Киви

Пожалуй, нигде человек не видоизменил природу так, как в Новой Зеландии. Совершенно иначе выглядела эта страна какое-то столетие назад. Тогда она была покрыта непроходимыми лесами и колючими зарослями тасэка.

Теперь большая часть лесов и кустарников сведена и их место занимают пастбища и поля.

На Новозеландских островах еще в прошлом веке не было ничего похожего на наш европейский лес. Теперь же значительные площади заняты лесами из европейских и северо-американских пород. Новозеландцы называют их «леса, сделанные человеком». Местных лесов осталось немного, а что касается каури, этих гигантов растительного мира, то они сохранились лишь на севере Северного острова. Рощи каури объявлены национальными заповедниками. Самый большой из них — заповедник Ваицуа в полутора часах езды от Окленда.

Сейчас три четверти растений Новой Зеландии составляют пришельцы из Европы, Америки, Азии, Африки и Австралии. Некоторые из них, например канадские сосны, растут здесь удивительно быстро, гораздо быстрее, чем у себя на родине. Они достигают зрелости за двадцать пять лет, в то время как в северном полушарии им требуется на это полстолетия. Прекрасно чувствуют себя в Новой Зеландии австралийские эвкалипты. Мы встречали их и на Северном и на Южном островах. Их светлые стволы и голубоватые листья придают пейзажу странную, тревожащую красоту. Когда их видишь вечером, то начинаешь понимать, почему эвкалипты часто называют «деревья-призраки». Многие из них так белы, что в полумраке кажется, будто они светятся.

Невысокие дома и аккуратные улицы Палмерстон-Норта ничем не отличаются от домов и улиц других небольших новозеландских городов. Но в витрине одного магазина висело объявление, которое сразу привлекло к себе внимание: «Чемпион по стрижке овец Годфри Боуэн расскажет о своей поездке в Советский Союз».

Было приятно, что в далеком Палмерстон-Норте люди интересуются нашей страной.

На центральной площади-сквере стоит белая башня в стиле модерн с большими часами на ней. Башню (без часов) построил и подарил городу один местный богач, как видно пожелавший себя увековечить. Его сын, отличавшийся не меньшим тщеславием, но, видимо, более прижимистый для увековечения своего имени ограничился тем, что установил на башне часы. Местные остряки шутят по этому поводу, что часы понадобились ему для того, чтобы отсчитывать часы и минуты, оставшиеся до получения наследства.

Наутро мы вновь увидели башню, когда выезжали из Палмерстон-Норта. Мы взглянули на часы. Надо было поторапливаться, так как до Веллингтона было еще далеко, а нас ждали там к середине дня. Причем по дороге нам предстояло сделать остановку в Химатанги.

Химатанги — небольшой поселок. Мы его уже упоминали, когда рассказывали о том, как маори встречали нас церемониальной хакой.

Главными организаторами этой встречи были две пожилые женщины — миссис Итон и миссис Симс, старые друзья Советского Союза.

Первое, что мы увидели, подъезжая к домику миссис Итон, был вывешенный над ним в нашу честь красный флаг с большим серпом и молотом.

— Дом миссис Итон — настоящий «опорный пункт» советско-новозеландской дружбы, — сказал Алек Рид.

Одна из комнат была своего рода красным уголком. Здесь висел портрет В. И. Ленина, а на полках было много книг, брошюр и журналов о Советском Союзе. На низеньком столике под стеклом лежал пригласительный билет на XVII съезд нашей партии. Миссис Итон объяснила, что ее покойный муж был активным деятелем рабочего движения Новой Зеландии и Австралии и в 30-х годах побывал в Советском Союзе. Его пригласительный билет она хранит как самую дорогую реликвию.

— Мой муж был большим другом Советского Союза, — взволнованно сказала миссис Итон. — Мы воспитали и в наших детях любовь и уважение к советскому народу.

К сожалению, мы должны были торопиться и не могли задерживаться в Химатанги. Но уезжать не хотелось. И сама миссис Итон, и ее взрослые дети и внуки всячески стремились выразить свою симпатию к нам. Пришли и соседи, чтобы пожать руку советским гостям. Все они очень интересовались жизнью в Советском Союзе, и их вопросам не было конца. Многие из них читали советские книги и журналы на английском языке. Ими снабжала их миссис Итон.

В нашей памяти навсегда останется домик в далеком Химатанги с красным флагом над крышей и группа людей, собравшихся возле дома, чтобы попрощаться с нами. Последнее, что мы видели, были их улыбающиеся лица и сжатые кулаки, поднятые в знакомом антифашистском приветствии тридцатых годов.

После Фокстона дорога на Веллингтон шла вдоль Тасманова моря. С одной стороны волны шумно бились о скалы, с другой — вздымались отроги расположенной к востоку горной цепи Тараруа. На склонах редкий лес перемежался с зелеными пастбищами и зарослями брума (Carmichaelia) — невысокими колючими кустами, обильно усыпанными ярко-желтыми цветами. Там, где кусты брума целиком покрывали склоны, холмы казались золотыми. И повсюду овцы, овцы, овцы…

Кое-где у дороги встречались характерные для новозеландского пейзажа «капустные деревья», или, как их здесь называют, «капустные пальмы» (Cordylin australis). От голого ствола этого дерева отходят три-четыре тоже голых ветви. Увенчанные пучками длинных листьев, они ничто так не напоминают, особенно издали, как поднятые высоко вверх зеленые швабры. Молодые листья этого своеобразного растения употребляются в пищу и немного напоминают вкусом капусту. Отсюда и его название «капустное дерево».

СТОЛИЦА НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ

«Suprema a Situ»

ЗА НЕСКОЛЬКО километров до Веллингтона дорога сворачивает в сторону от берега, пересекает небольшой перешеек и затем сразу выбегает на набережную города. Мы неожиданно оказываемся почти в центре Веллингтона. Перед нами голубой залив с кораблями у причалов. Как и в Окленде, порт находится в самом сердце города; вокруг, на склонах гор, подступающих со всех сторон к заливу, раскинулись жилые кварталы.

Веллингтон не сразу стал столицей страны. Сперва ею была Корорарека (Рассел), город на самом севере Северного острова, потом — расположенный южнее Окленд, а уж затем — Веллингтон. Правда, столицу хотели перенести еще дальше на юг, в Крайстчерч, особенно в те годы, когда на Северном острове шли войны между маори и белыми переселенцами, но этим планам не суждено было сбыться.

Веллингтон (он назван так по имени «железного герцога» наполеоновских войн) был объявлен столицей в 1865 году и остается ею до сих пор. Уж не потому ли, что в этом месте находится голова Рыбы Мауи?

По маорийской легенде, полуостров Окленд — это хвост Рыбы Мауи (Северного острова), полуострова Таранаки и Ист-Кэйп — ее плавники, а Веллингтон находится на ее голове. И теперь еще, как свидетельствует Те Ранги Хироа, маори приветствуют своих соплеменников, приезжающих из Веллингтона, словами: «Вы пришли с головы Рыбы, оттуда, где сосредоточена вся мудрость».

Но английские колониальные власти, перенося столицу в Веллингтон, по всей видимости, руководствовались другими соображениями.

Их привлекало удобное расположение города на берегу глубоко врезающегося в сушу, защищенного от штормов залива. «Здесь все флоты Европы могут стать на якорь и быть в безопасности», — записал в своем судовом журнале английский капитан Джемс Хэрд, первый европеец, посетивший этот залив.

В пользу Веллингтона говорила и его близость к Южному острову. Недаром на гербе Веллингтона, на котором изображены поддерживающие щит лев и птица моа, начертан девиз: «SUPREMA A SITU» («превосходный расположением»).

Но Веллингтонский залив не только удобен, но и очень красив. Некоторые считают, что он может соперничать с Заливами Неаполя и Рио-де-Жанейро.

Веллингтон вместе с непосредственно примыкающим и сливающимся с ним городом Хатт узкой полосой протянулся вдоль побережья залива. Городу тесно. Горы прижимают его к заливу, вынуждая отвоевывать у океана место для нового строительства. Значительная часть центра столицы построена на бывшем океанском дне. Веллингтонский аэродром Парапароуми, например, находится на искусственно намытом полуострове.