Страница 10 из 43
В начале XVIII в. в России сформировалась стройная система размещения полков петровской армии. Повлиял этот процесс и на развитие городской символики. В 1708 г. Россия была разделена на восемь губерний с приписанными к ним городами. Каждая губерния содержала свои полки. Внутри губерний полки размещались по городам и почти все получили названия городов, некоторые — губерний. А вместе с названиями полки получили и эмблемы городов, областей, которые изображались на полковых знаменах.
Сам царь Петр Алексеевич пробовал свои силы в сочинении гербов для знамен и флагов. В его записной книжке имеются карандашные рисунки — наброски двух флагов. На одном — флаг с государственным гербом, окруженным цепью только что утвержденного ордена Андрея Первозванного. Другой флаг более интересный: полотнище разбито на девять квадратов, в каждом из которых — эмблема города, или земельная, или государственная. Пожалуй, впервые встречается здесь эмблема Архангельска — архангел на коне поражает копьем дьявола, так называемая «говорящая». Впоследствии рисунок был несколько изменен и утвержден в качестве герба города Архангельска.
С 1712 г. новые знамена стали изготовляться в Оружейной палате и отсюда рассылаться в полки (см. вклейку). В качестве городских эмблем использовались уже известные, а также вновь созданные. Кроме шестнадцати эмблем Титулярника и отраженных в дневнике Корба ^напомним: киевская, владимирская, астраханская, новгородская, псковская, вятская, пермская, нижегородская, рязанская, казанская, сибирская, тверская, ростовская, ярославская, черниговская, смоленская), на новых знаменах изображаются эмблемы полков: Новотроицкого, Троицкого, Архангелогородских, Ингерманландских, Вологодских, Белогородского, Воронежского, Симбирского, Каргопольского, Тобольских, Шлиссельбургского, Невских, Нарвских, Азовских, Луцких, Бутырского, Лефортовского, Саксонского, Санкт-Петербургского, Галицкого, Ямбургского, Копорского, Выборгского, Олонецкого, лейб-регимента. У городов, указанных в этом списке, эмблемы появились впервые. Интересный факт: изображения на печатях, если они имелись у некоторых городов, не принимались во внимание при составлении эмблем. Например, на «печати государевой го[рода Си]мъбирьскаго» 1695 г. вырезан лев с мечом в левой передней ладе, над ним — корона. На знаменах же Симбирского пехотного полка эмблемой служит колонна под короной. Эта эмблема впоследствии превратилась в герб Симбирска, а печать с изображением льва использовалась в Симбирске. еще в XVIII в. независимо от созданного герба. Аналогично на знаменах Тобольских полков изображалась оружейная пирамида со знаменами и барабаном, в то время как на печати Тобольска по росписи 1692 г. помещены «два соболя, меж ними стрела». На основе знаменной эмблемы создается и герб Тобольска.
Получается, у одного города существовали одновременно различные эмблемы! Объяснить такое явление несложно: постоянный символ — герб — у города отсутствовал. Создание таких постоянных символов только начиналось.
Что касается художественного исполнения изображений на знаменах, то они были, конечно, далеки от строгой геральдической формы. Многие' из них напоминают аллегорические рисунки. На знаменах Владимирских полков под ногами стоящего льва с крестом (официальной эмблемы города Владимира) появилась шкура убитого «свейского» льва. Другие эмблемы нарисованы еще более произвольно и лишь отдаленно напоминают эмблемы Титулярника (например, на тверской эмблеме вместо престола с короной видим пирамиду под золотой короной). Эмблемы изображались без гербовых щитов — основного атрибута любого герба.
Земельные эмблемы, украшавшие жалованные грамоты, тоже изображались весьма произвольно. В жалованной грамоте Ф. В. Шилову, полковнику Изюмского полка, на новгородской эмблеме нарисованы только престол со скипетром: ни медведей, ни рыб нет. На смоленской эмблеме осталась стреляющая пушка — птица отсутствует. На грамоте князю Г. Ф. Долгорукову псковский барс и пермский медведь обращены вправо, на грамоте гетману И. И. Скоропадскому — влево. Список «негеральдического» изображения эмблем можно было бы продолжить…
Итак, в первые десятилетия XVIII в. городские эмблемы России весьма «негеральдичны» с точки зрения канонов геральдического искусства Западной Европы, использование которых превращало рисунок в герб. Городские гербы еще не вступили в стадию широкого развития и повсеместного распространения, хотя этот вопрос привлекал в определенной степени внимание царя и его окружения.
Знатоком геральдического искусства был, например, сподвижник Петра I, образованнейший человек своего времени Яков Вилимович Брюс. Петр I обращался к нему по поводу правильности с точки зрения геральдики рисунка герба адмирала Ф. М. Апраксина. В 1707 г. царь писал Брюсу: «При сем же посылаю печать господина адмирала, чтоб вы посмотрели: буде что не так, чтоб, по-правя и написав на бумаге, ко мне прислали немедленно». В сохранившемся ответе Брюса на письмо государя подробно объясняются сделанные им изменения фигур и цветов согласно геральдическому искусству.
Впоследствии именно Брюс рекомендовал на должность составителя гербов Франциска Санти.
Глава III
«ДЕЛО НОВОГО ОСНОВАНИЯ»
И ФРАНЦИСК САНТИ
В 1722 г., за три года до смерти Петра I, в России возникло новое государственное учреждение. Название его уже само по себе свидетельствовало о предоставлении гербу права на официальное существование: Герольдмейстерская контора.
О Герольдмейстерской конторе известно очень мало. В сохранившихся архивных документах ее деятельность освещается лишь в плане надзора за военной и гражданской службой дворян. «Всего государства шляхетство и приказные служители, у дел обретающиеся и кои не у дел», составляли «ведение» Герольдмейстерской конторы. Однако этому учреждению вменялось также в обязанность составлять гербы. Сам царь считал, что для России введение гербов было «делом нового основания». Оно, это «дело», не было для Петра I таким уж важным, поэтому «решение вопроса» растянулось на несколько лет. Выполнение было возложено на герольдмейстера.
В начале 1721 г. Петр I принял решение сконцентрировать «дела о дворянстве» в ведении специального человека. Тогда же был составлен список царедворцев мз семи человек, на котором Петр собственноручно 28 января 1721 г. наложил резолюцию: «Iз сих надлежит быт двум, одному геролдъмейстеру, другому рекитмейстеру, которых выбрат балатированем. А для оного в прибафъку к Сенату призват iз колегъских члепоф, которые лутче, человек до дватцети iз русских (понеже iноземцы оных персон не знают), а особливо iз Военной, понеже там много знатных». 30 января сенаторы и коллежские члены «балатировали по указу» кандидатов, названных царем. В результате голосования более всего «достойных» баллов получил С. А. Колычев — 19 («сумнительных» — 4, «недостойных» — 4), заняв должность герольдмейстера.
Степан Андреевич Колычев был «взят ко двору» в 1696 г. и через год послан в европейские государства «для обучения паук воинских дел». По возвращении находился на военной службе, был ранен под Нарвой и ратное дело оставил. Кроме непосредственных обязанностей (в разное время он был обер-комендантом, вице-губернатором воронежским и азовским), Петр поручал ему выполнение других государственных дел: от наблюдения за постройкой судов до отлавливания «разных родов птиц и зубрей» и присылки их в Петербург. И вот новая, необычная пока в России должность: герольдмейстер.
Первое, за что пришлось сразу же взяться Колычеву, — составить новые списки всех неслужащих дворян «или хотя у дел, да у таких, которые токмо для прикрытия». Для этого Колычеву надлежало получить из Сената все имеющиеся там списки царедворцев и дворян, составить новые списки служилых людей, а после пересмотра списков объявить всем этим людям, чтобы они готовились к новому году быть на смотре в Москве или Петербурге. В этом дело Колычев добросовестно следовал инструкции герольдмейстеру, опубликованной 5 февраля 1722 г.: «Геролдъмейстеру перво знать надлежитъ: дворянъ всехъ и ихъ детей; i когда кто х какому делу спрошенъ будетъ, то б могъ несколко человекъ к тому достойных представит; такъже кто умретъ, iли у кого дети родятся, чтоб ведал же; и имел о том записку…». Столь подробные списки давали возможность четко организовать учет служилого сословия в центре и на местах, всегда пристально следить за выполнением дворянами их главной, по указанию Петра I, обязанности — служить государству. Другие пункты инструкции выглядят» второстепенными по сравнению с главной задачей герольдмейстера. Среди них — учредить «краткую школу», в которой бы дворянские дети обучались «экономии и гражданству» (результат этого мероприятия остался неизвестен), представлять кандидатов на вакантные гражданские должности, регулировать соотношение представителей семьи на гражданской и военной службах. Наконец, последняя обязанность герольдмейстера, согласно инструкции, — разобраться в вопросе составления гербов. Может показаться странным: вопрос о гербах стоит на последнем месте в делах такого учреждения, как Герольдмейстерская контора, само название которого созвучно с понятиями «геральдика», «герб». Однако это еще раз доказывает, что составление гербов имело для Петра I второстепенное значение. И хоть в «Табели о рангах» записано, что гербами должен заниматься герольдмейстер, при перечислении обязанностей последнего царь писал: «Потом (протчее), что до его дела касаетца, о гербах i протчее, внесть i iсправълят по возможности, которое на нем не так скоро о савершениi спрошено будет…».