Страница 11 из 51
«Толпа медленно, но неуклонно изменялась, перерождаясь в народ», — подвел итоги Максим Горький{77}.
«К оружию, товарищи!»
После первых же выстрелов начало происходить то, что власти на своем официальном языке назвали позже эксцессами. «Озлобление и возмущение массы достигло высшего предела. Толпа заняла буквально все соседние места Невского и Гоголевской улицы, избивая без пощады всех военных, которые проезжали на санях. Я видел, как толпа до крови избила двух жандармских офицеров и двух артиллерийских прапорщиков. У одного отняли саблю и сорвали эполеты, другому удалось спастись бегством. Толпа напала на одного пехотного офицера, на одного гвардейца и тоже отняла у него саблю. Пожилой генерал был ранен бутылкой в лоб, эполеты были с него сорваны, фуражка при криках «ура!» отброшена. Побили одного морского капитана. Все это происходило вблизи от войска, которое ничего не могло поделать. На Невском, недалеко от Морской, толпа составила без всякой подготовки большое народное собрание. Я слышал две пламенные речи. Одна заканчивалась кликом: «Долой самодержавие!» — кликом, который толпа подхватила с энтузиазмом. Другая речь закончена была призывом: К оружию! Толпа встретила и этот призыв с большим сочувствием»{78}.
Вот когда сыграла роль дальновидность большевиков. Заранее подготовленные и выделенные агитаторы, окруженные теперь внимательно слушающими их людьми, делали все, чтобы не дать вылиться гневу народа в акты индивидуального террора вроде избиения отдельных офицеров, а направить его в русло сознательной революционной борьбы против самодержавия.
Во второй половине дня 9 января в целом ряде мест столицы царские власти столкнулись уже с организованными революционными действиями. На Васильевском острове рабочие захватили одну частную типографию и отпечатали в ней несколько сотен листовок с призывом к революции. «К оружию, товарищи, — писалось в ней, — захватывайте арсеналы, оружейные склады и оружейные магазины… Свергнем царское правительство, поставим свое. Да здравствует революция, да здравствует учредительное собрание народных представителей!»{79}
В. И. Ленин оценил этот призыв как «замечательный, смелый практический приступ к решению задачи, стоящей теперь вплотную перед нами»{80}.
На Васильевском острове толпа, возглавляемая революционерами, захватила оружейную мастерскую Шаффа и имевшееся там холодное оружие. Около двухсот человек напали на управление второго участка Васильевской части и разгромили полицейское гнездо. Началось строительство баррикад. В ход пошло все — спиленные столбы, перевернутые тумбы для афиш, из дворов несли рухлядь, снимали с петель ворота и калитки.
Начальник петербургской охранки, сообщая о подобных фактах, отметил, что под руководством социал-демократов рабочие действовали очень организованно: пока шло печатание прокламаций, у захваченной типографии стояла вооруженная охрана, «затем печатавшие прокламации удалились и разбросали их по улице, толпа же, ожидавшая их у ворот, после раздачи прокламаций принялась подпиливать телефонные столбы и из их проволоки и подручного материала, вытаскиваемого со дворов соседних домов, устраивать баррикады…»{81}.
Баррикады поднялись не только на 5-й линии Васильевского острова, где была расположена захваченная типография, но и в целом ряде других мест. Ротмистр лейб-гвардии Уланского полка доносил: «…за Средним проспектом выросла баррикада с красным знаменем посередине… Толпа держится впереди баррикады, составленной из телефонных столбов и телеграфной проволоки, натянутой поперек улицы в несколько рядов… Роты после уничтожения проволочного заграждения дали несколько залпов по баррикаде и занялись разборкой ее… Между линиями 4—5-й и 2—3-й (Васильевского острова, — К. Ш.), по которой шел полуэскадрон, устроена баррикада… Дальнейшее движение по Малому проспекту совершалось очень медленно, так как на каждом шагу встречались наваленные телефонные столбы с массой перепутанной проволоки, перевод через которую лошадей требовал много времени. Во время движения слышались крики и ругань из окон и из подворотен проходимых домов. Около 12-й линии, ввиду демонстративных действий из-за встреченной баррикады, головной ротой было дано 2 или 3 залпа и несколько одиночных выстрелов»{82}и т. д. и т. п.
По далеко не полным подсчетам на Васильевском острове было сооружено 12 баррикад. Возникали они и в самом центре города, на Невском проспекте. Здесь из скамеек и тумб для афиш народ построил баррикаду, перегородившую главный проспект столицы Российской империи.
До позднего вечера топтались на своих постах замерзшие каратели. На ночь их отвели в казармы, но всем было ясно, что события прошедшего дня будут иметь далеко идущие последствия. Еще четверо суток солдат выводили на улицы и площади.
Всю ночь на 10 января в разных местах города мерно гудели печатные станки. Революционеры размножали в тысячах экземпляров прокламации, объяснявшие народу, кто виноват во всем происшедшем. На утро на заборах, на воротах, а то и прямо на стенах домов и домишек в рабочих районах белели листовки большевиков. Каждое обращение Петербургского комитета РСДРП имело точный адрес. Одна листовка называлась «К рабочим». «Товарищи! Вы убедились теперь, что просить царя и его правительство о правах и справедливости бесполезно, — говорилось в ней. — Царь залил нашей кровью улицы Петербурга. Товарищи, с оружием в руках примыкайте к Российской социал-демократической рабочей партия, к ее Петербургскому комитету…» Большевики призывали рабочих ко всеобщей стачке, к революции во имя установления политических свобод и улучшения экономических условий жизни пролетариата.
Вторая листовка Петербургского комитета РСДРП была озаглавлена коротко, но многозначительно: «Ко всем». Напомнив о том, что произошло накануне, большевики звали весь народ включиться в революционную борьбу; «Оружие во что бы то ни стало! Только силой и кровью добывается свобода и справедливость. Где можно и надо загородить путь войскам, стройте баррикады из чего возможно: из телеграфных и фонарных столбов, экипажей, мебели соседних домов, разбирайте для этого стены, берите все, что под рукой. Кровь польется рекой. Но, товарищи, — напоминали большевики, — насколько больше ее льется на холодных полях Маньчжурии, а разве та кровь ваших братьев несет вам свободу и лучшее будущее? Нет, даром гибнут ваши братья. А здесь вы знаете, что боретесь не даром. Каждая пролитая капля вашей крови приближает день свободы»{83}.
Третья листовка была обращена «К солдатам». «Кого убивали вы? — спрашивали большевики. — Тех, которые шли к царю требовать свободы и лучшей жизни — свободы и лучшей жизни для себя и для вас, для ваших отцов и братьев, для ваших жен и матерей!.. Отказывайтесь стрелять в народ! Переходите на нашу сторону! Пойдемте вместо дружными рядами против наших врагов!»{84}.
Конечно, весь народ еще не мог подняться на борьбу с самодержавием, для этого нужно было и время и оружие, но негодование по поводу кровавых действий правительства росло среди самых широких демократических слоев.
Вечером 9 января в здании Вольного экономического общества состоялось многолюдное собрание столичной интеллигенции. Оно решительно осудило действия правительства, заклеймило офицеров-карателей и призвало войско не стрелять в народ. Здесь же начался сбор средств на раненых и для семей убитых рабочих. По рядам ходили и специальные кружки с надписью «На оружие».
Вечером 10 января после первого действия в Александрийском театре самая, казалось бы, благонамеренная публика устроила митинг протеста. «Во время антракта, — сообщалось в специальной «Записке» министерства юстиции, — неизвестный мужчина, назвавшийся членом Вольно-Экономического общества, поднялся со своего места в партере и обратился к публике с речью, в которой сообщил события дня, указал на число убитых и раненых во время происходивших беспорядков и в заключение выразил убеждение, что теперь время траура, а не веселья и что кто останется в театре, тот бесчестный человек»{85}. После выступлений еще нескольких ораторов публика покинула театр, выкрикивая антиправительственные лозунги.