Страница 23 из 77
— Скорее всего, ты никогда не встречался с нею, ведь обычно она заглядывала только в Болотный Край, где ее ценили куда больше, чем в других частях Данктонской системы. Появлялась же она, как правило, весной или осенью — до последней ты еще не дожил, а первой ты уже не помнишь.
— Выходит, она — луговой крот? — изумился Брекен, привыкший считать луговых кротов коварными, агрессивными созданиями, в которых жители Данктона видели своих первейших врагов.
— Да, но она — целительница. Целители живут иначе, чем все, — у них свои пути и свои ритмы... Роза не обидит и блоху, да и ее саму никто не обидит... Я видел ее всего несколько раз, и то — мельком... Она никогда не возлагала на меня лапу...
— И сколько же она видела Самых Долгих Ночей? — спросил Брекен.
— Ммм... Разумеется, она далеко не молода, однако это не мешает ей оставаться юной... Она то поет, то танцует. Порой — когда ее об этом просят — она рассказывает истории.
— Когда она появилась в системе?
— Хороший вопрос. Но ответить на него сложно. Сказать, когда она пришла сюда впервые, не смогут и те, кого она исцелила. Иные из этих кротов даже не подозревали о том, что с ними что-то не так. Когда о ней никто не вспоминает, она живет себе где-то в лугах, когда же в ней возникает нужда, она неким мистическим образом появляется в Данктоне... Только не подумай, что она приходит ко всем больным без исключения, — будь так, ей пришлось бы находиться здесь постоянно.
Через день-другой Халвер вновь вспомнил о Розе. Они беседовали о болезнях и болях, и старик стал говорить о том, что в некоторых случаях ему помогают те или иные растения, например плоды шиповника («Прекрасное средство от переутомления. Найти же их можно в Вестсайде на опушке леса») или подлесник («В Данктоне его полным-полно... Это лучшее средство для заживления ран»). Халверу, помимо прочего, нравился запах некоторых растений, особенно тех, что росли на солнечных прогалинах.
— И ты знаешь, Роза, о которой я тебе уже рассказывал, пахла примерно так же, но только много лучше. Находиться рядом с ней — одно удовольствие! Об этом же мне говорил и Меккинс. Он знал Розу лучше других старейшин, ибо был выходцем из Болотного Края.
Халвер вздохнул. Он часто ловил себя на том, что не может найти нужных слов и потому не способен передать юноше всего того, что знал и понимал сам. Он и так знал до обидного мало, передать же мог куда как меньше... Это обстоятельство не могло не огорчать старого Халвера.
Брекену же представлялось, что Халвера огорчает не что иное, как его, Брекена, тупость и невосприимчивость. Порой старик пускался в длинные непонятные рассуждения, вызывавшие у Брекена разве что недоумение. Халвер в таких случаях становился невероятно раздражительным и желчным. Впрочем, Брекен не обращал на это внимания — он полюбил старого крота настолько, что даже к странностям его относился с, почтением.
После того как они поселились на самом краю леса или, точнее, уже за его пределами, они почувствовали себя в сравнительной безопасности.
Чем ближе становилась ночь ритуала, тем чаще вспоминал о нем Халвер. Если в первые дни он говорил в основном о его значении и цели, то теперь речь шла о нем самом. Халвер то и дело цитировал отдельные части словесных формул, объясняя их значение и отмечая особенности правильного их произношения. Формального обучения этим формулам, однако, не происходило.
— Слова меняются при их произношении, — объяснял Халвер. — Ты должен постигнуть скорее их смысл, чем звучание... Запомни раз и навсегда — главное не буква, но дух... Если тебе придется совершать этот ритуал, ты сможешь воссоздать звучание формул, памятуя об их значении. Слова его известны моему старинному приятелю Биндлю — при желании ты можешь узнать их у него. Однако он не знает последней — самой важной — молитвы. Я пытался научить его и ей, но он отказался, сказал, что не понимает ее смысла. Теперь уже поздно — на прошлой церемонии он уже не появился. Наверное, Мандрейка боится... С тех пор как я видел его последний раз, прошло уже много кротовьих лет — да, да, — именно лет, Брекен. Однако я по-прежнему числю Биндля среди своих друзей...
Впервые за все то время, что они провели на вершине холма, Халвер заметно погрустнел.
Одну из частей ритуала Брекену все-таки пришлось выучить наизусть. Халвер заставлял повторять ее снова и снова, пока слова ритуальной формулы не превратились для Брекена в последовательность звуков, напрочь лишенную смысла (при частом повторении двух запавших ему в память строк из молитвы перед вкушением пищи те тоже теряли свой смысл). Это была заключительная молитва ритуала, которую в свое время отказался учить Биндль. Халвер повторял раз за разом:
Росами омоем лапы их,
Ветрами западными шкуры вычистим,
Отборною одарим землею.
Солнечным светом пожалуем.
Молим семькрат благодать Благодати:
Милости обличья,
Милости добродетели,
Милости страдания,
Милости мудрости,
Милости верных словес,
Доверия милости,
Милости благообразия.
Лапы омоем потоками света,
Души отверзнем любви когтями, —
Пусть же внемлют они безмолвному Камню.
— Теперь ты, — приказывал Халвер Брекену. — Все остальное ты выучишь как-нибудь в другой раз, но эти слова ты будешь повторять до тех пор, пока они не станут частью тебя. Понимать их тебе совсем не обязательно — значение слов будет изменяться со временем — в этом ты убедишься на собственном опыте. А пока ты должен выучить их, и только.
Так наставлял Брекена Халвер, шептавший эту молитву на восходе солнца, доверявший ее бесплотным ветрам, слетавшим из неведомых высей, бормотавший ее во сне...
Брекен устал повторять ее, но слова молитвы странным образом очаровывали его, и чем дальше — тем больше. Он часто задумывался о том, куда могли уйти сложившие ее кроты. Что могло заставить их покинуть систему?
Лишь однажды они услышали звуки, производимые кротами, — их принес с собой ветерок, дувший со стороны Камня; тогда же они ощутили и легкую, едва заметную вибрацию почвы. Кроты мгновенно насторожились, но звуки эти быстро смолкли и больше не повторялись.
Когда наконец наступил День Летнего Солнцестояния, Халвер поделился с Брекеном своими планами.
— Совершить ритуал от начала и до конца мы можем одним-единственным способом, но даже он чрезвычайно рискован и опасен. Все будет зависеть от твоего мужества, Брекен. Они наверняка считают, что я приду к Камню один. Если ты появишься со стороны склонов, они, скорее всего, примут тебя за меня. Ты должен будешь показаться на прогалине и привлечь к себе их внимание, после чего тебе придется спасаться бегством, я же тем временем выйду на прогалину с противоположной стороны. Если будет угодно Камню, я смогу исполнить ритуал и на сей раз. .
Халвер замолчал, ожидая реакции Брекена. Тому его план не понравился — уж слишком он был ненадежен. Что, если в погоню за ним устремится только, часть слуг Мандрейка? Что, если они его изловят? Он попытался придумать что-нибудь другое, но не смог.
Едва начало вечереть, как Брекен почувствовал крайнее беспокойство и голод. Халвер заснул как ни в чем не бывало, Брекен же принялся расхаживать из стороны в сторону. В конце концов он решил отправиться на поиски червей. Найдя шесть штук, он разбудил Халвера и положил червей перед ним. Начинало темнеть.
Черви тут же стали расползаться в разные стороны. Брекен хотел было воспрепятствовать этому, но Халвер остановил его, тихо прошептав:
— Пускай себе ползут... Своих съешь, а моих отпусти.
Старик положил мордочку на лапы и с умильным видом стал наблюдать за тем, как уползает его ужин.
Этого Брекен вынести уже не мог.