Страница 38 из 40
— Ну вот и хорошо! Не забудь одеться прилично. Мама будет с нами.
И вот тут я осел на стул. Такая простая фраза. Четыре слова. Мама будет с нами. Для многих людей — да для большинства — она прозвучала бы совершенно обыденно. Для меня же она звучала примерно как: «Егор, бери свой звездолет, мы летим на Марс».
Мама будет с нами. Ну, Ада… Ну, батя…
— Егорик, ты тут? — забеспокоился в трубке отец.
— Тут, — хрипло отозвался я. — Ресторан-то какой?
Лесе пришлось под меренговый рулет и винью верде снова выслушивать меня. Она для меня прямо как кабинка для исповедования. Я в кино такие видел. Мне, правда, каяться не в чем было. Но вот выговориться — необходимо. А еще было необходимо разобрать диван и применить его по прямому назначению. Только это мне сегодня не светило. Но я все равно убедил Лесю остаться у меня на ночь. Правда, предварительно мы сходили к ней. Я кормил и начесывал Кефира, а Леся делала необходимые ей гигиенические процедуры. А потом мы вернулись ко мне. И уже лежа в обнимку с ней на разобранном диване, я вспомнил, что рассказал Лесе не все.
— Лесь… — я уже привычным движением дунул в ее кудряшки на шее. Они поежилась и негромко рассмеялась. — Я завтра встречаюсь в ресторане с отцом и… и с Адой. Хочешь пойти с нами?
Она молчала. Молчала так долго, что я начал беспокоиться. А потом заговорила.
— Знаешь, мне кажется, я там буду лишняя. Это же ваша… семейная встреча. Тем более — первая. Когда вся семья.
Она была права. По сути — права. Я и сам-то вообще не мог представить, чего ждать от этой встречи. Хрен его знает, как все пойдет. И лучше будет, если мы и в самом деле проведем ее втроем — после стольких лет. Впервые, как сказала Леся. Она все сказала правильно. По сути. Но формулировка мне не нравилась.
Я прижал ее плотнее к себе, переплел пальцы наших рук.
— Ты — моя семья, Лесь, — она замерла в моих руках, кажется, даже дышать перестала. А я вдруг уверенно добавил: — Лесь, выходи за меня замуж. Будем жить как все. Штамп в паспорте и все такое. Я Кефира усыновлю. Ипотеку возьмем, — добавил мечтательно.
Леся всхлипнула.
— А ипотеку-то зачем?
— А я не знаю! — беспечно отозвался я. Меня охватило чувство необыкновенной легкости. С так и не отпустившим меня ощущением всемогущества это было совершенно убойное сочетание. — Все берут — и мы возьмем. Или что там еще женатые люди делают?
Леся шумно выдохнула, повернулась и крепко обняла меня за шею.
— Любят друг друга.
Я ответно обнял ее и прижался щекой к щеке.
— Это главное, согласен.
— Лесь, ну какой галстук, ты чего?!
— Ну, тогда смени футболку. Или лучше надень рубашку.
— Они все мятые!
— Я поглажу. Где у тебя утюг?
— У меня его нет.
— Как ты живешь без утюга?! — Леся выудила с полки голубую льняную рубашку. — Я схожу к себе, поглажу.
— Лесь, это лишнее! — она лишь сверкнула на меня глазами, а потом взяла с полки еще и джинсы. — Леся, кто гладит джинсы?!
— Марш в душ!
Вот такая она, женатая жизнь. Я мылся под душем и улыбался.
В общем, Леся собирала меня на встречу с родителями, как на свадьбу, наверное.
Ну что ж. Будем считать это репетицией. Кстати.
Я категорически запретил себе думать о том, как все это будет проходить. Толку-то? Буду наблюдать и действовать по ситуации. Что еще остается?
Батя сиял как начищенный самовар. Я только в общих чертах представлял себе, что такое самовар, ни разу не видел вживую, но в голову пришло именно это сравнение. Ада рядом с ним смотрелась… вот вообще иначе. Я в первый раз видел, чтобы человек так изменился от присутствия рядом другого человека. То есть, если смотреть по отдельности — это была та же самая Ада. Выше среднего роста, худая, резкие черты лица, каре это ее как бритвой срезанное. Но в целом — вообще другой человек. Она словно сбросила несколько десятков лет и выглядела рядом с отцом как юная девочка.
В общем, семейная встреча началась с сюрпризов.
Заказ делал отец, а я сидел, помалкивал и наблюдал. За молчаливой Адой в роли робкой чуть ли не школьницы. Думал о всяком разном. Например, о том, что ресторан отец выбрал весьма не дешевый. Мне такие места привычны, а ему? Кольнул вдруг укол совести. Сколько раз я бывал в таких местах с подружками, но ни разу мне не пришла в голову мысль посидеть в хорошем месте с отцом. Все деньги я тратил на себя и свои прихоти. Я считал, что имею на это право — это мои деньги, я их заработал. Отец, в конце концов, ни в чем ни нуждался, сам себя обеспечивал. Вот именно, обеспечивал. Пока ты, Егор Юрьевич, с жиру бесился.
Мысли были с одной стороны, не самые приятные. А с другой — я точно знал, что теперь в моей жизни все будет по-другому. Только не очень представлял пока — как.
Отец хлопотал вокруг нас, как наседка. Подливал вино, уговаривал меня попробовать рулетики, то и дело бросал на Аду взгляды, которые я иначе как влюбленными и назвать не мог. Наверное, и я так же на Леську смотрю. Но ведь отцу… пятьдесят. А что, в пятьдесят люди не могу любить?
Но не Аду же!
Любовь не спрашивает. Она просто приходит и берет тебя. И кого-то еще. Сталкивает вас лбами, высекает искры. Смотрит. Как это все вспыхивает, загорается. А дальше все, ребятки. Разгребайте сами.
Я вообще не ожидал, что на меня нападет такая лютая философия от того, что я увидел своих родителей вместе. Но чем дальше, тем глубже меня это засасывало. Я пытался сбить этот настрой, задав себе сакраментальный вопрос: «За чей счет банкет?». Вот придет момент платить по счету — а он будет немаленький — кто это сделает? Я могу оплатить, не вопрос. И Ада тем более сможет. Но вдруг понял, что это сделает отец. Что он будет голодать, что он возьмет взаймы у коллег, он… он сделает все, что угодно, но сегодня он привел свою семью в ресторан. Сам. И горд и счастлив от этого.
А мне-то почему так горько?
Я молчал, ел, пил, отрешенно слушал рассказы отца обо мне. Про мои успехи в школе, про красный диплом, про что-то еще, чего я сам не помнил. Ни на батю, ни на Аду сил смотреть у меня не было. Одно я знал точно. Хорошо, что я не взял с собой Лесю. Я бы не хотел, чтобы она видела меня таким.
Таким ни-ка-ким.
— Егор, пригласи маму потанцевать.
Я словно очнулся. На маленькой сцене и в самом деле расположились музыканты. Клавишник за синтезатором, гитарист, девушка у стойки микрофона. Она запела что-то приятное, мелодичное, узнаваемое. Я резко встал и протянул руку Аде.
— Пойдем.
Как я сам себе говорил перед встречей — наблюдать и действовать по ситуации? Нанаблюдался я уже выше крыши. Теперь пора действовать. Хотя представить себя и Аду двигающимися под медленный танец в ресторане — это мне даже в голову не могло прийти. Все-таки с фантазией у меня не очень. Технический склад ума. Как и у женщины рядом.
Она смотрела мне куда-то в плечо. Ее спина под моей ладонью отчетливо дрожала. И оказалось, что вот он, настал тот самый момент, когда я вдруг выпалил на одном дыхании:
— Почему?!
Она вздрогнула. Светлая макушка шевельнулась, будто Ада собралась поднять голову. Но вместо этого опустила ее еще ниже.
Наверное, продолжала звучать музыка — потому что кроме нас на небольшом танцполе были еще пары. Но нас вдруг окутал какой-то кокон, который отгородил двух людей от всего мира.
— Если ты думаешь… — начала она хриплым, практически неузнаваемым голосом. — Если ты думаешь, что у меня есть готовый, все объясняющий ответ…
Она замолчала.
— Я ничего не думаю.
— Я была молода, совсем девчонка. Я… я выросла без матери, она умерла, когда мне было шесть… Папа… папа любил меня, но был очень требователен ко мне… Он… он… он… — Ада вздрогнула всем телом, так, что мне даже стало страшно. От силы этого неконтролируемого движения.
— Он заставил тебя? Увез силой?
Ада замерла. А потом вдруг остановилась и резко подняла голову. От ее взгляда я похолодел. Он был яростным. А ярость цельнометаллической женщины — это вам не шутки.