Цветок вампира - аконит

— Мы не исключаем эту версию. Боюсь, это всё, что я могу сказать.

— Как страж правопорядка, дадите ли вы несколько советов горожанам?

На мгновение отец замер, точно обдумывая ответ и вскоре продолжил:

— Остерегайтесь незнакомцев, особенно вблизи новой трассы. Не оставляйте своих детей без присмотра. Не выходите из дома после заката.

— Благодарим, Константин!

Мгновение и на экране показалось изображение светлой студии с ведущей новостей за стойкой. Женщина принялась быстро зачитывать новое сообщение с суфлёра, рассказывая о других событиях, произошедших в тот день, но я едва ли что-то расслышала, погрузившись в собственные мысли. Было странно смотреть на папу с большого экрана, когда он лежит, посапывая рядом на диване. Каждый раз, когда кто-то говорил о новой трассе, внутри скреблась тревога. Всё нутро велело мне держаться подальше от этой дороги, точно предчувствуя беду. Я редко смотрела новости и, должно быть, была особо чувствительна к плохим новостям, быстро вбирая в себя и многократно усиливая панику. Головой я понимала, что ничто сейчас не угрожает моей жизни, но это чёртово чувство уже пустило корни.

— Что это ты смотришь?

Голос отца прервал рассуждения так неожиданно, что моё тело вздрогнуло. Веля себе успокоиться, я обернулась и посмотрела в заспанное лицо Кости. Всем своим видом он демонстрировал расслабленность, а наброшенное покрывало задавало ноты уюта.

— На тебя смотрю. И тут, — я указала в сторону экрана, а затем дивана, — И там. С первым интервью тебя?

Костя прыснул и попробовал подняться. Покрывало соскользнуло с его груди на пол. Отец перевёл на него взгляд, а затем на меня:

— Эти репортеришки сейчас только и делают, что следуют за мной попятам. Ухватились за сюжет года, тоже мне. А я говорил, что не нужна городу эта трасса, — раздосадовано, он потирал глаза, точно пытаясь прогнать остатки сна: — Лучше бы пустили её в объезд, через зелёную зону, подальше от людей. Но нет, эти любители лесов по всей России принялись строчить петиции, а губернатор, переживая за новый срок, пошёл и них на поводу.

— Они хотели строить трассу поначалу через Серебристый заповедник?

Костя молча кивнул и проследовал на кухню. Достав стакан из подвесного ящика, отец налил из-под крана холодной воды и мелкими глотками принялся пить.

— В школе многие рады открытию трассы. — сказала я, не решившись рассказать отцу, что была одной из тех, кто распространял эту петицию. Лес — важная составляющая экосистемы. Статус заповедной зоны присваивается таким местам не просто так. Жизнь сотен видов растений и животных могла попасть под угрозу. Жители леса — нелюди. У них нет возможности в пару кликов взять билет и переехать в новое место по прихоти. Человек ответственен за мир, в котором он живёт.

— Это кто рад?

— Каримов, например. Он говорит…

— Ну ещё бы!— Костя оборвал меня на полуслове, — Папочкин бизнес расцветает. Того и гляди, скоро за расширение возьмутся. Ещё бы он был не рад.

— Разве плохо, что у города становится больше средств? Да и расширение создаст новые рабочие места.

— Ася, ты не понимаешь, — голос Кости неприятно изменился: — Больше средств становится не у города, а у бизнеса конкретных людей. Все остальные же вынуждены мириться с последствиями. Думаешь, родители мёртвых девочек готовы махнуть рукой на свою утрату и сказать «зато городу стало лучше»?

Меня больно кольнули его слова. Отец говорил так, словно во всём происходящем была доля моей ответственности. Возможно, так оно и было. Сколько человек в сети нашли ту самую петицию из-за моих рассылок? Десять? Двадцать? Стали ли их голоса теми, что склонили чашу весов? Я не могла знать этого наверняка. То, что я сделала, казалось правильным. Если не бороться за собственное будущее, кто сделает это за тебя? Я не собиралась чувствовать за это вину, потому решила промолчать.

Густая тишина наполнила комнату. Только с улицы доносилось урчание старенького мотора. Должно быть, сосед снизу возвращается с работы: у его машины очень характе́рный звук. С детства ни с чем не спутаю. Сложив руки на груди, и успела сделать только шаг по направлению к своей комнате, как Костя вновь заговорил:

— Послушай, — неуверенно начал он: — Я знаю, ты здесь ни при чём. Мне не стоило так говорить. Это всё нервы, понимаешь? Голос отца стал мягким. Он провёл рукой по лицу и шумно вздохнул.

— Эти девочки — они так похожи на тебя. Я смотрю на них и вижу до боли знакомое, родное лицо, — он сделал паузу, прилагая усилие, чтобы открыться: — Доля секунду и от одной лишь мысли, что на том же месте, могла лежать моя собственная дочь, всё внутри разрывается на части.

Когда Костя говорил, его глаза были опущены в пол. Неподвижный взгляд казался наполненным болью и скорбью. Поддавшись порыву, я быстро оказалась возле отца и крепко обняла за шею, пусть для этого и пришлось подняться на цыпочки.

Висок чесался от соприкосновения с щетиной, но я не посмела шевельнуться. Объятия – очень коварный жест, скрывающий не только наше лицо, но и слёзы. Самая большая боль отражается на человеческом лице, когда его никто не видит. Мне стоило усилия не поддаться соблазну. Я понимала: один предательский всхлип и мы оба пропадём в омуте чужого горя.

Рука отца легла на плечо. Сосед снизу заглушил мотор автор.

— Пообещай мне кое-что, ладно?

Осторожно киваю, чуть надавив подбородком на рубашку Кости.

— Береги себя.

И я пообещала, не представляя, как скоро нарушу слово.

Глава 3. И грянул гром

Весь остаток сентября прошёл напряжённо. Чем дольше полиция искала преступника, тем сложнее становились наши отношения с отцом. Однажды вечером, находясь в своей комнате, я услышала, как Костя говорил с кем-то по телефону на повышенных тонах. Дверь была закрыта, поэтому до меня доносились лишь обрывки фраз. Из них я поняла, что след таинственного убийцы оказалось не так уж просто отыскать. Отцу казалось, что в расследовании могли бы помочь камеры наружного наблюдения близ стоянки на заправочной станции. Как раз той, что соседствовала с семейным гипермаркетом Каримовых. Вот только отец Никиты отказался сотрудничать со следствием, и я не могла понять почему: последнее убийство произошло не так далеко от магазина. Мне казалось, по этой причине он просто обязан пойти навстречу Косте, но нет. Каким человеком нужно быть, чтобы отказать, когда вопрос стоит о жизни детей?

Из-за накалившихся отношений между моим отцом и Никитиным, усложнились и наши. Папа был категорически против, чтобы я не только продолжала ездить к ним за продуктами, но, поддавшись особо нежным отеческим чувствам, решил, что моя безопасность превыше всего, а значит ни о каких поездках на велосипеде через лес не могло больше быть и речи. В плотном графике дежурств отец умудрялся встречать меня из школы и отвозить домой. В редкие дни, когда у него это не получалось, на помощь Косте приходил его напарник: светловолосый молодой следователь в неизменной иссиня-чёрной обтягивающей водолазке и нараспашку надетой кожаной курткой похожего оттенка. Мне больше нравились дни, когда забирать меня из школы приезжал именно дядя Стёпа: он хотя бы не сверлил взглядом провожающего меня до машины Никиту.

Всё чаще на уроках мы садились с Каримовым вместе, а за обедом предпочитали отсаживаться от всех и разговаривать о том, что только нам было интересно. Никита оказался не только отличным собеседником, но и слушателем. Мне было непривычно оттого, что кто-то интересуется мной, моими интересами. Задаёт уточняющие вопросы. Мы легко плавали между темами, то говоря об экологических проблемах, рассуждая, какие книги наносят больше вреда: бумажные или электронные? То говорили об истории, фильмах и сериалах. Иногда у меня складывалось впечатление, что Никита и вовсе не смотри телевизор, однако живо интересовался о каждом, про который я рассказывала. Во время одного из таких обсуждение, после короткой паузы, Каримов даже пригласил меня в кино. Я была бы и рада согласиться, но понимала: пока отец не успокоится, я вряд ли смогу куда-то отправиться без сопровождения.