Страница 10 из 12
– Смех чужаков, – отозвался военный атташе, наклоном усов-антенн выражая неодобрение.
Маски истолковал это как порицание пленников и согласно покачал передней лапой, словно пригибал побежденных, заставляя их распластаться у своих победоносных когтей.
«Солдафон, – подумал Шоу на языке, который ему нравился больше других, – напыщенный самовлюбленный солдафон, не способный разглядеть даже кончик собственного хвоста».
Священный нектар свидетель, дурное дело затеял главком Лерра-Лер-Лии. По его приказу похватали с чужих планет жителей, объявили: дескать, их родины больше нет; затем пленникам выдали кое-какой реквизит и велели представить свою «уничтоженную» планету так, чтобы Маски пожалел о содеянном. И что дальше? Кто заставит сильней пожалеть, тех на самом деле не тронут? Или, наоборот, против них двинут ударный флот в первую очередь? С главкома станется атаковать и самого сильного, и самого жалкого из противников.
Снова раздался прерывистый, угрожающий рев. Ну, что пленникам не молчится? Встревожили бдительных ниттинатт, да и лерра-лер-лийцев кругом полно. Как-никак, тут ставка главнокомандующего, а не заброшенная база на краю галактики. Лупанет кто-нибудь сдуру, чтобы утихли – чужаки на крыло больше ни в жизнь не поднимутся… Глядя на отражения застывших гвардейских хвостов, Шоу прислушивался. Сквозь хохот пленников различил негромкое, родное жужжание собственной охраны. Парни где-то неподалеку; однако не за дверью «зрительской ложи», где им полагалось бы находиться.
– Отчего они веселятся, хотел бы я знать, – промолвил Маски, подбирая выпяченное брюхо.
«Хорошо смеется тот, кто смеется последним», – подумал не на шутку обеспокоенный атташе. Обычно мысли на любимом чужом языке его успокаивали – но не сегодня.
За прозрачной переборкой было темно. Декорациям давно пора бы смениться, да и где чужаки-лицедеи? Три группы пленников уже прошли перед взорами Маски и Шоу, осталась последняя.
Обостренный слух вновь уловил жужжание – короткое, злое. С таким звуком кеннец снимает вражеских часовых – и неизбежно этим себя выдает. Атташе мысленно взмолился, чтобы гвардейцы охраны ненадолго оглохли.
Просьба не помогла. Старшая ниттината коротко взвыла: тревога! Охранницы дружно припали к полу, готовые отразить нападение.
В глухой черноте за переборкой мелькнули смутные тени. Почудился блик на знакомом крыле. Отчетливо блеснул ствол боевого излучателя. Рявкнув, ниттинаты взвились с пола и метнулись к Маски, окружили главнокомандующего. Его могучее тело скалой возвышалось над охранницами – не прикроешь. Две ниттинаты запрыгнули главкому на плечи, одна взмыла на голову. Излучатели-малютки – оружие гвардейцев охраны – уставились в разные стороны. Пара стволов смотрела на Шоу.
– Не стрелять! – заорал Шоу на общегалакте, понимая, что ниттинат ничто не остановит, кроме приказа Маски.
– Не стрелять! – гаркнул главком на лерра-лер-лийском, проявив политическую мудрость. Гибель военного атташе, пусть даже случайная, вызовет осложнения в отношениях с галактическими союзниками.
– Не стреля-а-ать!!! – неожиданно взревел ниттинат – разъяренный сержант, намеренный устроить взбучку молодым недотепам, имевшим наглость податься в гвардейцы.
Яростный вой, который в учебке любой ниттинате вбит в уши аж до хвоста, заставил охранниц засомневаться. Излучатели в ход не пошли.
Разгневанный Маски стряхнул с себя охрану; пушистые тела разлетелись по «зрительской ложе», мягко упали и проворно вскочили на лапы.
Сержант-ниттинат завывал – невесть откуда взявшийся, неразличимый в темноте ангара по ту сторону переборки. Отражения гвардейских глаз горели желтым, и казалось, что из черноты глядят такие же горящие глаза – еще более крупные, страшные. Однако это казалось. Сержанта не было, но вой звучал – парализующий волю, подавляющий способность сопротивляться.
«Бедные девочки», – отстраненно подумалось Шоу.
На прозрачной переборке вдруг расцвел крошечный ярко-белый цветок, побежал, оставляя за собой темнеющую линию и быстро тающее облачко дыма. Цветок пробежался по горизонтали, повернул вниз, затем вбок, наверх, снова вниз… Кто-то с ювелирной точностью резал переборку боевым излучателем. Чуть бóльшая мощность – и луч проплавит ее насквозь, пройдется по «зрительской ложе», напластает всех, кто тут есть.
Ниттинаты с визгом бросились к Маски, попытались вытолкать его вон. Как бы не так. Снова стряхнув охранниц, главнокомандующий Лерра-Лер-Лии вскинул передние лапы, вытянул их к переборке. Каждый коготь был готов выплюнуть ответный убийственный луч. Двенадцать когтей. Двенадцать лучей пройдут веером по ангару.
– Не стрелять! – Шоу метнулся вперед, стал между Маски и переборкой, раскинул крылья – заслонил главнокомандующего и охранниц, загородил скрытых темнотой пленников. Ничтожная преграда. Однако ничего лучшего предпринять он не мог.
Нарезая на куски отражения военного атташе, ниттинат и главкома, кто-то полосовал переборку. Бешено ругался Маски, и не умолкал разъяренный сержант… или тот, кто орал за него. Шоу тревожно следил за бегущей ослепительной точкой, рисующей узор из ломаных линий. Если бы пленник хотел, он бы уже убил всех – и Маски, и Шоу, и храбрых девочек. Ниттинаты свирепо визжали, не оставляя попыток увести Маски прочь.
Распахнулась дверь, в «ложу» ворвались офицеры охраны – лерра-лер-лийцы.
– Отставить! – рявкнул главком, сражаясь с визжащим ураганом, в который превратились его гвардейцы. – ВОН!!!
Офицеры попятились, однако не убрались из «ложи» совсем; Шоу видел отражения их озадаченных морд, торчащих в дверном проеме.
Крошечный белый цветок погас, улетел со следа дымок. За расчерченной переборкой показался пленник. Одного роста с Шоу, но двуногий, бескрылый, гораздо шире в плечах и, разумеется, в талии. Свет из «ложи» упал на закрывающую лицо дыхательную маску и на защитные очки, которые вдруг напомнили Шоу фасеточные глаза его собственной расы.
Чужак прижал к переборке ладони. Когтей у него не было, на руках – голая мягкая кожа. Под напором этих беззащитных рук проплавленный монокристалл хрустнул и осыпался. Пленник шагнул в образовавшуюся дыру. Безоружный, в изодранной военной форме, с запекшейся кровью на лбу и в коротких седых волосах. Видать, когда его брали в плен, он без боя не сдался…
Вой сержанта-ниттината сделался громче и жутче.
Шоу подался назад, не опуская распахнутых крыльев. Не приведи священный нектар, офицерам охраны придет на ум шарахнуть чужака – если не лучом, так когтем, а то и просто тяжелым хвостом. И насмерть.
Сквозь дыру в переборке выбрался второй пленник, следом – третий. Окровавленные и растерзанные, как и первый, в таких же защитных очках, приятно напоминающих обитателей Кенна, однако без дыхательных масок. Лица у них были серые, и обоих шатало. В здешней атмосфере многим чужакам приходится несладко.
Шоу еще отступил, освобождая пленникам место и одновременно прикрывая их от лерра-лер-лийцев. Ниттинаты, подавленные воем сержанта, заботились о главкоме и особой опасности не представляли.
В темноте ангара блеснули крылья воина-кеннца – обернутые вокруг длинного тела, превращенные в своеобразную броню. Против излучателей такая «броня» – ничто, однако вид придает внушительный. В фасеточных глазах плясали озорные огоньки, когда кеннец шагнул из дыры, а за ним – второй, с тем самым боевым излучателем, которым только что резали переборку; он прижимал к себе излучатель стволом вниз.
Торжественно окутанные крыльями, с гордо поставленными стоймя усами-антеннами, честно выполнившие свой долг. Молодцы ребята! Любой лерра-лер-лиец решит: кеннцы обезоружили зарвавшихся пленников, которые вместо представления «уничтоженной» планеты закатили собственный спектакль. А что военный атташе тайно принял участие в судьбе чужаков и отправил им в помощь собственную охрану – вряд ли о том надутые индюки догадаются. И снятый часовой, когда придет в себя, не вспомнит, как чужакам удалось пронести на сцену излучатель и кто их при этом сопровождал.