(Не)идеальная девочка

Настя Миронова: В начале улицы есть заезд. Можешь подъехать сзади дома?

Артём Северов: Считай, уже там.

Возвращаюсь и натягиваю первые попавшиеся штаны. Ими оказываются обтягивающие лосины, но мне не до того. Накидываю спортивную кофту и бросаю в карман мобильный и ключи. Хватаюсь за кроссовки, но потом связываю шнурки между собой и перекидываю через плечо. Для того, что я собираюсь сделать, обувь лишняя. Вылезаю в открытое окно и, прилипнув к стене, проползаю по тонкому парапету. Бросаю быстрый взгляд на грунтовую дорогу, по которой подъезжает Мерседес без света. На какое-то мгновение замираю, но когда дверь распахивается и появляется Тёма, выдыхаю. Хватаюсь за ветку почти столетнего дуба и благодарю маму за то, что она его так любит.

На старом дереве нет ни одной сухой ветви, но страх нарваться на дряхлую опору всё равно не отпускает. Запоздало понимаю, что понятия не имею, как вернусь домой. Обратно через трёхметровое заграждение не перемахнёшь.

Ну и чёрт с ним. Живём один раз.

Как обезьяна, висну на тонкой ветке и перебираю руками, пока не нащупываю босыми стопами твёрдую поверхность. Дальше проделываю ещё несколько акробатических трюков: то повисаю на руках, то прыгаю с ветки на ветку, то ползу по толстому стволу, царапая об кору кожу на руках и животе.

Плевать!

Ещё немного, и всё это станет неважным. Ещё чуть-чуть, и я окажусь в объятиях Артёма, а ради этого стоит потерпеть.

Упираюсь ногами в кирпичный забор и смотрю на Северова. Перевожу взгляд вниз. Пусть шею и не сверну, но на костылях передвигаться не особо хочется.

— Я поймаю. — раздаётся снизу тихий голос, но этого хватает, чтобы по коже помчались мурашки. — Прыгай.

Смотрю на сосредоточенное лицо и спокойную бирюзу его глаз. Идти — так до конца. Сажусь на край и закрываю глаза.

— Давай, маленькая, доверься мне.

И я доверяюсь. Сильнее сжимаю веки и набираю в лёгкие воздух, пока грудь не начинает болеть. Упираюсь ладонями, открываю глаза и отталкиваюсь пятками. Едва ухожу в невесомость, зажмуриваюсь, готовясь к контакту с землёй. Но вместо этого падаю в сильные руки, которые тут же крепко прижимают к горячему торсу. Только сейчас выдыхаю и поднимаю ресницы.

— Тёма. — хриплю, даже не стараясь выровнять тон.

Только в его объятиях адреналин начинает отпускать, и до меня доходит, что ограда была не самым страшным испытанием. Я могла сорваться с парапета. Руки могли соскользнуть с шершавой коры.

Северов прижимает меня до треска костей и дышит так, словно только что вместе со мной по дереву скакал. И трусит его не меньше моего.

— Совсем больная, блядь?! Ты чего вытворяешь, Настя? — рычит, не повышая голоса, и заглядывает в лицо, словно на нём диагноз наклеен. Не дожидаясь ответа, набрасывается на мой рот. Уже знакомо, поэтому встречаю без сопротивления. — Ты же на хрен шею себе свернуть могла! Переломать все кости, блядь! — продолжает ругать, касаясь голодными губами моих истосковавшихся.

На землю приземляет только, судя по ощущениям, минут через десять, не меньше, и, опустив взгляд на мои босые ступни, тут же подхватывает обратно и ставит на свои ноги.

— Ещё и босиком. Ну что с тобой не так, малыш? — хрипло вбивает мне в ухо, обжигая шею рваным дыханием.

— Это был единственный способ встретиться с тобой, Артём. Родители сидят в гостиной, а чёрного входа у нас нет. — тараторю и подчиняюсь новому поцелую и жадным касаниям рук.

— Мне, сука, чуть мотор не разорвало, пока ты там из себя макаку строила. Пиздец, маленькая, ты меня так напугала. Я бы на хрен сдох, случись с тобой что!

— Но всё же хорошо, Тём. — выдыхаю с улыбкой, а саму трясёт.

— Да, блядь, хорошо! Но могло и по-другому быть!

Опять набрасывается на губы, проталкивает язык в ротовую полость, словно атакуя. Сжимает руками ягодицы, с силой вдавливая эрегированный член в живот. Отрывается от губ и тут же вгрызается, иначе это не назовёшь, в шею. Всасывает и лижет. Кусает и царапает. Скребу ногтями его затылок и закусываю губы, боясь издать лишний звук. Северов склоняется ниже и втягивает в рот сосок через ткань его же футболки. Я так спешила, что даже не сообразила бюстгальтер надеть.

Пофигу.

Отдаюсь его грубым ласкам, забив на окружающий мир. Есть только я, он и этот момент.

Привычный узел в животе. Влага и пульсация между бёдер. Нестерпимое сексуальное желание под кожей.

Его рука целенаправленно врывается мне между ног. Вцепляюсь в неё пальцами, оставляя красные полумесяцы на его запястье.

— Тём, не здесь. — пищу, задыхаясь.

Расплывающимся взглядом замечаю, как он сканирует пространство вокруг.

— Здесь часто ездят или ходят? — выбивает, глядя в глаза. В голове такой туман, что даже понять не пытаюсь, для чего он это спрашивает. Молча качаю головой. — Камеры есть? Охрана? — бомбит, не давая время на передышку. Опять отрицание.

— Отлично!

Быстро перебирает ногами, на которых всё ещё паркуются мои босые ступни, и прижимает меня к забору, полностью скрывая нас в его тени от и без того тусклого света пары фонарей.

— Не могу, блядь, больше, малыш. Только не кричи. Не отталкивай. Всё хорошо будет. Веришь?

Ни черта не понимаю, но всё же киваю. Оставшиеся в мозгу слова разлетаются вдребезги, когда Северов снова и снова атакует мои губы, сдавливает ягодицы, сжимает грудь, пробираясь под футболку, прокручивает и оттягивает соски.

И пусть до боли, но это не та боль, от которой хочется кричать и плакать. Сладкая. Желанная.

Без предисловий раздвигает свои ноги вместе с моими и накрывает ладонью промежность.

Страха нет.

Подаюсь навстречу и стону, до крови закусывая слизистую.

— Мокрая… Такая мокрая… Горячая… В тебя хочу… Сука, терпеть не могу… — выбивает, снова прорываясь языком в рот.

Отвечаю без промедления. Горю. Сгораю. Отдаюсь.

Мой. А я его.

Даже если он захочет отыметь меня прямо здесь, остановить я не смогу. Слов нет. Мысли в кучу. Тело в огне. Сердце стучит для него.

Рука между бёдер становится настойчивее.

Позволяю.

Его пальцы до рези натягивают лосины, которые безжалостно давят на клитор и на половые губы.

— Артёёём… — стону, хриплю, зову, умоляю.

— Что, маленькая? — стонет в ответ, вглядываясь чёрными глазами в мои не менее тёмные.

Сквозь туман вижу своё отражение в его зрачках. Взгляд у меня такой же безумный, как и сорвавшееся с цепи сердце и горящее под его напором тело.

— Коснись меня там… — показываю глазами, опускаясь вниз.

— Я и так… — шипит, шумно гоняя воздух.

А я вообще не помню, как дышать.

— Не так… без… — больше ничего не выдавливаю. Голосовые в петлю. В горле спазм.

Северов тяжело сглатывает и, задирая футболку, запускает руку под резинку лосин и белья.

— Дааа. — рычу, когда его ладонь касается лобка и опускается ниже.

Он замирает и пальцами второй поднимает моё лицо, вынуждая смотреть в глаза. Двести двадцать и тысячи молний.

— Уверена? — сипит, тоже не справляясь с голосом.

— Да! — выкрикиваю шёпотом и сама тяну его запястье ниже.

— Блядь! Пиздец! Охуеть! Малыш! Я тебя… Тебя… Блядь! — бомбит матами, но меня заводит ещё сильнее.

— Пожалуйста, Тёма, не могу больше. Хочу… Хочу тебя… Пиздец, как хочу… — не выходит выразиться иначе.

От расплавленных мозгов ничего не остаётся, когда в игру вступает жадная похоть.

Северов поддаётся и скользит ниже, размазывая соки моего желания по розовым складкам. Чувствую, как его пальцы слегка давят на вход, и он проскальзывает одним внутрь. Стону, вгрызаясь в его шею. Артём начинает медленно двигать им туда-сюда, а я на каких-то животных инстинктах подаюсь бёдрами ему на встречу. Его движения становятся быстрее и резче. Узел в животе разрастается до неимоверных размеров, давя на остальные органы и причиняя боль. Пульсация нарастает. Парень бросается на мой рот, но даже это не отвлекает от новых ощущений. К первому пальцу добавляется ещё один, с трудом проталкиваясь между тугих стенок. Кусаю его губы. Во рту кровь. Выпиваю и глотаю. Большим пальцем он касается набухшего клитора и начинает растирать круговыми движениями. Ещё быстрее, напористее, размашистее. Давление нарастает, готовое раздавить моё неспособное к сопротивлению тело. Разорвать изнутри.