Страница 36 из 42
— Почему, объяснишь?
Вижу, как от шеи и вверх кожу заливает румянец. Наконец, Чудила говорит:
— Ты очень сексуальный. Я вот такого же не сразу нашла на стоках. И вообще, тебя здесь не узнать.
Некоторое время мы оба молчим. Скажи она мне так сразу, я, может, и не противился бы её эксперименту с обложкой.
— Ты ведь об этом тоже знал, да?
А вот к этому я оказался не готов. Но врать сейчас не вариант.
— С самого первого дня.
Её глаза впиваются в моё лицо. Брови взлетают с осознанием цепочки событий, и Наташка начинает реветь...
47. Чудеса
Он знал! Это что же, значит, он притворялся в ресторане, пока кормил меня улитками?! «Я хочу называть тебя своей девушкой... » — когда он это говорил, он уже знал?!
Ну нет, это не логично. Я помню, я опубликовала книгу уже после!
Рафис сжимает мои ладони, а я чувствую себя тряпичной куклой. «С самого начала»... Он что же, игрался со мной?
А сейчас?
Только бы это было не так, я не переживу! Чувствую, как по щекам скользят слёзы.
— Я с первого дня узнал про обложку, но не сразу догадался, что это была ты.
— Я всё ещё не понимаю...
— Анжела Михеева зарабатывает иллюстрациями как Анж Микель, — Раф пожимает плечами.
Осмысливаю. А я-то думала, что мой иллюстратор — мужчина! Прощай, Микеланджело!
— То есть... когда я ей отправила заказ на обложку, она сразу сообщила тебе?
— Да, её особенно впечатлило собственное фото в твоём письме. И было очевидно, что автор со мной знакома, ты же просила сделать меня менее узнаваемым и увеличить... Кхм... Ладно, остальное неважно.
Вспоминаю и, зажмурившись, пищу:
— У тебя нормальные плечи.
Раф лишь хмыкает и продолжает:
— Ну а дальше я просто почитал твои тексты, Анжела прислала ссылку. И вот тогда картинка сложилась.
Мама дорогая, он знал, что я провоцировала и писала одновременно! Сцена, где Рафаэль получил по роже...
«Мог бы и сразу сказать», — крышует сами знаете кто.
Сцена на сиреневых простынях...
«Ха! Узнай, ему понравилось?» — Ноэмия гнёт своё.
— Почему ты ничего не сказал? — спрашиваю почти шёпотом.
— Ты как это видишь? «Наталья, мне тут дали наводку, и я наткнулся на твои книги. Убери меня с обложки, а? И да, имя героя тоже поменяй!» Я вообще считал, что у тебя крыша поехала вот так описывать всё, что с нами происходило, на манер твоих героев. И думал, что это твой обычный способ писать — каждый раз флиртуя с новым мужиком-прототипом! У меня мозги от такого кипели!
Что он там про мою Крышу? Может, и про неё ему рассказать до кучи? Но тогда он меня точно за шизнутую примет. Всё же внутренний голос в викторианских юбках — это так себе «кукуха». Выскакивает в самые-самые моменты: «Я тут! Я тут!»
«Подумаешь! Он стал нашим музом, мы с натуры ваяли! Попасть на обложку — это круто!»
Смотрю на Рафиса — он аж челюсти сжал, но рук моих не выпускает. Если сейчас, спустя столько времени, у него такая реакция, боюсь представить, что было, когда он только узнал о моих махинациях. А ещё, кажется, он ревнует!
«Да-да-да!» — Крыша важно кивает, и вторая, наглая, с ней согласна: «А ещё от него вкусно пахнет — мур-мур-мур!»
Всё же нужно сделать то, зачем я пришла.
— Прости меня, Раф. Я надеялась, что ты никогда не узнаешь, и совершенно не ожидала, что у нас вот так всё повернётся. Раньше я без прототипов обходилась, а в этот раз... А потом...
Он перебивает меня:
— Я давно уже не держу на тебя зла ни за книгу, ни за обложку. Потому что и сам виноват: думал о тебе худшее, бесился от того, что Анжела надо мной смеялась... Но это хоть и объясняет, но совсем не оправдывает то, что я сделал. — Раф сгребает меня в объятья, и я вдыхаю его тепло. — Ты не представляешь, как мне жаль, что я ранил тебя... намеренно. А когда понял, что натворил... Так долго сходил с ума по тебе, не имея возможности быть рядом.
На его футболке Рафиса останутся мокрые пятна от моих слёз. Ну и пусть. Чувствую одновременно и облегчение от того, что камень с души, «нарыв вскрыт»... И растерянность. Сама кашу заварила, вот и расхлебываем теперь. Что там меня ещё беспокоит?
— А Анжела... Она тоже, она была в курсе тогда, в магазине?
— Нет, Чудо. А когда узнала, открыла мне глаза на то, что я повёл себя, как идиот. Я же почти потерял тебя!
Он гладит мои волосы, а я обнимаю его за талию. Как же хорошо, теперь никакой лжи между нами.
Беспощадная Ноэмия язвительно тянет: «Ой ли, так и никакой лжи? А как же Людмила Витальевна? Хотя ты права, такое секретное оружие нам ещё пригодится. Не дай ему тебе признаться и в этом, не сейчас!»
«Наташка! Хватит, не чуди!» — а это уже моя Крыша, уперев руки в бока своей косухи, пытается внушить мне правильные мысли.
Но куда там! На сегодня я исчерпала запасы собственной смелости. И уж точно не готова к тому, чтобы Рафис узнал, что ту последнюю сцену поцелуя я ему писала, зная, кто настоящий адресат.
— Чудо моё, есть ещё кое-что...
Нет, нет, нет!
Ноэмия приподнимает бровки и, послав мне воздушный поцелуй, утягивает Крышу за собой в лабиринт подсознания.
Рукам горячо. Мои пальцы наконец-то дорвались, и, скользнув под футболку Рафиса, передают в мой мозг импульсы жара, плавящего меня от макушки до колен. Чудеса! Какие необычные ощущения, я вся вибрирую, словно какая-то древняя сила просыпается во мне. Дышу часто. Корица, лимон... и слегка терпкий запах Рафиса, его кожи, его туалетной воды... Я должна попробовать — эта мысль срывает остатки сдержанности, мои губы раскрываются у шеи Рафиса, а острым кончиком языка скольжу по его адамовому яблоку. Мой! Мой мужчина.
Шумный судорожный вздох Рафиса подсказывает мне, что я добилась своего — разговорам сегодня уже не быть. А когда чувствую, как его ладони проскальзывают под рубашку уже на моей пояснице, словно в тумане слышу свой собственный стон...
48. Рафис: Мантра
«Держи себя в штанах!»
Я твердил себе эту мысль, как какую-то мантру, уже часа два.
С момента, когда пальцы Чудилы, подрагивая, задрали мне футболку, а язык заскользил по моей шее. И потом, когда притянул к себе и услышал её стон. Когда уговаривал её сбавить градус, стараясь не смотреть слишком пристально на движения розовых губ. И даже сейчас, когда вижу, как она, обиженно задрав подбородок, выскакивает из машины и несётся к своему подъезду.
Я точно дебил. И необычайно горд этим. Моя мантра про штаны сработала, и я таки успел включить тормоза.
Мне завтра, вообще-то, с её родителями Новый Год встречать, а она писала Людмиле Витальевне, что ей важно их мнение обо мне. Поддайся я крышесносному желанию обладать моей девчонкой, всё бы мог запороть, ведь очевидное будет не скрыть. Потому как, когда я, наконец, доберусь до моей Наташки, она пару дней ходить будет, как блаженная... А ещё лучше — никуда ходить не будет, запрёмся в квартире или уедем куда на несколько дней.
Ради этого стоит потерпеть и пожать сначала руку её отцу. И кольцо купить надо. Помассивнее, чтобы ни у кого никаких сомнений не оставалось: Чудо не свободна. Она моя!
Ловлю себя на том, что широко улыбаюсь, вспоминая произошедшее в квартире.
— Рафис, ну пожалуйста!
— Чудо, ты будешь потом об этом жалеть. Маленькая моя, давай притормозим.
— Потом — это потом, а я вот сейчас... хочу...
Она прижалась ко мне, и сознание обожгло ощущением её тела, такого близкого, податливого, такого вкусного... Её неповторимый яблочный аромат сегодня приправлен корицей, и это включает во мне какие-то новые рецепторы, практически вырубая мозг. Так нельзя, не сейчас: держи себя в штанах, Раф!
— Ты любишь меня, солнце. Скажи мне.
Это не вопрос, я просто хотел услышать, как она с это скажет. И так первое признание «Людмиле Витальевне» досталось! Я был зол — сам себя обворовал. Поцеловал Наташу в шею и слегка прикусил кожу. Её подбросило ко мне, ещё ближе. Признание услышал на выдохе: