Страница 55 из 68
– Не надо на меня наговаривать, – холодно проронил Ян, устало откидываясь назад и понимая, что изучить отчеты сегодня не получится. – В позапрошлом году тебе, как и всегда, удалось затащить меня на этот наискучнейший во вселенной мерзко-светский раут.
– Ты пробыл на балу ровно восемь минут! – недобро прищурилась мадам Ясмин. Темно-ореховые глаза под пушистыми черными ресницами начали наливаться кровью, что означало лишь одно – вампирша теряла остатки самообладания. Хоть она и жила последние сто пятьдесят лет среди людей, но контролировала себя куда хуже сына. – А потом просто сбежал!
– Я не сбежал, – не согласился Ян, складывая руки на груди и готовясь к длительной обороне. – А придумал благовидные предлог, объяснивший мой уход.
– Благовидный предлог?! – переспросила вампирша упавшим до глухого рычания голосом, в котором слышалось предвестие семейных разборок. – Маркиз де Турнон как раз рассказывал тебе о талантах его дочери Глорианды, когда ты вдруг прервал его словами: «Извините, что-то здесь душновато», развернулся и покинул бал! Как впоследствии рассказывали присутствовавшие там дамы, уходил ты с широкой улыбкой, напевая себе под нос детскую песенку!
– Я так сделал? – притворно изумился Ян, прикладывая руку к груди. – Не помню. Ничего не помню. Наверное, в тот вечер у меня тоже была температура.
– У тебя было обострение наглости, – зашипела его мать, вцепляясь обеими руками в подлокотники, словно пытаясь удержаться и не впиться коготками в лицо сына.
Конечно, Ян успел бы увернуться. Неважно, насколько стара была его мать. Князь сильнее, тренированней, быстрее. На самом деле, и эта информация тщательно умалчивалась, в скорости Князю не было равных. И не только среди вампиров. Мать это знала, как знала и то, что он не позволит расцарапать своё лицо, а перехватит разъяренную женщину еще до того, как она встанет с кресла.
– Возможно, – не стал спорить Ян и решил, что эту ссору пора прекращать. – Ладно, чего ты хочешь? Говори конкретно!
– Хочу, чтобы ты позволил мне подготовить тебя к балу, – сразу же перешла на деловой тон мадам Ясмин.
– Если после этого ты успокоишься и больше не будешь врываться в мой кабинет, – выставил свои условия вампир, – тогда ладно. Я согласен.
Его мама широко улыбнулась, блеснув крепкими белыми зубами.
Через час он стоял в гардеробной, а вокруг него, как лиса вокруг зайца, наворачивала круги мама, присматриваясь к нему и так и эдак, комментируя, что ей нравится, а что нет. Не нравилось ей практически всё, начиная от стрижки сына и заканчивая его манерой держать одну руку в кармане брюк. Здесь же вертелась Карла, под чутким руководством матери снимая мерки с хозяина замка.
– Дресс-код в этом году очень строгий – White Tie, – щебетала мадам Ясмин, экспериментируя с волосами вампира, зачесывая светлые пряди то на одну, то на другую сторону, периодически недовольно фыркая. – То есть, полностью торжественный.
– Как будто в предыдущие годы был какой-то другой, – морщась и пытаясь уклониться от маминых цепких рук, пробормотал Ян. – Он такой с шестнадцатого века, когда этот чертов бал начали проводить регулярно.
– Не ругайся, – одернула сына мадам Ясмин, легонько ударив по гладкому лбу сложенными вместе пальчиками. – В этому году основные цвета – синий и серебро, в честь… Ну, не важно. В любом случае, это отличная новость!
Она хлопнула в ладоши, источая радость ребенка, впервые оказавшегося на новогоднем утреннике.
– Почему? – устало спросил Ян, зная, что именно этого от него и ждали.
– Потому что тебе, как блондину, именно эти цвета идут необычайно, – заверила его мама всё с той же жизнерадостной улыбкой. И метнулась к швейному столу, где лежало несколько отрезов ткани разных оттенков синего. Так же стремительно вернувшись обратно к едва успевшему облегченно выдохнуть Князю, она начала по очереди прикладывать к нему ткани, выискивая оттенок, который наиболее выгодно подчеркнул бы благородную красоту её сына.
– Мама, – закашлялся мужчина. – У меня такое ощущение, что ты решила сделать из меня не просто рядового участника бала, а его главную звезду.
– Так и есть, – не стала спорить женщина. – Ты уже его главная звезда. Количество участников, подтвердивших своё присутствие на балу увеличилось вдвое, как только стало известно, что ты тоже придешь.
И мадам Ясмин потянулась к следующему отрезу, отдав предыдущие три молчаливой Кларе. Последняя периодически кидала жалобные взгляды на хозяина, который отвечал ей едва заметным пожиманием плеч, мол, а что тут поделаешь? Надо потерпеть. Мне и самому, видишь, приходится натягивать улыбку на лицо и изображать статую в ожидании, пока маман наиграется с новой игрушкой.
– А как они узнали, что я буду на балу, если я сам об этом узнал несколько часов назад, – Ян подозрительно покосился на мать.
Ответом ему стала еще более широкая улыбка, в которой просматривалась гордость победителя.
– Я сообщила об этом графине Баденской, а она рассказала всем остальным, – пояснила вампирша, пробуя новый отрез. – О! Вот это то, что нужно! Клара, убери всё остальное.
И в несчастную служанку полетел разноцветный ворох тканей, который она, девяностолетняя вампирша, едва успела поймать. Мадам Ясмин нашла то, что искала: насыщенно синее полотно с мягким серебристым отливом. Ткань поблескивала на свету и действительно выглядела необычайно.
– Ты будешь великолепен, – сунув край полотна в руки сына, мадам Ясмин отошла на пару метров назад и залюбовалась высоким вампиром. – Ты и так великолепен, а в костюме из этой ткани ни одна девушка не сможет устоять перед тобой.
– В таком случае, – опустив руки, сурово воззрился на мать вампир, – тебе следует озаботиться поиском доктора.
– Зачем? – в недоумении моргнула мадам Ясмин, взмахнув длинными ресницами, словно опахалами.
– Если на балу начнется массовый падеж дам, то стоит заранее найти того, кто будет их всех откачивать. И посоветовать ему прихватить с собой побольше нашатырного спирта.
Вампирша выслушала сына с абсолютно невозмутимым лицом, а после заявила:
– Будешь упражняться в остроумии, заставлю остаться на балу до самого рассвета.
Ян решил не отставать от родительницы и парировал:
– Будешь мне угрожать – вообще никуда не поеду, а останусь дома, сидеть в халате и тапках перед камином и слушать Бетховена!
Бетховен был в их семье чем-то вроде запрещенного удара. Этого немецкого композитора мадам Ясмин люто ненавидела и все в замке об этом знали.
Вручив матери так полюбившийся ей отрез ткани, Ян покинул гардеробную, громко топая.
– Ян, вернись! – понеслось ему в след разъяренное. Потом раздался громкий стук. Или обморочная эпидемия началась с Клары, или мать от злости пнула ногой в дорогой туфельке что-то тяжелое. Скорее всего, второе, потому что в такт звуку чуть дрогнули стены и скрипнула люстра на потолке. – Мы еще не выбрали бабочку!
Услышав это, Ян на мгновение остановился, со стоном закатил глаза, сообразив, что ему придется помимо парадного фрака надевать еще и бабочку, схватился за голову и поспешил ускориться в своем побеге от матери.
И дело было не только в том, что он терпеть не мог бабочки, запонки, пояса и всё то, что предполагал на себя натягивать статус предстоящего мероприятия, но и в том, что строгие правила бала регулировали всё, вплоть до того, какого цвета и фасона должны были быть аксессуары.
Например, участники, собравшиеся появиться на балу в одиночестве, без сопровождения, должны были обозначать свой статус внешними элементами. Так, мужчины делали это при помощи черной бабочки, а женщины – повязывая или вплетая в волосы черные ленты, демонстрируя окружающим отсутствие пары и открытость к близким знакомствам с противоположным полом.
Но Ян категорически не желал никаких знакомств, ни близких, ни дальних! Ему хватало тех, что уже имелись, и к новым не стремился в силу характера. Он прекрасно понимал, что весь вечер на балу ему придется отбиваться, а точнее вежливо отговариваться от заботливых родителей, подсовывающих ему своих дочерей, от суетливых тетушек и дядюшек, зазывающих в гости на чашечку бренди в дом какой-нибудь очередной племянницы, и от незамужних девиц всех мастей, родов и статусов, пытающихся подтолкнуть его к приглашению на танец.