так задумано.

Ты, мистер Ллойд и Джей-Пи.

Он кивнул.

На лодке будет людно, бабуля.

А на острове тихо, Джеймс.

Джеймс пошел к двери.

Тебе двух кроликов или трех?

Трех.

Он затаился в траве и ждал, солнце пригревало спи ну, перекликались коростели, а вот тупики уже улетели, потянулись над морем к югу, по давно проложенному маршруту. Проложен и мой маршрут. Завтра на лодке с Михалом, взять с собой картины и рисунки, помахать на прощание маме, бабушке, прабабушке, три женщины на бетонном спуске, в темной одежде, сбились в кучку, плачут, «Мпа па hEirea

Он вернулся в деревню.

Отличная добыча, Джеймс, сказала Майред.

Верно, мам.

В Лондоне, небось, разучишься.

Вот уж я не расстроюсь.

Расстроишься. Сильнее, чем думаешь.

Ну, буду их убивать в Гайд-парке.

Майред рассмеялась.

Тебя арестуют.

Рассмеялась снова, закрыв лицо руками.

Представляешь себе физиономии детишек? А их мамочек?

Меня посадят пожизненно, мам. Ирландец, Убийца кроликов.

Они прижались друг к другу.

Я буду скучать, Джеймс.

Знаю, мам.

Вошли Михал и Франсис. Поставили покупки на стол, рядом с кроликами.

Опять попируем, сказал Михал.

Моя тайная вечеря, сказал Джеймс.

Удастся на славу, Джеймс.

Бан И Нил поставила на стол чайник, плюшки, чашки. Все сели.

Переживаешь, Джеймс?

Нет, Михал.

Это же будет здорово, сказала Майред. Новая жизнь.

Да и эта вполне нормальная, сказал Франсис.

Не очень, если ты не любишь ловить рыбу, сказал Джеймс.

Майред взъерошила ему волосы.

Как там называется школа, где ты будешь учиться? — спросил Михал.

Пока не знаю. Он не сказал.

А когда занятия начнутся?

Этого я тоже не знаю.

Немного же ты знаешь, а? — сказал Франсис.

Скоро узнаю, сказал Джеймс.

Ты здорово рискуешь, Джеймс.

Это почему, Франсис?

Уезжаешь с едва знакомым англичанином. Джеймс пожал плечами.

Мы вроде неплохо знакомы.

Да и каково ирландцу в Лондоне, сказал Франсис.

Все у него будет путем, сказала Майред.

Полиция вечно ирландских парней хватает. Без всякого повода.

Я буду себя тихо вести, сказал Джеймс. Меня никто и не заметит.

Франсис покачал головой.

Заметят, Джеймс. Они про тебя все знать будут.

Да и знать-то нечего, Франсис.

Ну так придумают, Джеймс. Даже если знать и нечего.

Джеймс допил чай, доел плюшку, встал.

Пойду отнесу мистеру Ллойду и Джей-Пи, сказал он.

Забрал две чашки чая и тарелку с четырьмя плюшками, сперва зашел к Массону, который собирал бумаги со стола.

Замечательно, Джеймс. Как раз то, что мне нужно.

Когда вы вернетесь, Джей-Пи?

Следующей весной. Когда книга выйдет. Привезу газетчиков и телевизионщиков знакомиться с Бан И Флойн.

Меня тут уже не будет, Джей-Пи. Я уезжаю в Лондон.

Да, я слышал. Тебя ждет много интересного.

Спасибо, Джей-Пи. Только Франсис все бухтит.

Франсис всегда бухтит.

Потом он пошел к Ллойду, в мастерскую. Тот выбрасывал пустые тюбики и сточенные карандаши из ящика на пол. Джеймс подал ему сдобу — чай успел остыть.

Я заходил к Джей-Пи.

Ничего страшного, Джеймс.

Ллойд поел, выпил чаю. Джеймс отошел к своим картинам, так и стоявшим на полу.

Выберу свои шесть, сказал он.

Джеймс отобрал «Мпа па hEirea

Готово, мистер Ллойд.

Хорошие работы, Джеймс.

Джеймс кивнул.

Неплохо для начала, мистер Ллойд.

Джеймс собрал оставшиеся работы в стопку, положил обратно в дальний угол.

Пол подмести, мистер Ллойд?

Ллойд покачал головой.

Рановато, Джеймс. Лучше принеси метлу, я потом сам, когда закончу.

Джеймс вернулся с уличной метлой.

Хорошая будет выставка, мистер Ллойд.

Отличная. Лучше всех моих прежних.

Джеймс указал на свои картины, так и лежавшие у двери.

Положить их в ваш чемодан?

Пока не надо, Джеймс. Я их упакую вместе со своими.

Джеймс ушел, унес тарелку и чашку, а Ллойд снова принялся за работу: опустошил ящик, вернул в сундук из красного дерева его содержимое, хотя почти все, что он привез изначально, было использовано или попорчено: краски; скипидар; льняное масло вылито, высохло; тряпки испачкались и заскорузли; липкая лента; грунт; карандаши, ручки, тушь и уголь — все на исходе. Баночки и бутылочки перепачканы, незачем тащить их обратно, а вот малый мольберт, палитра, ножи и кисти в порядке — немало потрудились, но еще послужат. Черный фартук девственно чист — его он не надел ни разу. Он засунул рисунки между страницами книг, книги сложил в сундук. Прикрыл их одеждой, сверху стал складывать холсты и картины, перемежая их слоями бумаги и картона, обкладывая скатанными рубашками и носками, чтобы не ерзали. Опустил крышку сундука, запер его.