Превозмогая желание

– Мне жаль, но у вашей жены замершая беременность. Нужна срочная операция. Мы оставляем её в отделении. Если хотите, можете подождать до окончания операции.

– С ней всё будет в порядке?

– Будем надеяться на лучшее. Извините, мне пора.

В последний раз я плакал, когда узнал, что мама тяжело больна. Ни на её похоронах, ни на похоронах бабушки, ни на похоронах брата я не давал волю своим слезам. Но в тот момент они текли сами собой, оставляя мокрые дорожки на моих небритых щеках. Что может быть хуже потери мужа? Только потеря ребёнка. У меня опустились руки.

Глава 27

Если положить на одну чашу весов жизнь, в которой нет Леры. Жизнь, к которой я привык за все эти годы. Она как бы есть, но её нет. Можно просто не думать об этом. Пусть она существует где-то в параллельной вселенной, наплевать. Изредка вспоминать её, тосковать о невозможном. Я смирился. А на другую – жизнь с ней в четырёх стенах: дышать одним воздухом, чувствовать кожей её боль, видеть её страдания. Смотреть, как она кубарем летит вниз, даже не пытаясь схватиться по пути за протянутую ей руку помощи. Даже при таком раскладе я выбрал второй вариант. У нас у всех есть право выбора.

После того, как Леру выписали из больницы, она какое-то время ходила по дому, как приведение. Отказывалась есть, пить, жить. Единственное, о чём она меня попросила, это не говорить родителям. Они не знали о её беременности. Они с Дэном просто не успели им об этом сказать. Не успели порадовать. А сейчас это было просто бессмысленно. Хватит им переживаний.

Я не знал, как поддержать её. Да и нужна ли ей моя поддержка? Наверняка она думала, что мне от того, что случилось, стало даже легче. Для неё я по-прежнему оставался бесчувственной скотиной. Я это видел в её взгляде, в её поведении. Она с какой-то брезгливостью смотрела на меня, будто я кусок дерьма, валяющийся на её пути. Она не выгоняла меня, но и не подпускала ближе, чем на метр. Отстранялась, если я подходил слишком близко, словно от огня. Любой нормальный человек давно бы ушёл, не выдержав такого отношения. Но я был ненормальным. И дело не в моём обещании брату. Дело в боязни потерять последнего близкого человека на свете. Я цеплялся за неё, как за соломинку.

Я устроился на работу и был рад возможности хотя бы днём отвлечься от всего происходящего. Мы с ней практически перестали пересекаться. Я уходил, когда она ещё спала, а когда приходил, она запиралась в своей комнате. Иногда она это делала демонстративно. Будто тыкала меня носом в то, что я нежеланный гость в этой квартире. Всё это время она строила между нами высокие стены, пока я ждал подходящего момента, чтобы пробиться сквозь них.

В какой-то момент я стал находить пустые бутылки из-под вина, оставленные словно мне в укор на кухонном столе. Я стал коллекционировать их в своей комнате, составляя бутылку за бутылкой вдоль стены. Они были напоминанием о том, что я слаб, немощен и бессилен. Я не слышал, что Лера плачет уже давно, с тех пор, как она потеряла ребёнка, но время от времени продолжал сидеть по ночам у дверей её комнаты. Было бы проще, если бы она выплакала всю свою боль. Нет ничего хуже держать всё в себе. Я как никто другой знал об этом.

Самыми тяжёлыми днями в дальнейшем для меня стали выходные, потому что Лера стала уходить ночевать к своим родителям. До этого у нас случился единственный нормальный диалог за все два месяца совместной жизни.

– Я сказала родителям, что ты уехал обратно.

– Ты соврала им. Я никуда не уехал и не собирался.

– Они просили тебя присмотреть за мной, пока всё не наладится. Всё наладилось.

– Ничего не наладилось, Лера. И ты об этом знаешь.

– Мне уже гораздо лучше, Макс. А тебе стоит задуматься о том, что пора бы и честь знать. Я не нуждаюсь в няньке. Я взрослый человек и могу сама справиться со всем.

– Я вижу, как ты справляешься. Ты хоть раз заглядывала в мою комнату?

– Мне там делать нечего. Прибирайся в своей комнате сам.

– Если ты не заметила, я прибираюсь. И не только в своей комнате. Но речь сейчас не об этом. А о коллекции бутылок, которая накопилась за это время.

– Это моя жизнь, Макс. Я делаю, что хочу. Не тебе судить меня.

– Мне просто завидно, – фыркаю я. – Ты ни разу не позвала меня с собой пропустить бокальчик-другой. Вместе пить гораздо интереснее.

– Тебя слишком много в моей жизни.

– Тебя от меня тошнит?

– Можно сказать и так. Буду ночевать на выходных у родителей. Раз уж ты не собираешься покидать меня, так меньше вероятности, что они нагрянут ко мне без предупреждения и увидят тебя здесь. Не хочу выглядеть в их глазах обманщицей.

Кажется, я влияю на неё не в лучшую сторону. Пьёт, обманывает родителей. Что следующее?

– Может, ты и права. Отдохнём друг от друга. Эта бытовуха просто поперёк горла встала, правда? И как люди живут вместе много лет и не перегрызают друг другу глотку, не понимаю. У нас даже медового месяца не было, а тебя уже тошнит от меня.

– Твой сарказм неуместен. Мы никто друг для друга. В этом причина.

– Ты ошибаешься, Лера. Не мы. Я – никто для тебя. В этом причина.

– Ты всё ещё испытываешь ко мне светлые чувства? – приподнимает она свою бровь.

– Стал бы я терпеть тебя, если б было иначе?

– Меня от тебя тошнит. Ты меня терпишь. Из нас вышел прекрасный тандем. Надеюсь, это предел твоих мечтаний.

– Ты ошибаешься, Лера, – говорю я, надвигаясь на неё, как зверь на свою жертву. Она пятится назад, пока не утыкается в столешницу. Я нависаю над ней, глядя в её испуганные глаза. Затем беру прядь её волос в свою руку и подношу к носу, вдыхая запах. – Это далеко не предел моих мечтаний. Поверь мне, я умею ждать. Я буду ждать столько, сколько понадобится. А потом покажу тебе, что значит любить по-настоящему.

– Когда-нибудь ты устанешь ждать, Макс.

– Ты плохо знаешь меня.

Я провожу пальцем по её скуле, а затем по губам. Её ресницы трепещут, но она не отстраняется, не пытается убрать мою руку. Просто смотрит в мои глаза. Её зрачки расширяются от этого лёгкого прикосновения. Она не понимает, что уже почти сдалась. Страсть – это тоже чувство. И как приятно осознавать в этот момент, что она её испытывает ко мне. Я бы мог показать ей другой путь уже сейчас, но она ещё не готова. Мне стоит большого труда сделать шаг назад и уйти, оставив её наедине со своими мыслями.

Так начались мои одинокие выходные. Бесконечные часы без Леры. От того, что я увидел в её глазах, мне было сложнее перенести эти дни. Долгие недели воздержания давали о себе знать. Но я нашёл себе занятие. Стал ходить в спортзал. Сначала в выходные. Потом через день в будние дни после работы. Со временем Лера перестала избегать меня, как раньше. Я больше не находил пустые бутылки на кухонном столе. Но возобновились её приступы слёз по ночам. Они были не каждую ночь, но случались периодически. А к ним добавились и кошмары. Когда я услышал первый раз, что она кричит, я испугался, что случилось что-то страшное. От меня её разделяла только дверь, и я готов был устранить это препятствие не задумываясь, но, когда я повернул ручку и она без труда поддалась, я был слегка удивлён. Когда Лера перестала запирать дверь своей спальни для меня осталось загадкой.

Её голова металась по подушке, а волосы спутались. Изо рта вырывались какие-то невнятные бормотания. Я боялся испугать её ещё больше. Тихонько прошёл к кровати, стараясь не шуметь. Потом прилёг так, чтобы между нами было достаточное расстояние. Взял её руку в свою. Лера сжала её, но не проснулась. Я подождал, когда её дыхание станет ровным, хотел уйти. Но не смог. Так и уснул рядом с ней в одной пастели.

Утром я проснулся от того, что почувствовал на себе её пристальный взгляд. Он будто выжигал во мне дыру. Наши руки так и оставались сцепленными всю ночь. Она даже не попыталась убрать свою руку. Я открыл глаза и выдавил из себя подобие улыбки. Если она меня не съест сегодня на завтрак, то ещё один этап будет пройден.