Страница 79 из 167
– Я тут ни при чем, мистер Моффам, – сказал он умоляюще.
– Само собой. Очень рад, что вы забежали!
Он встал в небрежной позе у окна и смотрел, как императрица эмоциональной драмы ведет розыски. Вскоре она их в недоумении прекратила. Мгновение постояла, словно намереваясь что-то сказать, потом гибкой пантерой покинула номер. Секундой позже в коридоре хлопнула дверь.
– И как они себя доводят до такого? – вопросил детектив. – Ну, всего вам, мистер Моффам. Простите, что побеспокоил.
Дверь за ним закрылась. Арчи немного выждал, потом открыл окно и потянул за пояс. Вскоре на краю подоконника возникла сумка.
– Господи Боже! – сказал Арчи.
В вихре недавних событий он не проверил, надежно ли защелкнулся замочек. И, вспрыгнув на подоконник, сумка застыла в широком зевке. А внутри она была абсолютно пуста.
Арчи высунулся из окна как мог дальше, не совершив при этом самоубийства. Далеко-далеко внизу уличное движение ничем не отличалось от обычного, а пешеходы двигались по тротуарам заведенным порядком. Ни толпы, ни возбуждения. А ведь совсем недавно длинная зеленая змея с тремя сотнями ребер, растягивающейся глоткой и процельными позвонками должна была посыпаться туда, как легкий дождь с небес, о котором упоминает Шекспир. И никакого интереса, ни у кого. Не впервые после своего приезда в Америку Арчи поразился бездушной отвлеченности ньюйоркцев, которые не позволяют себе удивляться чему бы то ни было.
Он закрыл окно и отошел от него в смятении духа. Он не имел удовольствия быть накоротке с Питером в течение продолжительного срока, но успел достаточно познакомиться с ним, чтобы оценить его прекрасные душевные качества. Где-то под тремястами ребрами Питера скрывалось сердце из чистого золота, и Арчи оплакивал свою потерю.
На этот вечер у Арчи были намечены обед и посещение театра, а потому в отель он вернулся довольно поздно. По вестибюлю беспокойно рыскал его тесть. Казалось, мистера Брустера что-то угнетало. Он направился к Арчи, угрюмо хмуря брови на квадратном лице.
– Кто такой этот Сиклиф? – спросил он без предисловий. – Я слышал, он ваш друг?
– Так, значит, вы с ним уже познакомились, а? – сказал Арчи. – Поболтали по душам, а? Потолковали о том о сем, ведь так?
– Мы ни слова не сказали друг другу.
– Неужели? Ну да, милый старина Окоселый принадлежит к тем сильным молчаливым ребятам, знаете ли. Не стоит принимать к сердцу, если он слегка нем. Окоселый много не говорит, но в клубах шепчутся, что он очень много думает. Весной тысяча девятьсот тринадцатого года прошел слух, что Окоселый совсем было собрался сказать что-то потрясающее, но из этого ничего не вышло.
Мистер Брустер боролся с обуревавшими его чувствами.
– Да кто он такой? Вы, видимо, с ним знакомы.
– Еще как! Близкий мой друг, наш Окоселый. У нас с ним за спиной Итон и Оксфорд, а еще суд по делам несостоятельных должников. Такое вот удивительное совпадение. Когда они проверили меня, я оказался несостоятельным. А когда они проверили Окоселого, несостоятельным оказался он! Поразительно, а?
Мистер Брустер, казалось, был не в настроении обсуждать совпадения, даже самые поразительные.
– Я мог бы догадаться, что он ваш друг! – сказал он с горечью. – Так вот, если вы хотите общаться с ним, вам придется делать это вне пределов моего отеля.
– А я думал, что он остановился тут.
– Да. До утра. Но завтра пусть подыщет другой отель, чтобы его крушить.
– Черт возьми! Неужели милый старина Окоселый тут что-нибудь крушил?
Мистер Брустер гневно фыркнул.
– Мне сообщили, что этот ваш бесценный друг вошел в мой гриль-бар в восемь часов. Вероятно, он находился в состоянии крайнего опьянения, хотя метрдотель сказал мне, что в первый момент ничего не заметил.
Арчи одобрительно кивнул:
– Милый старина Окоселый всегда этим отличался. Особый дар. Как бы он ни нализался, невооруженным глазом этого не обнаружить. Я много раз сам видел, как милый старичок наклюкивался до чертиков, а выглядел трезвым, как епископ. Да нет, куда трезвее! Так когда ребяткам в гриль-баре стало ясно, что старикан вот-вот пойдет на бровях?
– Метрдотель, – сказал мистер Брустер с ледяным гневом, – сообщил мне, что уловил намек на состояние этого субъекта, когда тот встал из-за столика и прошелся по залу, сдергивая скатерти и разбивая все, что на них стояло. Затем он начал бросать булочки в других посетителей, после чего ушел. Видимо, сразу отправился спать.
– Чертовски благоразумно с его стороны, а? Основательный, практичный типус, наш Окоселый. Но где, черт возьми, он раздобыл… э… нужные ингредиенты?
– В своем номере. Я навел справки. У него в номере шесть больших ящиков.
– Окоселый всегда отличался поразительной находчивостью! Ну, я чертовски сожалею, что так произошло, знаете ли.
– Если бы не вы, он бы здесь не остановился, – холодно заключил мистер Брустер. – Не знаю почему, но с тех пор, как вы появились в отеле, у меня начались сплошные неприятности.
– Чертовски сожалею! – повторил Арчи сочувственно.
– Гр-ры! – сказал мистер Брустер.
Арчи задумчиво направился к лифту. Предвзятость тестя больно его ранила. Что может быть паршивее, чем узнать, что ты – причина любых неполадок в отеле «Космополис».
Пока происходила эта беседа, лорд Сиклиф предавался освежающему сну в своем номере на четвертом этаже. Прошло два часа. Шум уличного движения внизу затих. Лишь изредка раздавались погромыхивания припозднившегося такси. В отеле тишина была нерушимой. Мистер Брустер отошел ко сну. Арчи задумчиво покуривал у себя в номере. Можно было бы сказать, что всюду царили мир и покой.
В половине второго лорд Сиклиф пробудился. Часы его сна регулярностью не отличались. Он сел на кровати и зажег лампу. Молодой человек с шевелюрой дыбом, красным лицом и жаркими карими глазами. Он зевнул и потянулся. У него слегка побаливала голова. Комната показалась ему душноватой. Он встал с кровати и открыл окно. Затем вернулся в постель, взял книгу и начал читать. Он чувствовал себя немножко встрепанным, а чтение обычно быстро его убаюкивало.
На тему о книгах для постельного чтения написано немало. По общему мнению, наилучшим снотворным служит неторопливое повествование с незатейливым сюжетом. Если это верно, то выбор милого старины Окоселого был крайне неразумным. Читал он «Приключения Шерлока Холмса», а точнее, рассказ под названием «Пестрая лента». Он не был большим книгочеем, но уж если читал, то предпочитал что-нибудь с перчиком. И Окоселый увлекся. Он уже читал этот рассказ, но очень давно, и все перипетии сюжета переживал заново. А сюжет, если помните, строится на деятельности изобретательного джентльмена, который держал у себя дома змею и имел обыкновение запускать ее в чужие спальни, чтобы затем получить по страховке. Окоселый испытывал приятную дрожь, так как змеи всегда вызывали у него особый ужас. Ребенком он увиливал от посещения серпентария в зоопарке; а позже, когда стал взрослым, покончил с детскими замашками и всерьез взялся за выполнение самовозложенной на себя миссии поглотить все спиртные напитки в Англии, отвращение к Ophidia сохранилось у него в прежней силе. К неприятию реальных змей добавилась более зрелая боязнь тех, которые существовали только в его воображении. Он ярко помнил свои эмоции, когда всего лишь три месяца назад увидел длинную зеленую змею, которой, по утверждению большинства современников, там не было.
Окоселый прочел: «Внезапно послышался еще один звук – тихий, умиротворяющий звук, словно из кипящего чайника вырывалась струйка пара».
Лорд Сиклиф вздрогнул и оторвал взгляд от страницы. Воображение принялось за свои игры. Он готов был поклясться, что как раз услышал именно такие звуки. Доносились они как будто со стороны окна. Он снова прислушался. Нет! Полная тишина. Он снова погрузился в рассказ и прочитал: «Нашим глазам открылось странное зрелище. У стола на деревянном стуле сидел доктор Гримсби Райлотт, облаченный в длинный халат. Подбородок его был вздернут, жуткий взгляд неподвижных глаз устремлен на угол потолка. Лоб его охватывала странная желтая лента в коричневых пятнах, словно бы туго затянутая вокруг головы.