Страница 120 из 167
– А как насчет того, старина, – сказал он почти надломленным голосом, – как насчет того, чтобы нам с вами просочиться вниз в бар и выпить по глоточку шербета?
Любовь со взломом[15]
Глава 1. Джимми заключает пари
За последние полчаса главная курительная «Клуба любителей прогулок» постепенно заполнялась и теперь была почти набита битком. Во многих отношениях «Любители» – наиприятнейший клуб в Нью-Йорке, пусть и не самый великолепный. Его идеал, как и клуба «Дикари», – уют без помпезности, и после одиннадцати часов вечера им владеют преимущественно сливки сценических подмостков. Все молоды, чисто выбриты и жаждут поговорить; разговоры же носят исключительно профессиональный характер.
В этот июльский вечер все собравшиеся в курительной пришли туда из театров. В большинстве явились прямо со сцены. Однако кое-кто побывал на премьере пьесы, самой последней из «бьющих “Раффлса” на все сто». В этом сезоне наблюдался подлинный бум спектаклей, герои которых со сцены чаровали зрителей куда сильнее, чем обворожили бы их при знакомстве в реальной жизни в сходных обстоятельствах. В пьесе, премьера которой только что состоялась, Артур Миффлин, примернейший молодой человек вне подмостков, пожинал теплейшие аплодисменты за ряд поступков, которые, соверши он их где угодно, кроме сцены, несомненно, воспрепятствовали бы ему остаться членом «Любителей», да и любого другого клуба. В элегантнейшем фраке и с обаятельной улыбкой на устах он взломал сейф, изъял ценные бумаги, а также ювелирные изделия и, без намека на румянец стыда, удалился через окно. На протяжении четырех действий он водил за нос сыщика и при помощи револьвера разделался с бандой преследователей. Публика, переполнившая зрительный зал, выражала горячее одобрение всем его деяниям.
– Полный успех, – сказал кто-то сквозь клубы дыма.
– Как все подделки под «Раффлса», – проворчал Уиллет, игравший суровых отцов в музыкальных комедиях. – Несколько лет назад они ни за что бы не рискнули поставить спектакль с героем-преступником. А теперь, сдается мне, зрители ничего другого видеть не желают. Не то чтобы они вообще знали, чего хотят, – заключил он скорбно.
«Красавица Булони», в которой Уиллет исполнял роль Сайруса К. Хиггса, чикагского миллионера, медленно угасала на диете из контрамарок, и, возможно, он был несколько предубежден.
Рейкс (амплуа – характерные роли) сменил тему. Стоит Уиллету приступить к перечислению бедствий, обрушившихся на злополучную «Красавицу», про общий разговор можно будет забыть. Уиллет, обличающий глупость зрителей, обычно произносил свой бесконечный монолог без пауз.
– На спектакле я заметил в зале Джимми Питта, – сказал Рейкс, вызвав общий интерес.
– Джимми Питта? А когда он вернулся? Я думал, он в Англии?
– Полагаю, приплыл на «Мавритании». Вошла в порт сегодня утром.
– Джимми Питт? – вмешался Саттон из театра «Маджестик». – Как долго он отсутствовал? Последний раз я видел его на премьере «Аутсайдера» в Асторе. Месяца два назад.
– Путешествовал по Европе, если не ошибаюсь, – сказал Рейкс. – Счастливец, что может позволять себе такое. Я бы очень не прочь, но увы!
Саттон стряхнул пепел с сигары.
– Завидую Джимми, – сказал он. – Не знаю никого, с кем я был бы так рад поменяться местами. Денег у него куда больше, чем положено иметь любому человеку, кроме профессионального плутократа. Силен как бык. И думается, ничего хуже свинки ему в жизни испытать не довелось. Родственников у него нет. И вдобавок не женат.
Последнюю фразу Саттон, который был женат три раза, произнес с особым чувством.
– Отличный типус Джимми, – согласился Рейкс, – даже учитывая, что он англичанин.
– Огромное спасибо, – сказал Миффлин.
– За что бы? Ах да! Прошу прощения, Артур! Вечно забываю, что ты тоже из них.
– Завтра же вытатуирую у себя на лбу британский флаг.
– Он улучшит твой облик, – одобрил Рейкс. – Так вот, о Джимми. Отличный типус, как, учитывая, что он англичанин, и следовало ожидать. Лучше, Артур?
– Намного, – сказал Миффлин. – Да, Джимми – отличный типус, один из наилучших. Я его много лет знаю. Учился с ним в одной школе, а потом в Кембридже. И там и там он был жутко популярен. И он поставил на ноги больше бедолаг, чем половина жителей Нью-Йорка, взятых вместе.
– Ну, – проворчал Уиллет, доведенный до мизантропии бедами «Красавицы», – и что тут такого? Очень и очень легко изображать филантропа, когда ты почти миллионер.
– Да, – с жаром сказал Миффлин, – но не так уж легко, если газета платит тебе тридцать долларов в неделю. Когда Джимми был репортером «Ньюс», за его счет жила целая компания. И не то чтобы иногда перехватить пару долларов, а именно жила – спали на его кровати и оставались завтракать. Меня это просто бесило. Я все время его спрашивал: почему он терпит такое? А он в ответ: мол, им некуда больше пойти, он же вполне может поспособствовать. И способствовал, хотя не возьму в толк, как он умудрялся, на тридцать-то долларов в неделю.
– Ну, если человек так глуп, что позволяет себя доить… – начал Уиллет.
– Прекрати, – сказал Рейкс. – Мы не хотим, чтобы Джимми расписывали черной краской.
– Тем не менее, – сказал Саттон, – большая, по-моему, удача, что он получил эти деньги. Невозможно вечно держать открытый дом на тридцать монет в неделю. Кстати, Артур, а как, собственно, он их получил? Я что-то слышал про его дядю.
– Дядей он ему не был, – сказал Миффлин. – История, если не ошибаюсь, очень романтичная. Типчик много лет назад был влюблен в мать Джимми. Отправился в Австралию, нажил капитал и завещал его миссис Питт или ее детям. Когда это произошло, она уже умерла. Джимми, конечно, понятия не имел, что на него свалится, когда вдруг получил письмо от нотариуса с приглашением посетить его. Ну, он заглянул по адресу и узнал, что примерно пятьсот тысяч долларов ждут не дождутся, чтобы он их истратил.
Джимми Питт теперь окончательно вытеснил из разговора «Любовь и взломщика». Все присутствующие были с ним знакомы. Большинство – с его репортерских дней. И хотя любой тут скорее умер бы, чем признался в этом, но они были благодарны Джимми за то, что теперь, когда он получил возможность выписать чек на полмиллиона, с ними он держался точно так же, как при тридцати долларах в неделю. Разумеется, унаследованное богатство не делает молодого человека более благородным или достойным восхищения, однако сам молодой человек не всегда об этом догадывается.
– У Джимми за спиной на редкость пестрая жизнь, – сказал Миффлин. – Кем он только не перебывал за эти годы. Известно ли вам, что, прежде чем уйти в газету, он был актером? Но только в гастролирующих труппах, если не ошибаюсь. Ему это надоело, и он подыскал что-то новое. Всегдашняя его беда. Никогда не останавливался на чем-то одном. В университете изучал юриспруденцию, потом бросил. А когда оставил сцену, изъездил все Штаты без единого цента в кармане, подрабатывая тем, что подвертывалось. Пару дней пробыл официантом, но был уволен за разбитую посуду. Потом подыскал работу в ювелирном магазине. Он, насколько мне известно, знаток драгоценных камней. А затем заработал сто долларов, продержавшись три раунда против Кида Брейди, когда Кид совершал турне по стране после того, как отнял титул чемпиона у Джима Гарвина. Кид предлагал сотню всякому, кто продержится против него три раунда. Джимми проделал это одной левой. Лучший любитель в своем весе из всех, кого я видел. Кид хотел, чтобы он начал всерьез тренироваться. Но Джимми в те дни ни к чему подолгу серьезно не относился. Просто цыган из цыганов. По-настоящему счастлив бывал только в движении и вроде бы ничуть не изменился, когда получил наследство.
– Ну, теперь пребывать в вечном движении ему по карману, – сказал Рейкс. – Эх… если бы и мне…
– А вы когда-нибудь слышали про Джимми и… – начал было Миффлин, но тут изложение одиссеи Джимми Питта прервалось, потому что дверь отворилась и на пороге появился сам Улисс.
15
© Перевод И. Гуровой.