Страница 32 из 68
Лиц членов Совета Руся не разглядела. Горящий в лампадах огонь давал достаточно света, но Старейшины не спешили снимать свои капюшоны. Они просто смотрели на неё. Молча. И от этих взглядов ей, маленькой, перепуганной и растерянной, было неуютно, ведь она чувствовала, что они не просто смотрят. Они изучают её.
Старейшины продолжали молчать, а она, не в силах вымолвить ни слова, молча глядела на них в ответ. Всё это продолжалось не дольше десяти минут, но музе показалось, что миновало с десяток лет. Наконец, один из членов Совета взмахнул рукой. Ткань широкого рукава на мгновение задралась, продемонстрировав сухую старческую руку с пигментными пятнами и вздувшимися мутно-голубыми венами. С жутким скрежетом часть каменной стены отъехала вверх и вошел отец Руси.
Подойдя, он встал рядом с дочерью, но так, чтобы ни кончиком пальца, ни краем странной черной одежды, чем-то напоминающей кимоно, не коснуться девочки.
– Понимаешь ли ты всю важность возложенной на твою семью миссии? – обратился к её отцу глухим дребезжащим голосом тот, который махал рукой.
Фирусе показалось, что он был самым главным в Совете. И не только потому, что он единственный из всех заговорил и хоть как-то подвигался в то время, как все остальные сидели истуканами. Но и потому, что у него единственного спереди на капюшоне светлого балахона был вышит серебряный знак. Музе так и не удалось рассмотреть его детали, потому что чем сильнее она напрягала взгляд, глядя на символ, тем сильнее он расплывался, превращаясь в серебряное пятно.
– Понимаю, – кивнул не глядя на дочь Артур.
– В таком случае, мы одобряем кандидатуру твоей дочери на пост помощника первого советника. С этого момента и навсегда она – служительница Совету. Единство и сила.
– Единство и сила, – поклонившись, откликнулся отец Фирусы, а после, глядя строго вперед, вцепился в дочь и потащил следом за собой на выход.
Часть каменной стены вновь поднялась, а потом с тем же звуком опустилась, но уже за их спинами. А сами они вышли в похожий на предыдущий колодец, но размером поменьше. Здесь не имелось ни тронов, ни людей в балахонах, благодаря чему Руся задышала ровнее и попыталась задать вопрос. Но отец лишь жестом приказал ей молчать. И девочка послушно затихла.
Из второго колодца отец и дочь тем же способом перешли в следующее помещение – копию первого и второго, но еще на порядок меньше.
Процедура повторилась несколько раз: скрежет, кусок уезжающего вверх камня, полная безлюдность и нарастающая торопливость отца. Последний колодец оказался таким узким, что высокий худощавый мужчина и девчонка, которую можно было двумя пальцами обхватить едва смогли пробраться по нему бочком.
– Интересно, а что делать людям с чуть более здоровой телокомплекцией, если Совет вызовет их к себе? – Ниса пренебрежительно прервала рассказ музы. – Ну, тем, кто не напоминает собственный рентгеновский снимок? Как в сказке про плюшевого любителя мёда? Сидеть в колодце и ждать, пока похудеешь? Это же концлагерь какой-то!
Я шикнула на Нису, не став дослушивать её возмущенные размышления, и попросила Русю:
– Продолжай.
Подруга кивнула и вернулась к тому месту, на котором её так невежливо прервала банши.
В пятом, самом узком колодце они пробыли достаточно долго. Наверху, где был глухой потолок вместо неба, периодически вспыхивали непонятные красные огоньки. В какой-то момент Русе показалось, что это глаза летучих мышей, но отец, проследив за испуганным взглядом дочери, как бы между делом заметил:
– Блуждающие огоньки. Их еще называют болотниками, из-за того, что они предпочитают селиться на болотах.
– Но здесь ведь нет болота, – промямлила муза.
– Зато здесь есть мы. Они наблюдают.
– Зачем?
– На случай, если мы вдруг вздумаем вернуться обратно, – спокойно пояснил Артур. – Наша аудиенция окончена, и мы должны покинуть это место.
Наконец, часть стены, к которой Руся оказалась частично прижатой, двинулась к потолку, и маленькая муза вывались на свежий воздух. Она упала коленями на зеленую траву, дыша часто и глубоко, пытаясь прогнать из памяти воздух, которым были наполнены колодцы, спертый и влажный, воняющий… смертью.
Преодолев несколько метров на коленках, она подхватилась и замерла.
Дорогу преграждали заросли барбариса. Колючие кустарники тянулись вправо и влево так далеко, насколько хватало взгляда, образуя непреодолимую стену из веток с длинными острыми колючками, собранными в густые пучки.
Нервы сдали. У музы началась истерика. Некрасивая, со слезами, несвязными воплями и конвульсивными содроганиями. Подбежавший отец обнял дочь, прижал к себе и начал укачивать, успокаивающе поглаживая по голове и что-то тихо приговаривая. Когда кризис немного стих, она расслышала слова:
– Ничего, всё хорошо, всё будет хорошо. Они забрали Симону, но я не отдам им тебя. Ты всегда будешь с нами, со мной и с мамой. Ты всегда будешь нашей маленькой девочкой. И мы всегда будем рядом, чтобы помочь тебе. Чтобы не потребовал Совет – мы поможем.
Когда Руся окончательно успокоилась, Артур рассказал ей, что такие, как они, были созданы давным-давно для оказания помощи Совету. Старейшинам нужно было подчинить тех, кто был против установления новой власти. Многим не понравилась созданная ими система управления, которая мало чем отличалась от власти прежних богов.
– Старейшинами становятся один раз и навсегда, – втолковывал ей отец, укачивая. – Член Совета получает широкие полномочия с момента своего избрания и сохраняет их вплоть до самой смерти, не только представляя свою общину, но и участвуя в управлении над другими. Власть одних и тех же избранников длится столетиями, а некоторые виды способны жить даже дольше пары сотен лет. С момента образования Совета музы были вынуждены отдавать своих первенцев. По сути, их обменивали. Обменивали на спокойную жизнь для остальных отпрысков… Чаще всего, младшие дети не призываются Советом. Но ты – особый случай. Совет выбрал тебя, потому что ты единственная из всех детей сейчас находишься в подходящем возрасте. Тебя выбрали, чтобы дать особое поручение.
– Поручение стать моей подругой? – ни одна мышца на моем лице не дрогнула и это уже было победой.
Если очень долго притворяться, можно и самому поверить в собственную ложь. Если очень долго убеждать себя, что тебе не больно, то боль уйдет. Главное – в это верить.
– Да, – Фируса, наконец, была готова рассказать правду. – Наша встреча была организована Старейшинами. Мне приказали перевестись в твою школу и попытаться наладить с тобой контакт. Но, на самом деле, мне даже делать ничего не пришлось. Вы сами за меня всё сделали.
С каждым произнесенным словом её голова опускалась ниже и ниже.
– А мы-то все эти годы считали тебя нашей лучшей подругой, – Ниса казалась спокойной, но это было спокойствием перед бурей.
– Но я действительно ваша подруга! – встрепенулась Руся, уставившись на нас честными и кристально честными глазами, в уголках которых притаились сверкающие драгоценными камнями слезы. Красивая – словами не описать. Так же, как и все из её породы. – Знакомство с вами было заданием только в самом начале, а после вы стали мне как родные. Вы стали мне ближе всех!
Надежная, любящая семья и красота. Кажется, этих двух составляющих достаточно, чтобы завоевать весь мир. А вот остальным, у кого нет ни первого, ни второго не повезло…
Вспомнилось, что и Симона – красотка, каких поискать. Просто взгляда не оторвать.
И как я могла не заметить семейного сходства? Те же крупные глаза, та же гордая посадка головы, царственная осанка и манера появляться в ореоле собственного превосходства, зная, что все будут смотреть только на тебя и думать только о тебе.
– Я – идиотка, – захихикала себе под нос. Смех получился нервным, нездоровым. – Вы же с Симоной будто одной краской писаны. И как же я сразу не сообразила, что вы – родственники?
– Мы с ней похожи только внешне, – буркнула муза, несогласно искривив лицо. – А по характеру мы совершенно разные. Она – жесткая, деловая, будто из стали отлитая. Но оно и понятно, Совет забирает первенцев не для того, чтобы им колыбельные перед сном петь. Из них делают универсальных солдат, способных выполнить любую поставленную задачу.