Страница 13 из 40
— Мастер Матей… Вы про князя Мартича не дорассказали.
Он тут же посмотрел прямо на меня, и стало немного жутко от цепкого и ясного взгляда.
— А ты умная девочка. Хорошо в вашем мире учат старших слушать.
Я не стала разрушать его иллюзии по поводу воспитания в нашем мире и вежливо кивнула. Камень в моих руках мастера устроил, он покрутил его, повертел, посмотрел на сцет, цокнул языком, убрал. Кивнул, мол, работай дальше. Хорошо, мою улыбку под платком не было видно.
— Ну так вот, Иона, душенька. Жили мы паршиво. Я уже не молод был, жена умерла, дочка тоже — от чахотки обе. Остался только внук бестолковый. А тут князь Мартич да приказчик его: возьми, Матей, кого на выучку, возьми! Кого ни пришлют, так то косорукий, то смотрит не на камень, а на себя. Кто вообще работать не хочет. Не оставлял я юнцов в подмастерьях, гнал в шею. А тут уж Мартич осерчал, притащил мне сироту с кухни. Худющий был! Щепка! Говорит, бери Матей, этого. А то его пришибу, да и тебя заодно. Ну я Алеша-то и оставил… А толку его учить было? Плюнь — улетит. Откормил сначала, а потом смотрю — он не дурак совсем. Как чует, где цвет и красота камня. Как сохранить и да приукрасить. Понимаешь, девонька? Есть ведь люди такие… Кому немного учиться надо, кого только подтолкнуть да откормить, и пойдет дело…
Старик забрал у меня лунный камень в форме капли и с сожалением вздохнул. Наверное, его задевал талант ученика, хотя говорить он этого не собирался.
— Ну вот любил он… понимаешь, притащит ягодку или траву. И давай такую же из камня делать. И один в один выходило. Смородина — хоть ешь! Блестит, листики живые, все взаправду. А потом-то я увидел… он одну ягодку держит долго-долго в руках, и она каменная становится. Он вертит-вертит, и другие уже по образцу делает. Ландыш, помню, сделал. Тогда его приказчик уже заметил, оброк тоже повесил, но Алеш молодой был, справлялся, еще и за меня успевал делать. Только вот в гору стал ходить частенько. Говорит, как зовет его кто. И успевать перестал, и я пару раз за него делал… А я-то как он не мог…Потом Штефан мой рассказывает: мол, нашел Алеш девицу. Красивая, чернявая, глаза зеленые, платье богатое, малахитом шитое.
Я-то не сразу понял кто это, подумал, ну, мало ли, вдруг к князю кто приехал. Штефан только бегал, вот, Алеш туда пошел. Да в гору опять. Да с девкой… Как следил будто, хотя в ученичестве у портного уже был.
Были у нас легенды, понимаешь… что если встретить в забое девушку в зеленом, то заиграет-загуляет тебя Дочь Горы, украдет сердце твое, и пропадешь, останешься в каменных стенах навеки. Но кто ж знал, что не сказка это!
И вот приводит он ее в мастерскую и говорит: «Ты, Мастер, мне как отец. Благословишь нас с Амалией?»
Стоит она в своем платье, красотка каких мало, а камни в мастерской как поют, как рады ее видеть. Я тогда и понял… Говорю, ладно я, ты Алеш, у Матери ее благословение спрашивай сначала. Да у князя тоже, не свободный ты человек, невольный.
Смотрю, посмурнела она сильнее моего парня. Он-то на словах про князя, а она-то знала, знала, что Мать Гор людей не жалует. Да и не зря, не держу обид тут…
Я попыталась представить счастливого Алеша и уронила лунный камень. Матей поднял его, повертел в пальцах, покосился на меня.
— Дай запястье, девонька. — Он потрогал турмалин, поцокал языком. — Иди-ка ты к себе, да только хоть на полчасика в ванну перед сном. Завтра придешь. Амалия далеко, да недостаточно. Все равно сила уходит. Завтра вечером придешь, расскажу.
— Да вы прям Шахерезада, Мастер.
— Это кто, внучка? — старик забрал у меня халат и принялся ковыряться на стеллажах.
— Есть в моем мире сказка про даму, которая сразу истории не рассказывала.
Матей непонятно фыркнул. А, это вроде смеха. Понятно.
— Умная была. Прям как ты. Держи, — он протянул мне подвеску с капелькой лунного камня на тончайшей, почти невидимой цепочке, — у князя турмалин есть, а так я узнаю раньше, если вдруг силу терять будешь. Иди, отдыхай, утро уже. Порадовала старика…
Уже в своей спальне я поняла, что безумно хочу спать. Какие купальни, вы о чем? Только мягкая кровать, только одеялко и тишина.
Сквозь окна тихонько уходила тьма, уступая место утреннему сумраку. Мне снился молодой князь в рабочей одежде стоявший рядом с Амалией. Красивые, счастливые...Даже во сне мне было немного завидно.
В полудреме, не нарушая моих видений, раздался знакомый голос горничной.
— Княжна Иона спит еще, князь…
— Иона, значит? Так ты ее зовут, Симона?
Девочка замялась, но ответила:
— Княжна велела звать ее так. Но она спит еще…
— Хорошо. Передай ей, что я срочно уехал в столицу на неделю. Говорить, что я заходил не надо.
И тем не менее я услышала шаги по ковру, дыхание рядом и немного смущенный голос князя:
— Спи… Иона.
Я проснулась от солнечного света, но в спальне было пусто.
9. Сказки тысячи камней (2)
Алеш
Матей часто ругал меня за попытки переиначить, сделать по-своему. Потом, правда, понимал, что я вижу камень лучше, и молчаливо соглашался. Сам-то он тратил уйму времени на то, чтобы порой сделать изделие, а потом забраковать и сделать новое.
Если было время и камень, Матей мог переделывать сколько угодно раз. Бесконечное число раз…
Я коснулся зеркала рукой.
— Мы слишком быстро сдались, да? Амалия…
Любимая молчала. Колокольчиками вокруг звенели ландыши из лунного камня, невидимый ветер шевелил листья мяты. Все вокруг казалось чуть более живым, чем обычно.
Стекло было чистым, лишь по краям остались следы пыли. Кто-то спускался сюда недавно. Матей? Штефан? Я обернулся — но своими шагами и плащом затер возможность понять, кто здесь был.
Настолько меня вывели из себя слова старого учителя, что я даже не смотрел по сторонам, не задумывался о том куда иду и зачем, и как оказался здесь, в своей старой мастерской.
Амалия… я встретил её здесь. Тогда это была штольня, в которой я чуть не погиб под завалом. Путь назад был отрезан, голова кружилась от нехватки кислорода, фонарь готов был потухнуть.И думал, что привиделось... девушка, ни дать ни взять княжна из легенд. Сердце защемило от ее красоты и хрупкости, столь неуместной в грубых горных недрах.
— Ты заблудилась? — я спросил то, что пришло в голову первым. Она улыбнулась, и ее смех звонкими колокольчиками разлетелся по коридорам.
— Я-то нет! Но хочешь, тебя выведу?
— А ты дорогу знаешь?
Она снова засмеялась. В ее зеленых глазах хотелось потеряться, в ее голосе хотелось греться, как у камина зимой. Она увела меня за собой, и будто мы шли сквозь гору, и махом вышли наружу через неизвестный мне ранее проход. Мы стояли на склоне, около высокого останца, с серого неба падал снег, далеко внизу виднелся основной вход в прииск.
Я не мог оторвать взгляд от своей спасительницы. Как она поправила выбившуюся из косы черную прядь, как легко и невесомо улыбалась, и как румянец вспыхнул на ее щеках. И только затейливо расшитое каменьями платье девушки напомнило мне о том, что я простой работяга в рубахе и тужурке. Стало неловко.
— Как тебя зовут, мастеровой?
— Алеш… Олдрич, — я назвал фамилию мастера, своей у меня не было, не заслужил еще. — А ты?
— Амалия… Дочь Гор. Ты найдешь меня снова, Алеш Олдрич? Обещаешь?
Она развернулась, чтобы уйти, но я ухватил ее за руку.
— Постой! — понятия не имел, что сказать, лишь не хотел чтоб она уходила так просто. — Почему ты вывела меня?
Ведь и вправду — сколько горняков теряется, сколько гибнет под завалами.
— Я наблюдала за тобой, — легко произнесла девушка и перекинула косу на другое плечо. — Нравится смотреть, как ты работаешь, как говоришь с камнем, как видишь красоту гор… Ты стоишь за других рабочих, хотя намного талантливей их всех. Тебя бы могло и не быть тут вовсе, если б не твое желание помочь им с оброком. Но … мне пора. Принесешь мне в следующий раз ландыш, ладно?