Колония

Спасибо, сказал он.

Разрезал и съел без варенья, без сливок.

Вы сюда надолго, мистер Массон?

Называйте меня Джей-Пи.

Меня «мистер Массон» устраивает.

Как знаете.

Итак, вы сюда надолго?

На три месяца. А вы?

Примерно на столько же.

Люблю сюда приезжать, сказал Массон. Уже чет

вертое лето подряд, знаете ли.

Ллойд отвернулся к Михалу.

Просто праздник нынче, сказал Ллойд.

Оно всегда так, когда Джей-Пи приезжает, ска

зал Михал.

То-то и видно.

А как у вас дела, мистер Ллойд?

Спасибо, неплохо. Джеймс обо мне заботится.

Я слыхал, Бан И Нил крепко на вас сердится.

Уверен, что это пройдет, сказал он.

Михал улыбнулся.

Даже и не надейтесь.

Ллойд кивнул старухе, сидевшей в углу, возле очага.

Она подняла руку ему навстречу.

Dia dhuit, мистер Ллойд.

Добрый день.

Она была старше стариков, хотя кожа у нее на лице не задубела, складки не столь глубокие, сливочная бледность щек рассечена крошечными капиллярами, которые вскрыл ветер

уколы иглой

красная краска

по

густым сливкам

как у рембрандта

Француз доставал из сумки подарки, коробки шоколадных конфет в серебряной обертке, перевязанные голубой лентой. Ллойд смотрел на свои руки, стирал уголь с пальцев

я приехал

не радовать

не задабривать

приехал

писать

Он потер костяшки пальцев, голова опущена, глаза скошены, чтобы видеть, как Массон передвигается по комнате, раздает женщинам шоколад и поцелуи, медлит рядом с Марейд — каштановые волосы и зеленый блеск стекают по ее спине, она смеется, благодарит. Наконец Массон снова сел.

Какие славные люди, сказал он.

Вы знаете их язык, мистер Массон.

Да, изучаю ирландский. Или гэльский, если вам

так больше нравится.

Мне без разницы.

Тогда пусть будет ирландский.

Массон отпил из чашки.

Я лингвист, мистер Ллойд, специализируюсь на

языках, находящихся под угрозой вымирания.

То есть приехали спасать гэльский язык?

Массон медленно опустил чашку на стол.

Хочу помочь, да.

И как помочь умирающему языку?

Я пишу книгу.

Ллойд вытянул руку — сперва вправо, потом влево. Сдается мне, что со своей книгой вы запоздали

лет на пятьдесят, мистер Массон.

Да, англоговорящим нравится так думать.

А что думают французы, мистер Массон? Ирландский — древний и очень красивый язык,

достойный всяческой поддержки.

Ллойд поднял чашку, чтобы ему налили еще чаю.

Молодежь хочет говорить по-английски, мистер

Массон.

Молодежь много чего хочет, мистер Ллойд. Бан И Нил налила ему чая.

Языки умирают, потому что носители от них отказываются, сказал Ллойд.

Да, это действительно один из факторов.

Вы хотите сказать, что воля носителей не главное? Я про свободу выбора.

Выбор и свобода вещи куда более сложные

и ограниченные, чем вам кажется.

Правда? Я отказываюсь от ирландского, потому

что говорить по-английски мне выгоднее. Можно найти хорошую работу, увидеть разные страны.

Я же сказал: все сложнее, чем вам представляется.

Массон откинулся на спинку стула.

А в каком жанре вы пишете, мистер Ллойд? Пейзажи. Приехал ради утесов.

А, очередной желающий стать Моне.

А вот это грубо.

Разве не все, кто пишет утесы, пытаются подражать Моне?

Я никому не пытаюсь подражать. Тем более Моне.

Массон взял плюшку, предложенную Марейд. Сдается мне, Моне для вас слишком утончен,

мистер Ллойд. Слишком глубок.

Слишком скучен. Слишком декоративен. Слиш

ком буржуазен. Слишком, мать его, француз.

Массон вздохнул.

Как вы это делаете? — спросил Массон.

Что делаю?

Пишете то, что другой художник уже написал на все времена?

А как вы пишете очередную книгу по поводу исчезновения гэльского языка?

Моя книга другая.

Мои картины другие.

Михал встал со стула.

Нужно вас устроить, Джей-Пи. Поселить.

Где он будет жить? — спросил Ллойд.

Михал натянул кепку.

Рядом с вами, мистер Ллойд.

Ллойд провел ладонями по ляжкам, разглаживая зеленое сукно брюк.

Я заплатил за то, чтобы быть один.

Так вы один, мистер Ллойд. Весь дом в вашем

распоряжении.

Я платил за то, чтобы быть один здесь.

Вы сняли коттедж, мистер Ллойд. Не весь остров.

Массон встал. Взял сумку, указал на Ллойда. Могли бы мне про него сообщить.

А что с ним такого, Джей-Пи? Англоговорящий на острове, Михал. Англоговорящие сюда постоянно приезжают,

Джей-Пи.

Не на три месяца.

Тут всем рады, Джей-Пи. Вне зависимости от языка.

Масон покачал головой.

В этом и беда, Михал, поэтому язык и умирает.

Он вышел. Михал следом, да и вообще комната опустела — чаепитие закончилось. Ллойд посидел немного, потягивая остывший чай, потом тоже отправился восвояси. Женщины заняли освободившиеся стулья, заговорили на родном языке.

Хорошо прошло, сказала Марейд.

Раздался тихий смех.

К концу лета они станут лучшими друзьями, сказал Франсис.

Бан И Нил потянула за ленточку, открыла коробку шоколадных конфет, украшенных розовой и голубой помадкой, шоколадной крошкой и мелко дробленным орехом.

Очень красивые, сказала она. Прямо даже есть жалко.

И засунула в рот круглый белый трюфель.

Я свои приберегу, сказала Марейд.

Зачем? — спросил Франсис.

Затем, что пока еще не готова.

Для чего не готова? Тебе либо хочется конфету,

либо нет.

Есть один такой момент, Франсис.

Вот, опять завела. Какой еще момент, Марейд? Момент, когда они кончатся. А пока их не ешь,

этот момент не наступит.

Да уж, у тебя все с выкрутасами. Даже, мать их

так, конфеты.

Она пожала плечами.

Кое-что и без выкрутасов.

Бан И Нил передала коробку конфет через стол своей матери, Бан И Флойн. Старуха покачала головой.

Для меня слишком сладко.

Бан И Нил взяла вторую конфету, закрыла коробку.

Ну что, готовы мы к лету с этими двумя? Позабавимся вволю, сказала Марейд.

Правда? — спросила Бан И Нил.

Прямо как в театре, мам.

Мне это не нравится. Два чужака одновременно.

А ты устраивайся поудобнее и смотри спектакль. И радуйся.

Будут тут цапаться все лето, сказала Бан И Нил.

Битва двух эго, сказал Франсис. Франция против Англии.

Ведут себя здесь как хозяева, сказала Бан И Нил.

Не они первые, сказал Франсис.

Бан И Нил громко вздохнула.

Не нравится мне, что их тут двое.

Да ладно тебе, мам.

Не ладно. Я по-английски достаточно понимаю, все слышу.

Да они просто дурачатся, сказала Марейд.

Не по душе мне это.

Да все путем, мам.

Нет, Марейд. Один — еще путем. А с двоими нам не управиться.

Да ладно, просто готовки и уборки прибавится, сказала Марейд.

Бан И Нил покачала головой.

Не по душе. И не хочу.

Да просто зимой-то совсем тихо, мам. Привыкнем помаленьку.

Я не привыкну. И мне не нравится, что англичанин рисует Джеймса.

Мам, ну хватит. Не начинай снова. Им просто интересно вместе, вот и все.

Франсис приподнял чашку. Бан И Нил налила ему чая.

Мама твоя права, Марейд. Не дело, что он рисует Джеймса.

Хватит, Франсис. Тебя оно вообще не касается.

Я его дядя.

Марейд открыла свою коробку, съела одну конфету, потом вторую. И третью.

Привыкнем мы к ним, мам, сказала Марейд. И они друг к другу тоже.

Не по душе оно мне.

Да и деньги нам нужны, мам.

Это верно, Марейд. Тем более что твой сынок отказывается ходить на рыбалку.

Марейд встала. Переложила варенье обратно в банку, собрала остатки сливок в миску.

На масло пущу, сказала она.

Бан и Нил отрезала Франсису еще кусок ревеневого пирога. Положила сверху сливок из миски.

Интересно, как там Михал, сказала она.