1905-й год

Многое еще было в 1905 г. в России впервые. О пламенном годе, начавшемся кровавым воскресеньем в январе и закончившемся вооруженными восстаниями в декабре, эта книга. В пей автор стремился рассказать обо всем происходившем в стране словами самих участников событий, страстными призывами большевистских листовок, холодным языком официальных документов.

Глава I

РЕВОЛЮЦИЯ СТУЧИТСЯ В ДВЕРЬ

Жить по-старому невозможно

Революция 1905–1907 гг. в России была первой народной революцией эпохи империализма. Основываясь на марксистском анализе истории, В. И. Ленин и руководимые им большевики предсказали неизбежность ее задолго до 9 января 1905 г. Начавшиеся в тот день события имели глубокие социально-экономические корни. «Всякая революция, — писал В. И. Ленин, — означает крутой перелом в жизни громадных масс народа. Если не назрел такой перелом, то настоящей революции произойти не может»{3}.

В жизни романовской империи такой перелом назрел. Его неизбежность вызывалась резким несоответствием базиса, определявшегося прежде всего сравнительно быстрым развитием капитализма, и полуфеодальной политической надстройки, олицетворявшейся наиболее ярко неограниченным самодержавием Николая II.

К середине XIX в. развитие капиталистических отношений поставило перед правящим классом России дилемму — либо в какой-то мере приспособиться к требованиям времени и провести необходимые реформы — прежде всего отменить крепостное право, либо утратить свои политические и экономические позиции. Царизм, выражавший интересы русских помещиков, выбрал первый путь и «даровал» стране реформы, сохранив, однако, в руках помещиков важнейшее средство производства — землю, что обеспечивало им решающее слово в политической жизни страны и вызывало консервацию массы пережитков крепостничества в экономике.

Тем не менее проведенные реформы сделали свое дело: они сняли многие (но далеко не все!) из преград на пути развития капитализма, что довольно быстро дало себя знать в пореформенные годы. Характеризуя это время, В. И. Ленин писал: «…после 61-го года развитие капитализма в России пошло с такой быстротой, что в несколько десятилетий совершались превращения, занявшие в некоторых старых странах Европы целые века»{4}.

К концу 90-х годов в стране уже была крупнейшая в мире сеть железных дорог протяженностью в 40 тыс. верст.

Железнодорожное строительство, требовавшее прежде всего металла, вызвало быстрый рост горнорудной промышленности. Анализируя в своем труде «Развитие капитализма в России» статистические данные, характеризующие состояние этой отрасли народного хозяйства, В. И. Ленин указывал, что развитие ее «идет в России быстрее, чем в Зап. Европе, отчасти даже быстрее, чем в Сев. Америке»{5}.

К концу XIX в. Россия по размерам некоторых важнейших видов продукции вплотную приблизилась к передовым капиталистическим странам. По добыче железной руды, выплавке чугуна, производству стали и объему продукции машиностроительной промышленности она заняла четвертое место в мире, а по уровню добычи нефти — первое.

Производство такого количества стали, паровозов и вагонов, добыча в таких масштабах угля, нефти требовали немало рабочих рук. Количество рабочих на крупных капиталистических предприятиях Европейской России за 25 лет после реформы возросло более чем вдвое{6}. Рост пролетариата шел гораздо быстрее роста населения. В 1905 г. промышленный пролетариат (вместе с горными и железнодорожными рабочими) составлял уже 3 млн. человек, причем более половины его сосредоточивалось на предприятиях с числом рабочих от 500 человек и свыше трети — на крупнейших заводах с числом 1 000 и более рабочих.

Хотя по паспорту большинство рабочих числились крестьянами, фактически к концу XIX в. 56 % промышленных рабочих были таковыми уже во втором поколении. По отдельным отраслям и районам страны этот процент поднимался еще выше.

Потомственное пролетарское ядро в крупной промышленности служило костяком, вокруг которого объединялись миллионы эксплуатируемых лиц наемного труда в городской и сельской промышленности. Пролетариев и полупролетариев («наемных рабочих с наделом»), по определению В. И. Ленина, в конце XIX в. насчитывалось 3,7 млн. человек (из них городских и деревенских пролетариев не менее 22 млн.){7}.

Высокая концентрация российского рабочего класса и формирование потомственного пролетарского ядра облегчали работу социал-демократической партии, распространение среди рабочих большевистских идей о непримиримости классовых интересов пролетариата и интересов царизма и либеральной буржуазии. Наличие армии сельскохозяйственных рабочих и огромной массы полупролетариев, связанных с деревней, давало рабочему классу России возможность приобрести в их лице союзника в борьбе с самодержавием.

Возникновение в России сразу крупных промышленных предприятий с высокой степенью концентрации средств производства имело и другое важнейшее последствие: Россия одновременно с передовыми странами Западной Европы вступила в высшую стадию капитализма — империализм. Это не только усилило противоречие между трудом и капиталом, но в крайней степени усугубило и обострило существовавшее ранее в стране другое противоречие: противоречие между развитием капитализма и пережитками крепостничества.

Остатки крепостничества крайне отрицательно сказывались на развитии российской промышленности. Царская Россия значительно отставала от более развитых капиталистических держав по показателям производства стали, угля, железа, нефти на душу населения. В результате пауперизации и обнищания основной части населения России — крестьянства — резко сужался внутренний рынок страны. Избыточный рынок рабочей силы понижал заработную плату российского пролетариата и его жизненный уровень.

В конце наиболее продолжительного и самого бурного периода развития промышленности России, в 1899 г., В. И. Ленин писал: «Если сравнивать докапиталистическую эпоху в России с капиталистической… то развитие общественного хозяйства при капитализме придется признать чрезвычайно быстрым. Если же сравнивать данную быстроту развития с той, которая была бы возможна при современном уровне техники и культуры вообще, то данное развитие капитализма — в России действительно придется признать медленным. И оно не может не быть медленным, ибо ни в одной капиталистической стране не уцелели в таком обилии учреждения старины, несовместимые с капитализмом, задерживающие его развитие, безмерно ухудшающие положение производителей…»{8}.

Тормозящее влияние остатков крепостничества особенно заметно сказывалось в сельскохозяйственном производстве. Известна точная формула В. И. Ленина: «1861 год породил 1905»{9}.

Реформа 1861 г., сохранив колоссальные латифундии помещиков, обезземелила основную массу крестьянства. 30 тыс. помещиков Европейской России принадлежало почти столько же земли, сколько 10,5 млн. беднейших крестьян. В среднем на одно помещичье имение приходилось свыше 2300 десятин, а на крестьянский двор — от 7 до 15 десятин. В связи с ростом населения размер надела на мужскую душу уменьшился с 4,8 десятин в 1861 г. до 2.6 десятин в 1905 г.

Только 155 крупнейших помещиков имели в совокупности 16,1 млн. десятин земли, т. е. свыше 20 % всего частного земельного фонда страны в 1905 г. Еще более кричаще выглядят подобные цифры, если учесть, что крупнейшие собственники были связаны родственными узами. Клан помещиков Шуваловых владел земельной площадью в 7,2 млн. десятин, а 13 собственников, состоящих в родстве с помещиками Мещерскими, обладали 2,7 млн. десятин. Эти подлинные государства в государстве обрабатывались десятками тысяч сельскохозяйственных рабочих и сотнями тысяч «рабочих с наделами» — малоземельными крестьянами, которых не мог прокормить нищенский надел в несколько десятин. Значительная часть подобных латифундий сдавалась в аренду и субаренду, принося их владельцам-паразитам колоссальные барыши. «В общем и целом, — указывал В. И. Ленин в 1906 г., — современное помещичье хозяйство в России больше держится крепостнически-кабальной, чем капиталистической системой хозяйства»{10}.