Сильные

Спасу!

Это сейчас я с ужасом представляю, чем дело кончилось бы, окажись я прав. Разнять Уота и Кюна? Какой там! Доспешный боотур растаскивает двух других сцепившихся боотуров? Нет, не видел. Полагаю, никто не видел. Женщина – да. Боотур? Нет, нет, тысячу раз нет! Но тогда я об этом не думал. Я вообще не думал: бежал, мчался, спешил, как мог. Стремглав неслись мимо стены подземелья. Пятна светящегося лишайника сливались в сплошную мерцающую полосу. Вылетев из-за поворота, я врезался в Уота и чуть не сбил адьярая с ног.

Чуть не сбил – этим, право, стоило гордиться.

– Юрюн? Молодец, кэр-буу!

– Где? Кого?!

– Давай, помогай!

Уот – большой, но без оружия – стоял возле жернова, загораживавшего вход в Кюнову темницу. Жернов был на месте. Уот – снаружи, Зайчик, судя по грозным воплям – внутри. Никто ни с кем не дрался, никто никого не убивал. Я начал усыхать…

– Гыррр! Н-на! Убью!

Грохот, лязг, рев, шипение неслись из-за жернова. С кем там Зайчик схватился? Он же прикованный! На цепи сидит!

– Берись, зятёк! Взяли!

Мы с Уотом налегли на жернов и откатили его в один момент. Уот подхватил обломок гранита, сунул под край, и бок о бок мы вломились в темницу.

– А-а, буйа-буйа-буйакам!

Нет, это не Уот. Это Зайчик. Буйный Зайчик в боевом доспехе. Пляшет, поет, брызжет слюнями. В последний момент я успел заметить, как в углу пещеры – вернее, в узкой дыре, прокопанной чьими-то умелыми когтями – мелькнул хвост. Немаленький такой хвост! Мелькнул и исчез.

– Уот! Видал?

– Что? Кого?!

– Дьэ-буо! Победил! Прогнал! Кэр-буу!

Зайчик ликовал. Гремел цепями, лупил себя кулаками в грудь. Поворачивался к дыре спиной, наклонялся, показывал врагу задницу. Что с боотура возьмешь? Сегодня у Кюна Дьирибинэ случился праздник – тот праздник, о котором сын дяди Сарына мечтал всю жизнь. Спорил с отцом, вызвал Уота на бой, был бит, угодил в подземелье, а праздник – вот потеха! – нашел парня там, где никто не ждал.

– Хвост. Вон там.

– Ну, хвост…

– У тебя дрянь всякая шастает! На Зайчика напала…

– Приходи! Еще приходи! Убью!

– Да замолчи ты! – не выдержал я. – Хватит орать!

– Убью! – драл глотку Зайчик. – Порву! Сильный!

– Да сильный, сильный! Только пленный…

– Я сильный, буо-буо! Победил!

– Мой шурин сильный, – поддержал Уот. – Прогнал, победил! Буо-буо!

– Я сильный, да! Победил!

– В цепях, а победил! Молодец!

Разинув рот, я смотрел, как они обнимаются. Плечо Зайчика пятнала кровь. Ага, вот еще: на цепях, на правом кулаке – гордый победой Кюн Дьирибинэ не спешил его разжимать. Кровь на разодранном плече – красная, привычная, Кюнова кровь. Рана неглубокая, заживет как на боотуре. На кулаке и цепях кровь была темная, похожая на расплавленную смолу. Дорожка из черных глянцевых капель вела к дыре, где исчез памятный хвост. Надо понимать, эта пакость прорыла ход в темницу и напала на Зайчика. Успела цапнуть, но сын дяди Сарына отбился. Досталось твари, больше не сунется.

Или сунется?

– Эй, Уот! Надо бы расковать парня.

– Зачем? – изумился адьярай.

В проеме возникла Чамчай, молча оглядела нашу троицу и сгинула, пожав острыми плечами. Никто никого не убивает – и ладушки. С остальным сами разбирайтесь.

– А вдруг эта тварь вернется?

– Вернется! – Зайчик возликовал. – Убью!

Уот хлопнул его по спине:

– Пускай возвращается! Мой шурин ее убьет.

– Убью, да!

– А вдруг не убьет? – предположил я. – Вдруг она его прикончит?

– Мой шурин сильный! Справится!

– Сильный, да!

– А если все-таки…

– Ну, похороню с честью. А тварь поймаю, убью!

– Убью, да! Дьэ-буо!

Бесполезно. Эта парочка нашла друг друга.

– Давай хоть дыру завалим, а? Чтоб опять не вылезла.

– Завалить? Можно!

Уот вприпрыжку выскочил наружу и вскоре возвратился, со скрежетом волоча за собой огромную каменюку. Хорошо хоть, не ту, что жернов подпирала! Я наладился помогать, но дорогу нам заступил Зайчик. Разведя руки, насколько позволяли цепи, он загородил путь к дыре:

– Гыр! Гыр-гыр! Нет!

– Зайчик, дай пройти!

– Не дам! Буо-буо!

– Не мешай, пожалуйста. Уйди с дороги.

– Гыррр! Убью!

Рычит, плюется, цепями гремит! И что с ним делать?

– Зайчик, мы хотим завалить дыру. Понимаешь?

– Моя, кэр-буу! Моя!

– Мой шурин! Если хочет, пускай.

Уот откатил камень к стене, развернулся и потопал к выходу. Пришлось мне, ругаясь на чем свет стоит, спешить за адьяраем. Еще закроет меня тут вместе с Зайчиком – с него станется! Ныряя в проем, я обернулся. Зайчик, весь в цепях, как невеста в ожерельях, присел на корточки над дырой. Рыбак над прорубью: ловись, рыбка! Ловись, большая, большая, очень большая! Он радостно скалился, облизывал заострившиеся зубы. Предвкушал: дождусь, вылезет, и тут я ее! Его! Кого? Не важно! Кто вылезет, того и пришибу!

Кюн был в доспехе, при оружии – полный боотур. Заговоренные цепи на нем обвисли, не спеша затянуться. Сейчас Зайчик, пожалуй, сумел бы дотянуться до меча, рубануть наотмашь по цепи… Нет, он даже не пытался. Цепь? Ерунда! Наконец-то парню никто не запрещал сражаться в свое удовольствие. «Моя!» – кричал он, и это значило: «Моя добыча!» Одержав первую в жизни победу, Зайчик жаждал повторения.

Вот она, жизнь настоящего боотура! Доведись Кюну Дьирибинэ внезапно оказаться дома, в тепле и безопасности, рядом с матерью, а главное, рядом со строгим бдительным отцом – парень сбежал бы сюда, в подземелья Уота Усутаакы.

– Поберегись!

Я едва успел выскочить. Уот вышиб камень-клин, и жернов с рокотом прокатился по желобу, надежно перекрыв вход в темницу. Адьярай в задумчивости поскреб когтем ржавую щетину на подбородке и с видимым усилием чуть-чуть усох.

– Ты хороший, – похвалил меня Уот. – Умный. Просто глупый. Как его расковать? Раскую – он драться полезет. Он полезет, я его убью. Этого хочешь?

– Не хочу.

– Правильно не хочешь. Зачем шурина убивать? Посидит на цепи, станет тихий. Тогда выпущу, за стол посажу. Рядом с собой! Кумыс пить станем, радоваться. Хорошо?

Вспомнились Уотовы пленники: отупевшие, безучастные ко всему. Тихие.

– Да уж, лучше некуда!

– Верно понял! Молодец.

Умный я, умный, просто глупый. Скоро Зайчик превратится в бессловесного тупицу, Уот женится на Жаворонке, подземная тварь-людоедка пророет новый ход, а я, Юрюн Уолан, голова котлом…

Тварь! Жаворонок!

– Ты куда?! – ударил в спину крик Уота.

Но изгиб каменной кишки уже скрыл меня от адьярая.

3. Будь честной, только дверь запри

– Живой! Живой! Живой…

Налетела, обняла, прижалась щекой. Я и не заметил, как усох – мчался-то я сюда боотуром, чтоб быстрее. Вот ведь! Налети на меня Чамчай, полезь обниматься – я бы сходу по башке засветил! А с Жаворонком – все наоборот.

– Уходи! Сейчас же!

Что это с ней? То на шею бросается, то прочь гонит?!

– Убирайся!

– Почему?

– Чтоб духу твоего здесь не было!

– Да почему же?!

– Мало тебе Уот дал? Хочешь, чтобы прибил? Уходи!

– Никуда я не уйду! – я вспомнил, зачем прибежал. Эти женщины кого хочешь с ума сведут! – Для Уота я теперь гость. Дорогой гость! Он меня и пальцем не тронет…

– Пальцем не тронет, а колотушкой? Копьем? Увидит, что мы обнимаемся, в узел завяжет! Гость, в горле кость…

– Так ты ж сама!

– Что сама?

– Обниматься лезешь!

– Я сама? Это ты сам! Вломился, налетел…

– Я?

– Ты!

Спорить я не стал. Жива-здорова, кричит, ругается – уже хорошо. Просто замечательно! Вместо пустых препирательств я принялся бродить по пещере: изучал пол, топал сапогом, стены пинал. Стоят, не шатаются, звук от пинков глухой – пустот, вроде, нет. Пол всюду каменный, не то что в Кюновой темнице. Землю тварь прокопала, а тут не проберется, нет…

– Что ты делаешь?

– Любуюсь. Славно тебя Уот обустроил…