1905-й год

Горький уже подписал письмо, когда 9 декабря получил сведения, заставившие его сделать небольшую приписку: «У Страстного, — сейчас оттуда пришла Липа, — строили баррикады, было сражение. Есть убитые и раненые — сколько? — неизвестно. По, видимо, мною. Вся площадь залита кровью. Пожарные смывают ее»{329}.

9 декабря стало последним мирным днем стачки. Надежды на то, что армия поддержит революцию, не оправдались. «…Надо иметь мужество прямо и открыло признать, — писал В. И. Ленин, — что мы… не сумели использовать имевшихся у нас сил для такой же активной, смелой, предприимчивой и наступательной борьбы за колеблющееся войско, которую повело и провело правительство»{330}.

Говорил Ленин и о другом уроке начавшегося Московского восстания: «Все революционные партии, все союзы в Москве, объявляя стачку, сознавали и даже чувствовали неизбежность превращения ее в восстание. Было постановлено 6 декабря Советом рабочих депутатов, стремиться перевести стачку в вооруженное восстание». Но на самом деле все организации были не подготовлены к этому, даже коалиционный Совет боевых дружин говорил (9-го декабря!) о восстании, как о чем-то отдаленном, и уличная борьба, несомненно, шла через его голову и помимо его участия. Организации отстали от роста и размаха движения»{331}.

Выводы, сделанные вождем большевиков в самом ходе революции 1905–1907 гг., не только помогают глубже понять события того времени, они помогают попять, почему большевики сумели победить в Великой Октябрьской социалистической революции.

А пока все шло своим чередом. К вечеру 8 декабря в Москве бастовало более 150 тыс. человек, в Петербурге— более 100 тыс., а всего по стране только фабрично-заводских рабочих (без железнодорожников, рабочих горных и казенных заводов, ремесленников и т. д. и т. п.) в Декабрьской всероссийской политической стачке участвовало не менее 372 тыс. Вооруженная борьба, подчеркивал Ленин, ^неизбежно вытекала из всего хода развития событий, а вовсе не из субъективных желаний отдельных групп или партий»{332}.

Кровь стала литься уже на исходе 9 декабря. Первыми в атаку перешли царские войска. Они окружили гимназию Фидлера, где обосновались дружинники. Сиплым голосом офицер скомандовал: «Залп!», и расположенные на перекрестках орудия открыли артиллерийскую пальбу.

Грохот орудий не успокоил, а еще более возмутил москвичей. В тот же день к 9 часам вечера на Тверской улице у старых Триумфальных ворот появились первые две баррикады, а в ночь на 10 Федеративный совет РСДРП постановил начать строить баррикады повсеместно. Москвичи дружно откликнулись на его призыв. Цепочка баррикад протянулась вдоль бульваров от Трубной до Арбатской площади, по Садовым улицам, от Сухаревой башни до Смоленской площади, соединила Бутырскую, Тверскую и Дорогомиловскую заставы. Многие промежуточные улицы и прилегающие к ним переулки также были забаррикадированы. Баррикады пересекли Поварскую улицу, Арбат, Сретенку, Мясницкую, Пречистенку и Полиную Бронную, Малую Дмитровку, Каретный ряд. На участке от Тверской улицы до Кудринской площади промежутки между баррикадами составляли примерно 100–120 шагов. Особой прочностью и густотой отличались баррикады на Долгоруковской улице, где они отстояли друг от друга всего на 50—100 шагов.

10 декабря на улицах Москвы шли бои. Их свидетель М. Горький писал в Петербург: «Дорогой друг, спешу набросать Вам несколько слов — сейчас пришел с улицы. У Сандуновскнх бань, у Николаевского вокзала, на Смоленском рынке, в Кудрине — идет бон. Хороший бой! Гремят пушки — это началось вчера с 2 часов дня, продолжалось всю ночь и непрерывно гудит весь день сегодня. Действует артиллерия Конной гвардии — казаков нет на улицах, караулы держит пехота, по она пока не дерется почему-то и ее очень мало. Здесь стоит целый корпус, — а на улицах только драгуны. Их три полка — это трусы. Превосходно бегают от боевых дружин. Сейчас на Плющихе. Их били на Страстной, на Плющихе, у Земляного вала. Кавказцы — 13 человек — сейчас в Охотном разогнали человек сорок драгун — офицер убит, солдат 4 убито, 7 тяжело ранено. Действуют кое-где бомбами. Большой успех! На улицах всюду разоружают жандармов, полицию. Сейчас разоружили отряд в 20 человек, загнав его в тупик. Рабочие себя ведут изумительно! Судите сами: на Садово-Каретной за ночь возведено 8 баррикад, великолепные проволочные заграждения — артиллерия действовала шрапнелью. Баррикады за ночь устроены были на Бронных, на Неглинной, Садовой, Смоленском, в районе Грузии — 20 баррикад. Видимо, войска не хватает, артиллерия скачет с места на место. Пулеметов тоже или мало, или нет прислуги — вообще поведение защитников — непонятно! Хотя бьют — без пощады! Есть слухи о волнениях в войске, некоторые патрули отдавали оружие — факт. Гимназия Фидлера разбита артиллерией — одиннадцать выстрелов совершенно разрушили фасад. Вообще, эти дни дадут много изувеченных зданий — палят картечью без всякого соображения, страдают много дома и мало люди. Вообще, несмотря на пушки, пулеметы и прочие штуки — убитых, раненых пока еще немного. Вчера было около 300, сегодня, вероятно, раза в 4 больше. По и войска несут потери, местами большие. У Фидлера убито публики 7, ранено 11, солдат 25, офицеров — 3 — было брошено 2 бомбы. Действовал Самогитский полк. Драгуны терпят больше всех. Публика настроена удивительно! Ей-богу — ничего подобного не ожидал. Деловито, серьезно — в деле — при стычках с конниками и постройке баррикад, весело и шутливо — в безделье. Превосходное настроение!

Сейчас получил сведения: у Николаевского вокзала площадь усеяна трупами, там действуют 5 пушек, 2 пулемета, но рабочие дружины все же ухитряются наносить войскам урон. По всем сведениям, дружины терпят мало, — больше зеваки, любопытные, которых десятки тысяч. Все сразу как-то привыкли к выстрелам, ранам, трупам. Чуть начинается перестрелка — тотчас же отовсюду валит публика, беззаботно, весело. Бросают в драгун, чем попало все, кому не лень. Шашками драгуны перестали бить — опасно, их расстреливают очень успешно. Бьют, спешиваясь с лошадей, из винтовок. Вообще — идет бой по всей Москве! В окнах стекла гудят. Что делается в районах, на фабриках — не знаю, но отовсюду — звуки выстрелов. Победит, разумеется, начальство, по — это не надолго, и какой оно превосходный дает урок публике! И не дешево это будет стоить ему. Мимо наших окоп сегодня провезли троих раненых офицеров, одного убитого, что-то скажут солдаты? Вот вопрос!»{333}.

Тонкий наблюдатель, Горький подметил все: и то, что главный каратель Дубасов смог использовать для борьбы с восставшими только 1350 солдат, а остальных был вынужден запереть в казармах из-за неуверенности в их верности правительству, и то, что войска, чувствуя свою малочисленность, действовали с опаской. «Идешь, а у тебя все кишки внутри переворачиваются, рассказывал каратель-офицер, так и смотришь: окон много, а из которого в тебя пальнут — не знаешь… Другой раз покажется — и скомандуешь стрелять и лупишь в дом, а там, может, и ни одного дружинника-то нет… На войне ничего подобного люди не испытывают»{334}.

И декабря «Известия Московского Совета рабочих депутатов» опубликовали специальную инструкцию боевой организации при Московском комитете РСДРП «Советы восставшим рабочим». В ней содержались четкие и конкретные указания, как вести борьбу с солдатами, казаками, полицией. «Главное правило — не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами человека в три-четыре, не больше. Пусть только этих отрядов будет возможно больше, и пусть каждый из них выучится быстро нападать и быстро исчезать… Не занимайте укрепленных мест. Войско их всегда сумеет взять или просто разрушить артиллерией. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти… Избегайте также ходить теперь на большие митинги. Мы их скоро увидим в свободном государстве, а сейчас нужно воевать и только воевать»{335}.