Страница 61 из 68
– То есть, мститель был нужен, и поэтому он пришел? – я прижала к себе плюшевого медведя, голова которого была больше моей.
– Мстителя породила народная молва, а потом просто кто-то решил примерить его роль на себя. Так и началась история о Чуме. И в разное время за этим именем скрывались другие имена.
– Но почему именно Чума? – никак не могла успокоиться я.
– Чума – это нечто абсолютное, – поправляя клубок, в котором запуталась нитка, ответила бабушка и продолжила орудовать спицами. – Олицетворение мора, гибели. Что-то, что говорит о неимоверном ужасе, о наказании, от которого не сбежать и не скрыться. Давным-давно, в середине пятнадцатого века, когда болезнь, прозванная «Черной смертью» по Великому шелковому пути пришла в Европу, как косой выкашивая целые народы, летописец из Флоренции Джованни Виллани, описывая в своих исторических хрониках обрушившуюся на его город болезнь, написал в рукописи незаконченное предложение: «Чума продлилась до…». И оставил пропуск для даты, который так и не заполнили. Автор умер. Но в этом незаконченном предложении заключен главный смысл. Чума всеобъемлюща и не конечна.
«Всеобъемлюща и не конечна, – повторила я тогда про себя. – То есть, вечная?».
Нитка опять застряла, натянувшись между туго смотанным клубком и бабушкины спицами. Она вздохнула, неодобрительно покачала головой, пробормотав себе под нос что-то вроде «слишком рано», а после подняла клубок с пола и сунула мне в руки:
– На, подержи, – сказала она, и продолжила вязание. А я в изумлении уставилась на моток плотной красной нити, которая в тот момент показалась мне живой.
Когда подросла, я стала собирать сведения о Чуме. Одной из примечательных особенностей убийцы было то, что никто не знал, как он выглядел. Даже те, кто утверждали, будто встречались с ним лично, описывали карателя по-разному. Кто-то рассказывал о страшном горбатом карлике, кто-то о высоком лысом мужчине, кто-то вообще утверждал, что Чума – это бодрая седовласая старушка с ледорубом наперевес.
Кто из них был прав – осталось неразгаданной загадкой прошлого, но доподлинно было известно одно: Чума никому не подчинялся.
Хотя некоторые упорно верили, что мститель – орудие Совета.
Это утверждение вызывало сомнения, ведь у Совета был корволант. Зачем старикам полусказочный мститель-одиночка, если у них под рукой всегда был отряд тренированных бойцов, готовых убивать любого, в кого Совет ткнет пальцем?
Нет, подчинение не укладывалось в схему бытия Чумы, а потому я была уверена – если мститель такой, каким его описывали, то любые виды элит лишь вызывали в нем раздражение и пренебрежение, лишь сильнее подчеркивая образ народного героя.
А герои миру нужны всегда.
Может быть, бабушка была права, и мститель существовал только потому, что в нем испытывали потребность? И именно эта потребность возвращала его вновь и вновь?
Огромное количество вопросов мучило меня после услышанной от бабушки легенды. На самом деле, она впечатлила меня настолько, что я еще долго шарахалась от каждой тени, от каждого резкого движения. Я была напугана. Напугана тем, что однажды Чума может прийти и за мной. Мой страх был близок к страху религиозному, когда детей запугивали карой господней, если они не будут вести себя правильно. Спустя года из таких запуганных детей вырастают не менее запуганные взрослые, которые поступают хорошо и правильно не потому, что хотят, а потому что боятся наказания. Но если страх перед наказанием является основой благочестия и праведности, то такому благочестию – грош цена, ведь идет оно не от душевного стремления, а от внушенного ужаса.
Уникальный рецепт счастья: верить во всё или не верить ничему?
Такой вопрос я задала себе. А потом поняла – неважно, во что верю я, важно во что верят другие. И я собиралась заставить их поверить в себя. Потому что если и была для меня какая-то возможность победить врагов, которые обозначили своё присутствие едва ли не сразу же, как только моя нога ступила на сушу, то только поднявшись выше тех, кто желал мне зла. И не важно, в чем именно это зло выражалось – в смерти, в изгнании или в пленении.
Я собиралась не только забрать себе положенный по праву рождения трон, я намеревалась стать правителем всего мира и превратить мир в своё собственное королевство. Только так я могла защитить себя сразу от всех.
Но для начала мне нужен был кто-то сильный, кто-то сильнее меня нынешней. К тому моменту я уже знала, что звать или не звать Чуму – это всегда выбор. И именно его, осознанно или нет, делали все мои предки. Чума – это сила, которую ты можешь принять или отвергнуть, но не зависимо от твоего решения, эта сила продолжит существовать. Просто ею завладеет кто-то другой.
Вездесущего бессмертного мстителя на самом деле никогда не существовало. Была лишь идея, которую воплощали мои праотцы и праматери. На разных этапах жизни каждый из них подхватывал упавшее у предшественника знамя и становился следующим в череде таких же – мстящих и карающих. И имя им всем – Чума.
Я же решила воплотить в жизнь страхи моих врагов, но не просто стать следующей Чумой, а сделать эту силу по-настоящему своей и по-настоящему вечной. Превратить коллективную ошибочность – в коллективное изобретение. Взять миф – и слепить из него новую реальность.
Слепить из него себя.
Поучаствовать должна была и жрица, не по своей воле, конечно, а по принуждению. Она, когда-то отправленная Советом меня убивать, много лет просидела в ловушке, полностью под моим контролем. Старики поставили перед Нуталь задачу – погубить неразумное морское дитя. И сделать это раньше, чем оно вырастет, узнает про возможность призвать силу Чумы и станет опасным. С заданием тварь не справилась. Я не только победила её, перехватив власть над зеркалом, но и заперла тень внутри на долгие-долгие годы, в течение которых копилось моё желание отомстить каждому причастному к открывшейся на меня охоте – отцу, его любовницам, Совету, Князю, любовницам Князя…
С некоторыми из дам вампира я даже специально знакомилась, чтобы посмотреть поближе, что же такого он в них находил. В отношении каждой я строила мстительные планы, но ни один так и не реализовала, потому что ни одна не показалась мне достаточно любимой Князем. Мне нужна была та, которой он дорожил, а не одноразовый красивый фантик.
По той же причине я не смогла пройти мимо Бель.
Я удивилась, когда увидела её. Это была вторая наша встреча. Во время первой она прощалась. Не со мной, с Князем. А потом уехала.
Повторно судьба свела нас на пляже, вечером, на закате. Примерно за полгода до того памятного понедельника, который начался с трупа ягуара-оборотня в моей квартире.
Была середина осени. Бархатный сезон подходил к концу. Температура воды опустилась ниже пятнадцати градусов. И это отпугнуло даже самых настойчивых и упорных туристов, которым не повезло отхватить отпуск летом.
Пляж был пустынным, но очень красивым. Тени цвета апельсина падали на крыши домов. Вода глянцево блестела, слепя глаза. От горизонта к берегу тянулась солнечная дорожка, будто бы приглашая отправиться в путь.
Я шла по берегу, сняв обувь и зайдя в воду по щиколотки, ощущая триумф стихии. Такие моменты встречи были очень редкими, обычно я старалась держаться подальше от воды, чтобы не переживать каждый раз жестокое чувство разлуки, но в тот день не устояла перед зовом.
Она сидела на берегу, возясь с ластами, маской и трубкой, абсолютно точно не имея никакого представления, куда и как всё это приладить. Рядом с ней на песке лежал спасательный жилет. Лицо девушки было таким растерянным и сбитым с толку, что я не удержалась от смеха, который она, конечно же, услышала.
Услышала, поглядела в мою сторону, с раздражением тряхнула приспособлением для подводного погружения и надула губы.
– Что смешного? – спросила она, когда я, продолжив путь, поравнялась с ней.
– Ты, – не переставая хихикать, ответила я. – Ты смешная. И красивая.
Она, открывшая было рот, чтобы резко ответить, растерянно вскинула голову и спросила: