Страница 58 из 72
В глазах Д. П. Маковского все события Смуты были последовательными этапами крестьянской войны, явившейся по существу ранней формой буржуазной революции. Высший подъем революции наступил во время восстания Болотникова. Но сам Болотников не являлся вождем угнетенного народа — плебеев, холопов, крестьян. Скорее, он был слугой самозванца, авантюристом и неудачником.{733} Концепция Д. П. Маковского возвращала науку к давно пройденному этапу. Его источниковедческие приемы отличались крайним несовершенством. Ввиду этого его выводы не получили поддержки в историографии.
В. И. Корецкий продолжил исследование крестьянской войны и ввел в научный оборот большой архивный материал. Разделяя тезис об антифеодальном характере восстания Болотникова, В. И. Корецкий внес поправку в теорию И. И. Смирнова. Болотниковцы, писал он, хотели ниспровергнуть крепостнические порядки, но в силу незрелости материальных условий «восстанавливали феодализм в несколько смягченном виде».{734}В. И. Корецкий принял периодизацию крестьянской войны, обоснованную А. А. Зиминым.
Обзор историографии Смуты показывает, что многие важные проблемы истории гражданской войны в России в начале XVII в. нуждаются в дальнейшем изучении. Спорным остается вопрос о характере массовых выступлений 1603 г., с которыми А. А. Зимин связал начало первой крестьянской войны. Опираясь на свидетельства источников, И. И. Смирнов заключил, что главную роль в выступлениях 1603 г. (так называемом восстании Хлопка) играли холопы, само же восстание явилось грозным предвестником крестьянской войны. Не приведя новых фактов, А. А. Зимин высказал гипотезу, что восстание Хлопка было движением крестьян и холопов, положившим начало первой крестьянской войне в России. Разрядные записи, найденные И. И. Смирновым и уточненные В. И. Корецким, позволили установить, что с осени 1602 г. и до лета 1603 г. для борьбы с «разбоями» власти направили более двух десятков дворян во Владимир, Рязань, Вязьму, Можайск, Волок Ламский, Ржев, Коломну, Белую. Было высказано предположение, что выступления «разбоев» в разных уездах являлись частью восстания Хлопка. «Массовый характер и широкий размах этого восстания, — писал А. А. Зимин, — говорит о том, что движение крестьян и холопов перерастало в то время в крестьянскую войну».{735} Критический разбор источников и проверка служебных назначений дворян, руководивших поимкой разбойников, не подтверждают приведенной гипотезы. Обнаружилось, что дворян посылали на очень короткое время и в разные сроки за год до восстания Хлопка, за полгода и т. д. Иначе говоря, действия «разбоев» в разных уездах не связаны были с появлением отряда Хлопка в Подмосковье осенью 1603 г. Трехлетний неурожай обрек на голод население России. Надеясь на помощь казны, множество голодающих крестьян в 1602–1603 гг. хлынуло в столицу, но там их ждала голодная смерть. Власти предпринимали отчаянные усилия, чтобы обеспечить снабжение города. Но на дорогах появились многочисленные шайки «разбоев», грабивших и отбивавших обозы. Инициаторами разбоя чаще всего выступали боевые холопы, которых их феодальные господа отказывались кормить и прогоняли со двора в годы голода. Действия «разбоев» усугубили голод в Москве, где погибло более 120 тыс. человек из числа крестьян-беженцев и городской бедноты. С осени 1602 г. правительство начало посылать дворян на главнейшие дороги — владимирскую, рязанскую, смоленскую, чтобы очистить их от разбойников и обеспечить беспрепятственную доставку грузов в Москву. В выступлениях 1602–1603 гг. невозможно провести разграничительную черту между прямым разбоем и голодными бунтами неимущих. Факты не дают оснований к тому, чтобы усматривать в них начало крестьянской войны.{736}
Справедливо ли мнение, что события, последовавшие за вторжением в Россию самозванца, явились вторым этапом крестьянской войны? В подтверждение такого мнения В. И. Корецкий ссылается на два момента: во-первых, Лжедмитрий I был вынесен на престол «волной крестьянского движения, к которому примкнули на время и южные помещики». Во-вторых, Лжедмитрий после воцарения предпринял «попытку восстановления Юрьева дня в России».{737} Наблюдения В. И. Корецкого не подтверждаются источниками. Самозванец одержал верх над Годуновыми прежде всего благодаря восстанию населения северских и южных городов, включавшего местных помещиков, стрельцов, служилых казаков, посадских людей, холопов. Восставших поддержали отряды вольных казаков. В южных степных уездах, сыгравших важную роль в гражданской войне, крестьян почти не было или не было вовсе. На Северщине и Брянщине образовалось несколько очагов крестьянских восстаний (дворцовая Комарицкая волость). Но эти очаги были жестоко разгромлены царским войском. Окончательного успеха самозванец добился после того, как мятеж дворян-заговорщиков в лагере под Кромами лишил Годуновых армии и восстание народа в Москве привело к падению прежней династии. После утверждения на троне Лжедмитрий проводил продворянскую политику, и его закон о крестьянах в основе своей опирался на крепостнические нормы, выработанные его предшественниками.{738}
Верно ли, что крестьяне были главной движущей силой восстания Болотникова, а их программа носила антикрепостнический, антифеодальный характер? Приведенные выше факты ставят под сомнение это положение. Армия, сформированная в Путивле в 1606 г., фактически включала те же самые повстанческие отряды, которые участвовали в московском походе Лжедмитрия I в 1604–1605 гг. В. И. Корецкий полагал, что в начале восстания Болотникова антифеодальные выступления (убийства помещиков) носили стихийный характер и лишь со временем они возобладали и получили программное оформление. В период наступления на Москву дворяне сохранили руководство в армии Пашкова, тогда как в армии Болотникова, взяли верх демократические элементы, восставшие крестьяне и холопы, выдвинувшие антикрепостническую программу.{739}Факты не подтверждают тезиса о программных расхождениях Болотникова и Пашкова. Восставшие засылали в Москву «прелестные грамоты» в то время, когда Пашков и Болотников совместно руководили повстанческой армией. О содержании грамот мы знаем лишь со слов официальных московских властей. Власти старательно чернили болотниковцев, приписывая им намерение лишить имущих людей собственности, разделить их богатства, жен и дочерей. Доверять их заявлениям нет оснований.
Казни дворян Болотниковым не были сами по себе показателем его антифеодальной программы. Отсутствуют доказательства, что эти казни имели широкий размах и проводились лично по инициативе Болотникова. Расправы в полосе наступления двух армий — Пашкова и Болотникова носили примерно одинаковый характер.
Наряду с крестьянами, по мнению И. И. Смирнова, выдающуюся роль в восстании Болотникова сыграли холопы. Этот вывод подтверждается прежде всего авторитетным свидетельством Авраамия Палицына, одного из самых осведомленных писателей Смутного времени. Палицын писал, что в Туле и Калуге собралось не менее 20 тыс. «злодейственных гадов» — беглых боярских холопов. Однако, чтобы правильно понять слова дворянского публициста, надо иметь в виду, что на протяжении многих десятилетий официальная пропаганда твердила, что вольные казаки — это беглые боярские холопы. Подобные представления глубоко укоренились в сознании дворян. Слова А. Палицына следует понимать как указание на то, что под знаменами Болотникова в Туле и Калуге собралось до 20 тыс. вольных казаков — беглых боярских холопов. Свидетельство публициста служит лишним подтверждением того твердо установленного факта, что казаки были главной силой в войске Болотникова на последних этапах восстания.
Крестьянство сохраняло веру в «доброго царя» веками. Но это не значит, что подобные воззрения в начале XVII в. были характерны в первую очередь или исключительно для крестьянских масс. Городское население, холопы, стрельцы, вольные казаки также верили в социальную утопию — миф о добром царе-избавителе, что и объясняет их выступление на стороне Лжедмитрия I в начале гражданской войны.