Страница 14 из 43
Как работал Санти с присланными «ведениями» о городе? Сопоставим гербы городов, приписываемые творчеству графа Санти, с присланными Известиями об этих городах. Например, герб Белева: в голубом поле стоящий ячменный сноп, из которого выходит пламя. Эмблема достоверно отражает сведения, присланные из Белевской провинциальной канцелярии. В доношении говорится о большом пожаре, случившемся незадолго до пересылки сведений о городе. Пожар уничтожил «посацких людей многие дворы», а также «замок рубленой весь сгорел». В гербе Серпухова Санти поместил павлина, распустившего оперение. Почему? Можно по этому поводу строить всевозможные догадки, что, кстати, и делалось неоднократно: здесь и пышный павлиний хвост, олицетворяющий многоцветье красок на тканях, выпускаемых серпуховскими мануфактурами, и зоркий взгляд павлина, чуткой птицы, символ города — форпоста у южных границ Московской губернии, и славное напоминание о победе над гордым врагом. В действительности все обстояло проще. Герольдмейстерская контора получила из Серпухова ответ на запрос об особенностях данного города. Серпухов отличался от других «близколежащих мест» тем, что «в монастыре одном родятся павлины». На полях этого сообщения имеется помета: «Переведено». Фраза о павлинах подчеркнута. Вероятнее всего, Ардабьев перевел текст для Санти и тот, исходя из реальных сообщений, поместил в гербе Серпухова павлина.
В гербе города Старицы видим идущую с костылем женщину. Название города происходит либо от имени реки, на которой построен город, либо от местоположения города (из доношения: «город Старица построен изстари между реки Волги да речки Верхней Старицы…»). Однако в доношении не случайно фигурирует слово «изстари». Фигуру женщины с костылем можно трактовать как картинное выражение понятия старости, символизирующее многолетнюю историю города, что вполне соответствует его «состоянию».
В гербе города Торопца центральная фигура — деревянная башня, на которой лежит золотой лук. Во время создания герба город принадлежал к Великолуцкой провинции — по-видимому, отсюда и появился лук. А из описания города явствует, что достопримечательностью его была построенная «в прошлых годех стена деревянная з башнями…».
В присланном из Тулы описании сообщается, что на берегу реки Упы построен завод, где изготавливаются «фузейные и пистолетные стволы и штыковые трубки». Эти сведения отражены в рисунке тульского герба: «В червленом поле горизонтально положенный на двух серебряных шпажных клинках, лежащих наподобие андреевского креста, концами вниз, серебряный ружейный ствол, вверху же и внизу по одному молоту золотому. Все сие показывает примечания достойный и полезный оружейный завод, находящийся в сем городе».
О городе Черни, как и о других городах Орловской провинции, сообщалось, что назван он по имени реки, на которой стоит. В гербе города Санти изобразил черно-синюю полосу. Это река Черная, «сей цвет доказывает ея глубину».
Порой ведомости из городов отличались особой скудостью, из них трудно было выбрать данные, подчеркивающие специфику города, и воплотить их в герб. В таких случаях Санти пользовался широко распространенным приемом: в гербе отражалось название города. Так появились в России «говорящие» гербы. По этому принципу создан герб Великих Лук (в красном поле три больших золотых лука), Зубцова (в красном поле золотая стена с зубцами). В распоряжении Санти была «книга регулов геральдических», которым он следовал при создании гербов. Видимо, именно из этой книги пришли геральдические фигуры в гербы городов Алексина («в червленом поле две златые палицы Геркулесовы, накрест положенные толстыми концами вверх»), Арзамаса («в золотом поле два стропила, одно из которых красное, а другое зеленое»), Торжка («в голубом поле три серебряные и три золотые голубя, имеющие красные ошейники»), Юрьевца («в лазуревом щите с золотою оконечностью (геральдическая фигура, — Н. С.) серебряная башня с отверстыми вратами»).
Итак, иноземец Франциск Санти творчески подошел к составлению русских городских гербов. Он создавал их рисунки или на основе имеющихся в России и известных ему эмблем, или точно следуя описанию города, его достопримечательностям, о которых сообщалось в ответах на запросы Герольдмейстерской конторы. В результате городская эмблема являлась знаком определенного реального города, несла в себе конкретную информацию о городе.
Деятельность Герольдмейстерской конторы, как бы мы теперь ее определили, протекала в рамках программы по сбору сведений о русских городах. Еще одно учреждение — Главный магистрат (высший орган городского управления в России), созданный по распоряжению Петра Великого, — занималось сбором данных о каждом городе.
Для своей анкеты Санти заимствовал даже некоторые пункты формуляра, «по которому город с надлежащими обстоятельствы описан быть имеет», входящего в «Регламент Главного магистрата».
Эти действия, внешним выражением которых была и герботворческая работа Санти, явились отражением политики русского правительства в отношении городов, своеобразной констатацией факта, что город является самостоятельной экономической, административной в культурной единицей. А включение в анкету вопроса о гербе города, вероятно, должно было отражать и восприятие его как определенной самоуправляющейся единицы.
Преемники Петра I аннулировали даже то номинальное самоуправлении, которое было предоставлено русским городам. В 1727 г. городовые магистраты вновь оказались в подчинении царских губернаторов и воевод. Через год ликвидируется Главный магистрат.
Составление городских гербов откладывается на неопределенное время, тем более что и деятельность Ф. Санти заканчивается весьма печально. Превратности его судьбы, хоть и не имеют отношения к герботворчеству, заслуживают, на наш взгляд, внимания.
После того как в 1725 г. скончался император Петр I, Екатерина пожаловала Санти звание обер-церемониймейстера, но вскоре Санти был неожиданно заподозрен в причастности к антиправительственному заговору. 27 мая 1727 г. был объявлен «манифестъ о винахъ Антона Девiepa съ товарищами». Им предъявили обвинение в намерении лишить престола Петра II и передать власть герцогине голштинской Анне Петровне. Среди участников заговора был и граф П. А. Толстой, с которым сблизился Санти. Этого обстоятельства, по-видимому, было достаточно врагу графа Толстого, всесильному А. Д. Меншикову, чтобы без суда и следствия сослать Санти в Сибирь. 3 августа 1727 г. Меншиков написал сибирскому губернатору князю М. В. Долгорукому письмо, в котором было сказано: «Понеже де обер-церемонимейстер граф Санти явился в важном деле весьма подозрителен, того ради его имп. величество указал его отправить из Москвы в Тобольск, а из Тобольска в дальную сибирскую крепость и содержать его там под крепким караулом, дабы не ушел». Графа Санти переправили в Якутск, откуда в 1731 г. он был отослан в Верхоленский округ. Там Санти провел три года, а в 1734 г. «был взят в Иркутск», по-видимому, самовольно иркутским вице-губернатором. Однако об этом стало известно в. столице, после чего в Иркутск пришел высочайший указ перевести государственного преступника Ф. Санти в Средний Вилюйский острог, где его содержать под «крепким караулом», причем приказано было не давать ему ни чернил, ни бумаги и «никого к нему не пускать». Впрочем, в указанный острог Санти не попал, а был отправлен в 1738 г. в Усть-Вилюйское зимовье. Условия жизни там были ужасные. Они достоверно описаны в донесении караульного солдата, приставленного к Санти. Донесение подано в Сибирский приказ, а оттуда впоследствии поступило в Сенат: «Тот Сантий и караульные, подпрапорщик и солдаты, обретаются при том зимовье и от тамошняго пустыннаго места и от недовольнаго к житию строения, живут с ним, Сантием, во всеконечцой нужде, понеже в том зимовье, кроме одной юрты, никакого строения нет, да и та де ветхая и без печи; и в зимнее время жить с великою нуждою и хлебов печь негде, отчего де оный подпрапорщик и солдаты и с ним, Сантием, без печенаго хлеба претерпевают великий голод и принуждены иметь себе пропитание весьма нужное, разводя муку на воде, отчего де солдаты всегда больны и караул содержат с нуждою… а в прочия де места перевести его, Сантин, невозможно, понеже места безмерно отдаленный и ко оным де пути, через многие пустыни и горы, и болота, многотрудный…». Так как содержание графа Санти в столь отдаленной местности оказалось затруднительным, то было принято решение перевести его в Енисейск. Там Санти провел еще несколько лет, и лишь указом от 28 августа 1742 г. ему был возвращен прежний придворный чип обер-церемониймейстера, позднее пожалован титул действительного тайного советника. Опала и ссылка кончились.