Страница 14 из 40
Был ноябрь, и мне даже в голову не пришла мысль о том, что, вообще-то, скоро зима и миру не до цветов. Все разумное и верное терялось в обещании и ожидании новой встречи с Дочерью Гор. Еще не дойдя до прииска я решил, что принесу ландыш. Раньше, чем открыл дверь мастерской, уже точно знал, как именно сделаю цветок.
— Ты где ходил, недоучек, — Матей привычно ворчал за опоздание.
— С девкой он был! — завистливо бросил Штеф. Я поморщился. Мы хоть и выросли вместе, но дружбы особой никогда не было. А чем старше становились, тем больше Штефан бесился от того, что, мне, как ему казалось, доставалось все слишком легко и просто. Я в долгу не оставался и прочил ему ходить бобылем вечно.
— А ты что днем тут забыл? — старая, штопанная-перештопанная тужурка аккуратно легла на полку. Сапоги я поставил у печи.
— Приказчик послал, для княжьего платья надо капельки из лунного камня, пять раз по сто. Да побыстрее!
Мастер Матей заворчал было на внука, мол, не наше дело бусики точить, их кто угодно сделает. Но дело было в том, и мы трое это знали, что дедуля в последнее время все быстрее и быстрее уставал, глаза у него начинали болеть. Штефан расправил сутулые плечи:
— Приказчик, сказал, вы должны делать!
— Мы сделаем, — ответил я, — пойдем выйдем, Штефан.
— Алеш, останься!
Я сжал кулаки, но послушался Матея. Штеф же быстро слинял. Ничего пропесочу его чуть позже. Ишь, возгордился! На деде за строгость решил отыграться!
В свете старой лампы я шлифовал бусины, а Матей разбирал камень, который нам привезли.
— Хочешь что-то свое сделать? — старик смотрел на то, как я порой чересчур щедро определял кусочки камня в отход. — Не беспокойся, скажем, что мои старые руки немного грубо все раскроили. Делай, мальчик. Не бойся. Но помни: лишь смелости для счастья мало…
— Как-то много вы камня потратили, — хмуро произнес Штеф, когда забирал капельки.
— Так я ж кроил с запасом, внучек. Да и не тебе судить, ежели приказчику не понравится — пусть придет, объясним.
Внучек поджал губы. Приказчик, хоть и жадный мужик был, за годы привык, что Матей все делает на совесть, и в мастере не сомневался. Едва Штеф вышел, как мастер повернулся ко мне.
— Ну, показывай…
Выточить цветы было просто, сложно было собрать их на стебель. Дольше всего искал достойный срез на лист. В отличие от маленьких цветочков, тут отходы не подходили. Наконец я нашел подходящий по цвету осколок змеевика. Не малахит и не нефрит, конечно. До полуночи шлифовал, чтобы было похоже на живой лист.
Мастер довольно поцокал языком.
— Приказчику да князю пока не показывай. А то век воли не увидишь.
— Не стану. Никто, кроме вас не увидит.
В гору я пошел пару дней спустя, поздно вечером, когда уже все ушли. Под ногами хрустел недавно выпавший снег, на плечах был потертый, но куда более приличный кафтан Мастера. Под ним я бережно нес ландыш. Хорошо, что снег и луна освещали дорогу, и если идти медленно и осторожно, то можно обойтись без фонаря. Вот и останец выше прииска. Я достал ландыш. В ночном свете молочный лунный камень казался почти настоящим цветком. Хотя… проклятье, один цветочек, отломился должно быть, по дороге. Но по снегу и ночью я его не найду.
— Амалия… Амалия!
За спиной раздался знакомый смешок. Тонкие пальцы закрыли мои глаза, около уха раздался шепот, который просил угадать… еще раз позвать ее по имени.
— Амалия… — повторил я в третий раз и повернулся.
Холодный ветер трепал ее черные волосы, ландыш в ее руках звенел колокольчиками музыку ветра.
— Спасибо…
Я взял цветок из рук девушки и поставил его в снег.
— Весной здесь будет целая поляна таких, — засмеялась она. Но мне было не до весны. Я обнял ее, прижал к себе.
— Что, проверяешь, живая ли я? — Дочь Гор обожгла дыханием мне шею. — Не сказка, не призрак, не стихия… почти человек. Поцелуй меня, мастер Алеш Олдрич. Хочу чувствовать твое дыхание.
Меня не надо было просить еще раз. Губы девушки были мягкими и нежными, мы отдавали друг другу дыхание, воздух, чувства… и получали взамен еще больше. Словно наши души говорили друг с другом, зажигаясь огнем от тепла друг друга.
— Знаешь как это называется? — произнесла она, отстранившись на мгновение, — это судьба, Алеш…
Мы говорили в свете луны, и от нашего дыхания шел пар. Амалия прижалась ко мне спиной, так, что я мог частично согреть ее кафтаном. Мечты, прошлое, будущее… Слова заставили нас забыть о холоде и о времени, а главное, забыть о воткнутом в снег белом ландыше, и том, что кто-то мог его потом найти.
— Уже утро, Алеш…Тебе надо идти, — произнесла Амалия, — возвращайся ко мне снова.
— Уже утро, князь. Вам надо ехать в столицу, — произнес Войт в реальности.
— Я вернусь, — обещание прозвучало куда менее живо, чем перезвон каменных цветов и взгляд каменной девушки. Но я говорил это не им, я говорил это себе. Вернусь и разберусь, что происходит.
Всю дорогу наверх мой кравчий ворчал о том, что негоже так пропадать, и посреди ночи ходить в эти ваши колдовские мастерские… Его бормотание возвращало меня в нынешнее время, и я решился. Толкнул дверь в спальню княжны.
Девушка в постели мирно сопела. В каштановых волосах плясали солнечные зайчики, полуоткрытые губы имели совсем другой контур, да и лицо… Это как надо было перестать смотреть на свою, пусть и ритуальную, невесту, что не заметить разницы.
— Княжна Иона еще спит, князь.
— Иона, да? — Симона зажала рот рукой. Очевидно, проговорилась.
Сколько раз уже девушка повторила мне, что она — не Амалия? Упорства ей не занимать.
— Спи, Иона. Мы познакомимся позже.
10. Когда смелости мало (1)
Иона
В сознании рефреном звучал голос князя, дополняя приятное послевкусие сна.
— Симона, князь был?
Девочка опустила глаза и замотала головой.
— Скажешь правду, пойдем опять в оранжерею.
Наблюдать, как желание побаловать себя и подчинение старшим бунтуют, отражаясь на лице горничной, было забавно. Оно пыталась одновременно и улыбнуться, думая о прогулке, и хмуриться, думая о том, что нарушит указ. Дилемму решила вошедшая Даяна.
— Князь велел не говорить что был тут, но не велел молчать о том, что приказал скрывать свой визит. Мы ничего не нарушили, Сим. Вы возьмете нас снова в оранжерею, княжна Иона?
Я рассмеялась.
Купальня, поздний завтрак. Надо обдумать все, что произошло, и что я знаю. Подумать только, прошло всего три дня! В голове не укладывается!
Ночью я определенно пойду к Матею, значит, днем после обеда надо подремать пару часов. Еще выгулять девочек, и узнать что еще есть в замке. Наверняка библиотека тоже должна быть.
Сестры порхали по оранжерее как бабочки, то к одним цветам, то к другим. В незамеченном мной вчера застекленном балконе обнаружилась пара плетеных кресел и жаровня. Тут, должно быть, здорово сидеть и смотреть на дикую красоту гор. Опять начал сыпать снег. На остеклении снежинки не задерживались совершенно, оставляя возможность наблюдать ползущие по небу серые облака.
Девочки спорили, откуда был привезена нежно-лиловая роза: из Тэмании или из Катайи.
— Симона, — прервала я их, — а какие планы у княжны должны быть дальше?
— Ближайшие пару дней никаких, княжна Иона. После должна приехать Теодора Тейтана, но она скорее вместе с князем вернется. Там снежные дороги накатают, вы с князем поедете по горным поселкам. Орген, Шанара, Стефрен…
— Орген — это где раньше Мартичи жили?
Девочки переглянулись и пожали плечами.
— Наверное. Не помню такую фамилию среди влиятельных семей. А ты, Сим?
— Это наверное что-то местное. Вы где услышали, княжна? Кто-то из слуг сказал?
Я махнула рукой, мол, неважно.
После обеда я подремала, попросила Симону найти мне максимально удобное платье, а лучше брюки и рубашку, на что у девочек чуть истерика не началась. Но зато я сама зала и устроила ревизию гардероба Амалии. Ну, вернее моего гардероба на ближайшее время.