Страница 90 из 167
Мисс Сильвертон нахмурилась. Кинорежиссер, поглядев на ее лицо, определил бы, что оно выражает разочарование.
– Ничего у меня не ладится в этом чертовом мире, – сказала она. – Когда я увидела, что из-под кровати торчит ваша нога, я подумала, что наконец-то подвернулась настоящая сенсация. Я просто с закрытыми глазами видела, как это будет выглядеть в газетах. На первой странице с фотографиями: «Бесстрашная Актриса Ловит Грабителя». Черт бы все побрал!
– Ужасно сожалею и все такое прочее, знаете ли.
– Мне прямо-таки необходимо что-нибудь этакое. У меня есть пресс-агент, и, не стану отрицать, ест он вволю, спит сладко, и у него хватает ума ровно настолько, чтобы получать деньги по ежемесячным чекам, не забывая, зачем, собственно, он пришел в банк. Но сверх этого, можете мне поверить, мира он не перевернет. Девушке с высокими устремлениями от него толку не больше, чем от прострела в пояснице. Уже три недели, как он не устроил для меня ни единой газетной строчки, а до этого не сумел придумать ничего умнее, чем сообщить, что за завтраком я всем фруктам предпочитаю яблоко. Что скажете?
– Препаршиво! – сказал Арчи.
– Я было подумала, что, против обыкновения, мой ангел-хранитель вернулся из отпуска и позаботился обо мне. «Звезда Сцены и Полуночный Вор», – тоскливо прошептала мисс Сильвертон. – «Роза Рампы Разит Разбойника».
– Немножко множко, – согласился Арчи сочувственно. – Ну, вам, наверное, хочется лечь спать и вся такая прочая чушь, так что я, пожалуй, поскакал, а? Приветик!
В завораживающих глазах мисс Сильвертон появился внезапный блеск.
– Погодите! Я вот подумала! – Тоскливой грусти как не бывало. Она вся сияла энергией. – Сядьте!
– Сесть?
– Конечно. Сядьте и согрейте кресло. Я кое-что придумала.
Арчи сел, как ему было указано. Из корзины под его локтем на него сосредоточенно взирал бульдог.
– Они вас знают в отеле?
– Знают меня? Ну, я прожил тут около недели…
– Я про то, знают ли они, кто вы? Знают ли, что вы добропорядочный человек и гражданин?
– Ну, если вопрос поставить так, полагаю, что не знают. Однако…
– Прекрасно! – одобрительно сказала мисс Сильвертон. – Тогда все в порядке. И можно продолжать.
– Продолжать?
– Да конечно же! Мне ведь надо только, чтобы это попало в газеты. А потом пусть выяснится, что произошла ошибка и вы вовсе не грабитель, охотящийся за моими драгоценностями. Мне все равно. И так и эдак – отличная сенсация. Не понимаю, как мне сразу в голову не пришло. Я тут страдаю, что вы не настоящий грабитель, а разницы никакой ведь нет. Мне просто надо выбежать в коридор, и закричать, и поднять весь отель на ноги, и они прибегут и сцапают вас, и я сообщу в газеты, и все будет чудесно.
Арчи взвился из кресла:
– Послушайте! А?!
– Что вас укусило? – заботливо осведомилась мисс Сильвертон. – Разве, по-вашему, это не планчик что надо?
– Что надо! Моя милая старушенция! Он жуть и ничего больше!
– Не вижу, чем он плох! – обиженно огрызнулась мисс Сильвертон. – Как только я дозвонюсь кому-нибудь в Нью-Йорке и сообщу о случившемся в газеты, вы сможете все объяснить, и вас отпустят. Вы же не откажетесь, как личное одолжение мне, провести денек-другой в тюремной камере? Да скорее всего у них тут и тюрьмы-то нет, и вас просто запрут в каком-нибудь номере. Десятилетний ребенок мог бы проделать это одной левой, – сказала мисс Сильвертон. – Шестилетний ребенок, – уточнила она.
– Но, черт дери… я имею в виду… то есть я хочу сказать… Я состою в браке!
– Да? – сказала мисс Сильвертон с вежливым, хотя и худосочным интересом. – Я сама состояла в браке. И не утверждаю, учтите, что это так уж плохо для тех, кому браки нравятся. Но достаточно попробовать – и хватит надолго. Мой первый муж, – продолжала она задумчиво, – постоянно путешествовал. Я дала ему две недели испытательного срока, а потом сказала, чтобы он отправлялся путешествовать. Ну, а мой второй муж, он ни с какой стороны не был джентльменом. Помню случай…
– Вы не уловили сути. Милой старой сути! Не улавливаете, и все. Если эта чертова история получит огласку, моя жена жутко расстроится.
Мисс Сильвертон смерила его взглядом страдальческого недоумения:
– Вы хотите сказать, что позволите такому пустячку помешать мне попасть на первую страницу всех газет – и с ФОТОГРАФИЯМИ?! Где ваша рыцарственность?
– Моя чертова рыцарственность тут ни при чем!
– К тому же ну и что, если она слегка обидится? Все быстро пройдет. Вы все уладите. Купите ей коробку шоколада. Не то чтобы сама я одобряла шоколад. Я всегда говорю: вкусно-то вкусно, но посмотрите, что он делает с бедрами! Даю вам честное слово, перестав есть шоколад, я потеряла одиннадцать унций за первую же неделю. Мой второй муж… нет, вру, это был третий – мой третий муж сказал… Э-эй! Это еще что? Куда вы?
– Вон отсюда, – сказал Арчи твердо. – Только вон.
В глазах мисс Сильвертон вспыхнул опасный огонь.
– Ну, хватит, – сказала она, поднимая пистолет. – Стойте, где стоите, не то я выстрелю!
– Ладненько.
– Я не шучу!
– Моя милая старая девочка, – сказал Арчи, – во время недавних неприятностей во Франции всякие субчики пуляли такими штуками в меня с утра до вечера и каждый день почти пять лет, а я вот здесь, а? Я хочу сказать, если я должен выбирать между тем, чтобы остаться здесь и быть сцапанным в вашем номере местными блюстителями порядка, и чтобы эта чертова история угодила в газеты, и чтобы это дошло до моей жены, так я скажу, если я должен выбирать…
– Пососите леденец и начните сначала! – посоветовала мисс Сильвертон.
– Ну, так я имею в виду, что скорее рискну получить пулю в лоб. А потому стреляйте, и удачи вам!
Мисс Сильвертон опустила пистолет, рухнула в кресло и облилась слезами.
– По-моему, вы самый черствый человек, которого я когда-либо знала! – прорыдала она. – Вы же прекрасно знаете, что от грохота мне станет дурно.
– В таком случае, – сказал Арчи с облегчением, – приветик, наше вам с кисточкой, покедова и всего-всего. Я пошел!
– Пошел! – энергично вскричала мисс Сильвертон, с поразительной быстротой оправляясь от своего полуобморока. – Он пошел, как бы не так! По-вашему, только потому, что я не чемпионка по стрельбе, так я беспомощна! Погодите! Перси!
– Меня зовут не Перси.
– Я этого и не говорю. Перси! Перси, скорей к мамочке!
Из-за кресла донеслось поскрипывание. Тяжелое тело плюхнулось на ковер. И на открытое пространство комнаты, ковыляя так, будто его суставы одеревенели от сна, громко сопя вздернутым носом, вышел великолепный бульдог. На открытом пространстве он выглядел даже внушительнее, чем в своей корзине.
– Стереги его, Перси! Умница, песик, стереги его! О Боже! Что с ним?
И с этими словами чувствительная женщина, испустив вопль, бросилась на пол вместе с бульдогом.
Перси, бесспорно, выглядел хуже некуда. Он словно еле-еле волочил ноги. Его спина странно изогнулась, а когда хозяйка прикоснулась к нему, он жалобно заскулил.
– Перси! Что, что с ним? Его нос просто обжигает!
Теперь, когда обе части вражеских сил были отвлечены, наступил момент для Арчи без лишнего шума покинуть комнату. Но ни разу с того самого дня, когда он, одиннадцатилетний, три мили нес в своих объятиях большого мокрого грязного терьера с поврежденной лапой, а затем сгрузил его на лучший диван в гостиной своей матушки, Арчи никогда не отворачивался от страдающей собаки.
– Он правда выглядит скверно, а?
– Он умирает! Ах, он умирает! Это чумка? Он никогда не болел чумкой.
Арчи оглядел страдальца серьезным оком знатока и покачал головой.
– Нет-нет, – сказал он. – Собаки с чумкой издают сиплые звуки.
– Но он же издает сиплые звуки!
– Нет, он издает сопящие звуки. Между сипением и сопением разница очень большая. Это вовсе не одно и то же. Я хочу сказать, когда они сипят – они сипят, а когда они сопят – они сопят. И в результате можно определить, что с ними. Если хотите знать мое мнение, – он провел рукой по спине бульдога, и Перси снова заскулил, – я знаю, что с ним такое.