Страница 42 из 81
- Ваша светлость, я не вижу другого выхода. Из всех имеющихся зацепок эта единственная, что осталась.
- Хорошо, - девушка бросила быстрый взгляд на наручные часы. – Девять вечера, еще не слишком поздно. Мы успеем…
- Нет, госпожа, я поеду один. Точнее вот с этим..., - набалдашник трости коснулся моего затылка.
- Но это может быть опасно?
- Баронесса, неужели вы полагаете, что я не управлюсь с обряженными в рясы фанатиками?
Девушка на мгновенье задумалась, но все же кивнула:
- Я буду ждать вашего возвращения, Гаскинс.
Боги, до чего же трогательно… аж тошнит.
От «Матушки Гусыни» до переулка, где остановилась на постой церковная братия, было сорок минут ходьбы. Я нацелился на долгую прогулку, но Гаскинс поступил проще – он вызвал экипаж.
Так я впервые очутился в самодвижущейся повозке: с отбитой рукой и упершимся в бок дулом.
- Знаешь, что такое револьвер? – тихо произнес мой сопровождающий. – Стоит нажать на крючок и не один шаман не спасет никчемную воровскую жизнь.
- Ведунья, - поправил я спутника.
- Что? - не понял тот.
- Шаманы живут на южных островах, а на старом континенте ведуньи. Книжки нужно читать.
В Гаскинсе раздражало всё, начиная от одежды и заканчивая манерами. Его запредельная надменность и невежество, граничащее с глупостью. Дурацкая трость и рассечённая бровь, а ещё щегольские усики в солидном возрасте, когда каждому уважающему себя мужчине положено носить бороду.
«Обряженные в рясы фанатики» - надо же такое ляпнуть. Справится он с ними, как же… Псы Церкви - это не изнеженные храмовники в золотых одеяниях, читающие скучные проповеди по выходным. Псы Церкви - это воины. Их готовили в закрытых школах, сызмальства обучая тактике ведения боя: на кулаках, на мечах, на копиях. Самая сильная армия на континенте принадлежала именно Церкви, а не Астрийской империи, как некоторые ошибочно полагали. И вздумай чернецы захватить мир… они и так им владели, густой тенью за спинами властителей. По слухам сама королева-мать, на что женщина властная, и та была вынуждена считаться с мнением Церкви, дабы не закончить, как Карл Беспутный.
Сей муж царствовал полвека назад и прославился тем, что вышвырнул чернецов из королевства, объявив вне закона. Через год его не стало, а некогда могучая страна, раздираемая внутренними противоречиями, развалилась на множество баронств. Семейное древо великого правителя было выкорчевано под корень, не осталось никого из ближайших родственников, вплоть до третьего колена. Вот так действовала церковная братия, где хитростью и интригами, а где и прямой силой. Видел я, как чернецы работают. Видел, потому и не желал переступать им дорогу, даже здесь - за миллионы лиг от старого континента. Для Церкви большая вода не проблема, надо будет и через океан достанут: длинным ножом, ядом или магическим заклятием.
Гаскинс, всю жизнь проживший в Новом Свете, этого не знал. Он слишком полагался на «ревульвер», толком не понимая, какой силе противостоит. Не толпе религиозных фанатиков, а хорошо сплоченной организации, созданной тысячи лет назад. Ходили слухи про огромные подземные залы, забитые книгами. Библиотеки, где хранились манускрипты, когда-либо написанные человечеством, в том числе и запретные магические. Никто в целом мире не обладал подобными знаниями, а наивный Гаскинс верил в пистоль. И кто я такой, чтобы его разубеждать. Муха сама летит в паутину, где её поджидал жирный паук. Мне же оставалось только надеяться , что чернецы останутся довольны исполненным поручением.
«Нас не волнует выбор средств, который ты будешь использовать для достижения цели», - внушал брат Изакис. – «Приведи нас к покупателю или покупателя к нам.
«И тогда вы меня отпустите?»
«Ты сначала приведи, а там посмотрим…»
Уйдя с головой в воспоминания, я и не заметил, как мы прибыли на место. Когда-то давно, еще в прошлой жизни, мечтал насладиться поездкой в самоходной повозке. Воображал себя сидящим в кожаном кресле, где ветер треплет волосы, а встречные девицы ахают и охают от восхищения, завидев заморского щеголя в дорогом костюме. Кто же знал, что первая поездка выйдет под дулом пистоля.
- Фонарный переулок, как и просили, - провозгласил сидящий впереди возница, – с вас двенадцать кредитов.
Гаскинс сунул бумажку в протянутую ладонь и кивнул мне «мол давай, на выход». Я спрыгнул на мостовую и огляделся. Странно, но в прошлый раз это место показалось другим, более престижным что ли. Может причина была в плохом ночном освещении, а может в том, что успел погулять по городу и теперь была возможность сравнить.
Фонарный переулок находился в промышленном районе города, ближе ко порту. Здесь всё было утыкано мастерскими и коробками складов, огороженными уродливыми заборами. А еще имелись жилые дома, больше похожие на деревянные лачуги, пахнущие прелым деревом и дерьмом. К ним не прилагалось ни дворика, ни участка, лишь одинокие лавочки жались к стенам, словно дрожащие псы, испугавшиеся громады складов через дорогу. Судя по зачищенной неподалеку площадке, скоро и от них ничего не останется. Дельцы скупали припортовую землю, снося ветхие строения.
И вот в столь «прекрасном» уголке снимали дом братья-чернецы. Они могли позволить себе все что угодно, начиная от номера в гостином дворе и заканчивая роскошными апартаментами в центре города. Но отчего-то выбрали полуразваленную лачугу на окраине.
Ствол пистоля толкнул в бок.
- Показывай, который дом.
- А чего показывать - вон он, с табличкой номер семь.
- Двигай!
Гаскинс заметно нервничал: бисеринки пота, выступили на его лбу.
- Сударь, вы бы «ревульвер» убрали от греха подальше, а то невзначай нажмете на крючок.
- Кому сказано, пошёл.
Каков глупец… Я сто раз мог сбежать, когда ехали в повозке. Сигануть за борт труда не составляло и попробуй тогда, попади в движущуюся мишень, ежели солнце опустилось за горизонт, а света фонарей недостаточно. Даже на центральных улицах хватало темных закоулков, что уж говорить про окраину.
Я обошел расплывшуюся на мостовой лужу и зашагал прямиком к дому. На первом этаже горел свет. Сквозь плотно задернутые занавески проступали расплывчатые тени, вроде растений в горшочке.
- Без шуток, - напомнил голос за спиной.
Да какие уж тут шутки.
Подошел к двери и постучал. Прислушался, но кроме шума далеких улиц ничего не услышал. По соседству забрехал старый пес: лениво, без азарта. Я постучал и вновь - тишина. Собрался постучать раз в третий, но тут не выдержал Гаскинс - протянул руку и нажал на неприметный выступ возле косяка. Неприятная трель резанула по ушам.
Всё время забываю про здешние приспособления. В домах Ровенска колокольчики над порогом висели и то не у всех, а в Новом Свете – звонки. Проделки шантру, не иначе. Порою они издавали столь отвратные звуки, что хотелось заткнуть уши, и слышимость на пять домов окрест.
За дверью раздались шаги. Я спиною почувствовал, как напрягся Гаскинс, точнее ребрами, в которые вдавили ствол.
- Кто? – раздался дребезжащий старушечий голос.
- Доброго вечерочку, милейшая. Мы к вашим жильцам в гости пришли.
Замок щелкнул и сквозь прореху показалось морщинистое лицо: темное, с пигментными пятнами на дряблых щеках. Подслеповато сощурив глаза, женщина уставилась на нас:
- Вам чего, комнату снять? На ночь али как?
- Бабуля, вы неправильно поняли. Нам бы с жильцами переговорить: с теми, кто у вас второй этаж снимает.
- Нет никого.
- Как нет? – удивился я.
- Так нет… Вчера расплатились и съехали.
- Подождите, бабуля, вы чего-то путаете. Не могли они просто съехать. Квартировалось два человека: один лысый такой с татуировкой на шее, другой важный весь из себя.
- Вот который лысый, тот и расплатился, - подтвердила старушка. – Постоянно мальчонок к себе водил, то одного притащит с улицы, то другого: тощих голодранцев, аж страшно глядеть. – Водянистые глаза хозяйки подозрительно сощурились. Она окинула нас долгим взглядом, после чего недовольно произнесла: – тоже поди из этих?