Страница 26 из 81
Мне очень хотелось полюбопытствовать: подойти поближе, рассмотреть, а может даже пощупать шершавую поверхность, но увы, статус обязывал. Я теперь не просто Сига с Кирпичного – вошь подзаборная и простолюдин, у которого глаза разбегаются от увиденного, а его светлость господин барон – вечно скучающий, как и положено аристократу.
Потому и продолжил лениво вышагивать по мостовой, изображая пресыщенного зрелищем человека. У самого же внутри все бурлило. Был бы здесь Ленька-Вторак, непременно бы помер от удивления. Идешь вдоль высоченного дома в четыре этажа, идешь себе такой и идешь, а он не заканчивается. Все тянется, аж до следующей улицы. Я попытался сосчитать шаги, но сбился, едва не угодив под повозку.
- Куда смотришь, баран! - заорал усатый мужик, высунувшийся из окна. Я не сразу сообразил, что это кучер. Где это видано, чтобы возничий сидел не на козлах, а внутри экипажа: длинного, с многочисленными шторками на окнах, отдаленно напоминающего пассажирские линейки, курсирующие между Ровенском и Лядово. Вот только на Старой Земле впереди бежала пара запряженных лошадей, у этой же ничего не было.
«Самодвижущаяся повозка», - пронеслась мысль в голове, - «неужели та самая, работающая на осколках Печати Джа»?
Очень захотелось спросить, но я вовремя вспомнил, кем являюсь. Сделав морду кирпичом, отвернулся и продолжил шагать по улице. Слишком низко для господина барона, связываться со всякой шелупонью, вроде кучера. Совсем они здесь распоясались, на благородных орут. У нас в Ровенске за проявленное неуважение давно бы плеткой огреб, но здесь Новый Свет, другие порядки. Об этом предупреждал брат Изакис, настоятельно рекомендовав не ввязываться в конфликты.
- Наблюдай и мимикрируй, - произнес он в качестве напутствия.
- Мими… что?
- Не выделяйся на общем фоне. Не они к тебе приехали в гости - ты к ним, поэтому перенимай правила поведения.
- Но я барон.
- Ты очередной благородный оболтус без связей и больших денег. Знаешь, сколько таких шляется по улицам Баненхэйма? Слишком много, чтобы обращать внимание. Если преступишь закон, не жди снисхождения. Судить будут по местному своду наравне с простыми работягами, а то и того хуже, потому как они граждане, а ты чужак, приплывший на корабле.
Получается, чтобы иметь равные права, я должен получить документы на жительство, или как выразился чернец, гражданство? Бред какой-то, к чему такие сложности. На Старой Земле ежели ты барон, то по умолчанию стоишь выше простолюдина, здесь же сплошные заморочки. Брат Изакис пояснил, что Новый Свет – это мир многотомных правил и сводов, толкуемых специально обученными законниками, где у каждой гильдии свои преимущества, а аристократ аристократу рознь. И где, спрашивается, обещанное равенство?
Ничего другого не остается, как ми… мими… мимигрировать.
Свернув за угол, я оторопел. Ожидал увидеть очередную улицу, но это было нечто иное, слишком просторное для глаз. Кажется, на карте это место называлось Центральным проспектом. Оно и на бумаге выглядело внушительно, а уж вживую: две полноводные реки, две дороги, наполненные вечно снующим транспортом. Были здесь и ранее виденные пассажирские экипажи со шторками на окнах, и грузовые, набитые тюками и бочками. Вытянутые и кургузые, красные и желтые, с колесами большими и малыми. А еще они бесконечно трендели и гудели, добавляя новых звуков и в без того наполненную шумом улицу.
- Сенсация-сенсация! – прокричал звонкий голос поблизости. - Совершен налет на золотой поезд. Конфедерация готова объявить войну. Читайте только на страницах «Трибуны»! Сезон спектаклей мадам Трюжон под угрозой срыва.
Мелкий пацан, совсем еще мальчишка, стоял у стены, размахивая кипой бумаг над головой. Заметив мое внимание, он прокричал:
- Господин, купите газету! Свежий номер «Трибуны», совсем горячий, только-только с печатных станков.
Свежую рыбу видеть доводилось, а вот свежей бумаги… Я сделал шаг навстречу и поинтересовался:
- Почем?
- Два кредита, господин. Дешевле не бывает.
Я замер, подсчитывая в голове имеющиеся средства. Чернецы на житье-бытье выделили сумму в размере тысячи. Только непонятно, много это или мало, с учетом полного незнания местных реалий. Брат Изакис предупредил, что нумер в гостином дворе обойдется в двести кредитов в неделю. Итого остается восемьсот, а еще нужно харчиться и рожей светить в лавках.
- Господин, всего два кредита за свежие новости.
Вот ведь зараза! Я полез в карман и извлек наружу бумажку с цифрой десять – меньше не нашлось. Протянул мальцу и тот ловко выхватив деньгу из рук, всучил взамен увесистую пачку листов.
Признаться, не ожидал, что «хазета» окажется настолько толстой. Это же сколько всего читать, неужели скопились новости за целый год? В нашем Ровенске, бывало, месяцами ничего не происходило. Да даже если и случалось, никому в голову прийти не могло, выпускать такое на бумаге. Зачем расходовать дорогой материал, когда пошел на городской рынок и все сплетни узнал. Да и печатного стана у нас не имелось, лишь с десяток писарей при градоначальнике.
«Три-бу-на», - прочитал я жирные заглавные буквы. Развернул бумагу – мама дорогая, до чего же большая. Стоящего передо мною пацаненка можно было с головой накрыть. Кстати, о мальце… Я дал десятку, а «хазета» - стоит два кредита, где разница? Его светлость не настолько богаты, чтобы деньгами сорить.
- Сдачу давай.
Малец шмыгнул носом, сделав жалостливый вид.
- У меня нету.
- Кому сказано, сдачу гони!
- Господин, нету мелких. До вас покупатели подходили, все с большими деньгами. На размен ничегошеньки не осталось.
- А если карманы выверну? – не выдержал я, повысив голос. Терпеть не могу, когда за лоха держат. Сам неоднократно изображал сироту, заморенного судьбой-злодейкой. Выбивал слезу и звонкую монету у особо жалостливых мамаш. Стоящий передо мною прохвост действовал по схожей схеме, даже носом захлюпал для большей убедительности.
- Господин, пожалейте сиротку. Знаете, сколько нужно продать экземпляров, чтобы на хлеб заработать? Сто штук. А как это сделать, когда через дорогу еще два продавца?
- Меня мало заботят твои проблемы. Где деньги?
- Хорошо-хорошо, будут вам.
Малец нагнулся к земле, но вместо того, чтобы вернуть разницу, задал стрекоча. Да так ловко у него это вышло, что не выронил ни единой бумажки из стопки, прижатой к груди. Вихрем сорвавшись с места, он полетел вниз по улице, уворачиваясь от встречных прохожих.
Я бы догнал наглеца и вытряс все до единой монетки. Сига с Кирпичного непременно бы так и сделал, но вот беда: я не Сига, а урожденный барон Дудиков – человек важный и степенный.
И что теперь делать? Да ничего, такова доля благородных. Тяжело вздохнув, я засунул «хазету» подмышку и зашагал вдоль мостовой, ощущая невыносимую легкость в оскудевших на восемь кредитов карманах.
Через пару часов неспешной прогулки по улицам города в животе заурчало. Обыкновенно он готов был терпеть сутки напролет, но сытый завтрак его разбаловал. Был свежий хлеб с маслом, была ветчина с сыром - надо отдать должное брату Изакису, на еду тот не поскупился.
В карманах водилась деньга, поэтому раздумывал я не долго. Против прежних планов выбрал не роскошный ресторан с широким крыльцом и играющей огнями вывеской, а маленькую закусочную на улице. Захотелось тишины и покоя после наполненного впечатлениями дня.
Так оно и получилось. Половина столов пустовало по причине опустившейся на город вечерней прохлады: абсолютно пустяковой для выходцев из Ровенска, но заставляющей дрожать и кутаться в одежды местных жителей. Бедолаги, это они еще настоящей зимы не видели, так что брови покрывались инеем, а деревья трещали и лопались от мороза.
Стоило выбрать столик, как ко мне подлетел угодливый половой, в выглаженной рубашке и полотенцем, переброшенным через руку.
- Чего изволите? - проговорил он с натянутой улыбкой. Согнулся в полупоклоне и протянул книжицу в кожаном переплете. Поймав мой удивленный взгляд, пояснил: - это меню.