Страница 53 из 68
Кое-как подползла к маме.
И когда она повернула ко мне голову, поприветствовала её с улыбкой:
– Добро пожаловать домой, Ваше Величество.
На красивом лице отразилась растерянность. Столько непонимания было в её взгляде.
Она даже не знала, кто я.
– Что случилось? – сипло спросила королева, двигаясь так, словно не чувствовала собственных рук и ног.
Я помогла ей сесть, поддерживая за плечи, хотя сама с трудом шевелилась.
– Жрица погибла, – ограничилась кратким объяснением, понимая, что длинные монологи она сейчас просто не сможет осознать. – Теперь ты свободна, мама. Я вернула тебя, – горячие слезы заполнили глаза, горло жгло и трудно было дышать. – Я тебя вернула…
Великое зло. И великое добро. Кажется, мне удалось совершить и то, и другое.
Королева подняла светлый, чистый взгляд, оглядела стоящих рядом оборотня и музу, сущность которых разглядела сразу же, а после повернулась ко мне.
– Вы…, – нерешительно начала она голосом, в котором мне слышался перезвон золотых колокольчиков, завывание летящего над барханами жаркого ветра и шелест пробегающего сквозь пальцы шелка. – Вы моя дочь?
***
С замиранием сердца я слушала тоскливую трель флейты, которая неслась над нами, собравшимся в поселении клана банши. Под ногами – утоптанная многими поколениями воинов плотная черная земля, над нами – замкнутое, затянутое размыто-серыми облаками небо, которое будто бы никак не могло определиться, хочет ли оно излиться дождем или нет.
Рядом со мной стояли банши из клана Нисы. Взрослые крепкие мужчины с мозолистыми грубыми руками и обветренными лицами. Под стать им были коротко стриженные женщины, чья готовность в любой момент встать под ружье читалась в уверенных позах с по-военному заложенными за спину руками.
Еще тут были мальчишки и девчонки, с чьих забавных мордашек жизнь пока не успела стереть остатки детства, но они уже ощущали себя членами своего пусть небольшого, но древнего сообщества, как ощущали и всю тяжесть происходящего.
В самых задних рядах стояли те, кто приближался к закату своей жизни – седовласые мужчины и женщины с глубокими морщинами и понимающими глазами. Они составляли лишь малую горстку от всего клана, потому как банши в принципе редко доживали до старости. Но вокруг них будто витала та огромная мудрость, что накопилась за столетия бытия. Как и все, они были одеты в траурные белые одежды и каждый держал в руке по ярко-алому цветку паучьей лилии, символу невосполнимой потери.
Мы молча стояли на площади для собраний, куда жители поселения сходились для обсуждения значимых решений, проведения прямых голосований, заключения брачных союзов и… прощания с погибшими.
Вокруг нас кольцом высились одноэтажные деревянные постройки, окна в каждом из домов были закрыты белой тканью.
Все присутствующие смотрели в одну точку, туда, где на сложенных дровах, которые должны были вот-вот поджечь, лежало обернутое в белый саван тело.
Легкий, воздушный, пронизывающий насквозь звук струился над нами, будто бы порхая с места на место и напоминая пение печальных птиц, оплакивающих потерю. Музыка была изумительной, волшебной, необычайно чистой и ясной, прозрачной, будто затерянный среди гор источник. Не зря флейту часто наделяли мистическими свойствами. Слушая её, душа разрывалась, а слезы сами собой текли без остановки, орошая цветок лилии, который я прижимала к груди.
Я чувствовала себя изможденной. Будто бы все, что было внутри вынули, а то, что осталось отправили на похороны. И вот такой пустой и бесконечно утомленной я пришла, чтобы попрощаться с Нисой.
Когда флейта доиграла, её отец, Изельт, или просто дядя Изя, как я его звала, взял из рук старшего сына подожженное с другого конца поленце и поднес к погребальному костру, позволяя огню перебежать на залитые бензином бревна. Колотая древесина с трескающим шипением вспыхнула и прожорливое пламя начало разгораться. Вскоре огонь поглотил и тело, с головы до ног плотно обмотанное в ткань и напоминающее древнеегипетскую мумию.
В абсолютном молчаливом единении мы наблюдали за тем, как уничтожалось то последнее, что осталось от Нисы – дочери, сестры, подруги.
Никто не всхлипывал, никто не кидался грудью на костер, никто не голосил и не вопрошал небеса «за что?». Даже отец Нисы, суровый вояка, по шрамам на лице и теле которого можно было изучать историю сражений, стоял ровно и достойно, смело глядя на огонь и провожая в последний путь последнюю женщину в своей семье.
Хотя, может быть он догадывался?
Догадывался, что еще однажды увидит её?
Когда костер догорел, а это произошло быстро, мы по очереди потянулись к обгоревшим головешкам, усеянным пеплом, укладывая поверх них красные цветы и создавая подобие мемориала. Я знала, что остатки кострища, усыпанные лилиями, простоят несколько дней, а потом их засеют землей, и Ниса останется в кругу своего клана навсегда.
Такие традиции.
Когда последний цветок был возложен, народ начал расходиться по своим деревянным домам, чтобы каждый в одиночестве мог подумать о ней и вспомнить то лучшее, что знал и помнил.
Я же попрощалась с дядей Изей, который напоследок очень крепко обнял меня и попросил:
– Береги себя.
Я пообещала, что беречь буду и направилась к выходу с владений клана, которые были обнесены высоким бревенчатым забором. Место находилось за городом, и многие жители из соседних поселков считали, что здесь обитала некая секта язычников. И старались объезжать их стороной.
Меня уже ждал черный джип с тонированными стеклами. Я подхватила подол длинного белого платья, села на переднее сидение, мотор завелся, мы развернулись и поехали прочь.
– Как всё прошло? – спросила девушка за рулем.
– Так, как и должно было, – скупо ответила я, роясь в сумочке.
– Они поверили? – задала новый вопрос моя водительница. – Поверили, что похоронили банши?
– Поверили, – проронила я, вздохнула и все-таки смогла её похвалить: – Ты молодец. И всё сделала так, как должна была.
Чума хитро улыбнулась.
Но ликующая улыбка быстро потускнела.
– Изначально план был другим.
– Знаю, – с грустью согласилась я. Мне действительно было жаль. Тень должна была остановить свой выбор на мне, а вместо этого под раздачу попали другие. – Я приняла единственно верное решение в той ситуации. Надеюсь, ты это понимаешь. Если бы тебя не было там, в овраге, если бы ты не страховала меня, неизвестно, чем бы всё закончилось. И закончилось ли… Я сделаю всё, чтобы ты забыла об этой твари. Её в тебе больше нет. Это главное.
– Ты не должна объяснять и оправдываться, – помолчав, проговорила Чума. – Ты вообще никому и ничего не должна. Я знаю, если ты что-то делаешь, значит, так надо. Значит, другого выбора либо нет, либо конкретно этот самый оптимальный при долгосрочном планировании.
– Как бы там ни было… мы справились, – кивнула я, признавая собственную победу.
– Но, – красивое лицо омрачилось. – Фируса всё знала с самого начала, но Гришу ты не собиралась предупреждать. Но, думаю, он об всём догадался. Рано или поздно волк потребует объяснений.
– И я их ему дам, – сухо отрезала я, потому что сама пока не понимала до конца, как мне разобраться с вожаком вервольфов.
Она уловила моё настроение и не стала углубляться в тему.
– Я хотела тебе сказать, что удар был отличным! – напоследок похвалила меня моя напарница.
– Я старалась, – хмыкнула я, оставляя сумочку в покое.
– Как хорошо, что камень не способен убить никого, кроме Нуатль! И как хорошо, что притвориться твоей подругой оказалось не так уж и трудно, – её глаза заблестели ярче самых дорогих бриллиантов.
– Моя бабушка бы тобой гордилась. Ты следуешь кодексу во всем. И это только начало великого пути.
Розабель счастливо рассмеялась, вжимая туфелькой педаль газа в пол.
Наблюдая за ней, я тоже не могла не улыбнуться. И вспомнила слова, которые долгое время хотела сказать Яну.
Но так и не сказала.