Страница 31 из 34
А еще спустя десять минут он проклял всех демонов сразу и каждого по отдельности. Но - молча. Ибо язык у него был прокушен, а голова напоминала барабан, в который грохочут деревенские жрецы, подзывая ближайшего ками. В этот момент Микава Таганов, цан-ханза со стажем в четверть века, лежал у дальнего от ворот корпуса и наслаждался вкусом песка и пыли. Мимо него подобно сикоги, невидимым демонам, хоронящимся в тенях, тихо скользили трое "невидимых тигров".
Грохотнули выстрелы. Один из "тигров" споткнулся и упал в пыль. Двое других метнулись вперед подобно молнии и скрылись внутри корпуса. Тут же загрохотали пистолеты и автоматы ханза. В ответ слышались редкие хлопки "когтей" - тяжелых пистолетов, которыми были вооружены "тигры".
Тот "тигр", что лежал неподалеку от Таганова, вдруг резко вскочил, покачнулся, и кинулся на помощь товарищам. В пыли осталась лежать черно-красная обертка от пилюли из корней Древа Жизни. Да еще темная лужица расползлась в пыли на месте, где недавно лежал раненый боевик Шангаса.
Стрельба в корпусе стихала. Время от времени слышались одинокие выстрелы из "когтя", в ответ огрызались автоматы. Затем все умолкло.
Цан- ханза со стоном поднялся, сплюнул кровью и ухватился за бетонную стену. Ноги подгибались и он прислонился к стене. Достав телефон, Таганов хрипло зашептал в него. Откликнулся командир шестой пятерки:
- Мой господин, один "тигр" убит, один ранен.
- А третий?
- Тоже ранен, но легко. Он ушел, мой господин. Скрылся в глубине корпуса. И увел с собой второго раненого.
- Второй сильно ранен?
- Верно, он умрет в ближние полчаса. Если только корни Древа Жизни…
- Так, - мотнул головой Таганов, - что с сен-шангером и девчонкой?
Тут откликнулся командир второй пятерки:
- Мой господин, они могут быть в корпусе у ворот! Мы заметили там подозрительное движение.
Цан- ханза на несколько мгновений задумался. Неужели он ошибся? Чье пожелание выполнится сегодня -господина Гомпати или господина Сагами? Что же, это решит Небо. Он захрипел в телефон:
- Первая, вторая, третья и пятая пятерки - в корпус у ворот!
Командиры пятерок подтвердили приказ. Мимо Таганова, в сторону ворот, пробежали его люди. За ними побрел и сам цан-ханза. На мгновение он обернулся и посмотрел в сторону посадочного поля. Там, в семи сотнях шагов от него, стояла причальная башня - бетонный цилиндр шириной в двенадцать шагов и высотой с семиэтажный дом. В бетоне были пробиты узкие окна-бойницы.
Рядом с полуприкрытой дверью в причальную башню виднелась ярко-синяя лента-хатимаки. Она зацепилась за кусты цикория, что в изобилии рос по всему посадочному полю, и трепетала под легким ветром. Таганову даже показалось, что из темного провала окна ему прямо в глаза посмотрел тот молодой сен-шангер.
Но нет! Люди с таким даром, как у Микавы Таганова - великая редкость.
Цан- ханза решительно повернулся спиной к башне и направился к воротам.
Когда он до них добрался, то у машин уже собралось большинство его людей. Две пятерки еще бродили по территории завода, да еще один "Фанла" постоянно двигался вокруг заводского забора. Остальные люди были здесь и ожидали приказаний. Четверых раненых и двух убитых в стычке с "тиграми" положили в машины.
Таганов тоже спрятался от испепеляющей жары в машину и задумался. Надо ли продолжить поиски сен-шангера и уцелевшего "невидимого тигра"?
Может быть, ему повезет и он не окажется перед Ширай Гомпати, когда у того дурное настроение? Если забрать с собой тело "невидимого тигра", да сообщить, что еще один умер, но тело не найдено, то… Цан-ханза знал, с какой яростью Син-ханза иногда поминает "тигров". Возможно, что его накажут не слишком сильно?
Таганов слегка расслабился. Верно, небо помогает ему сегодня выбраться из этой изумительно неудачной ситуации. А он уже не надеялся увидеть завтрашний рассвет.
К машине Таганова подошел рин-ханза, командир четвертой пятерки
- Мой господин, один из моих людей сообщает, что видит девочку в башне на поле.
На миг тень кривой усмешки легла на лицо цан-ханзы. Небо выбрало, как закончится этот день, кому жить, а кому умереть.
Он кивнул и достал телефон. Но отдать приказ не успел.
Микава вдруг увидел, как из-за угла белого здания, где раньше сидели владельцы завода, их ученые и искусники, выбежали люди. Цан-ханза присмотрелся и через миг пинком вышиб дверь машины. Он выскочил под палящее солнце, под которым, казалось, плавится бетон, и ухватился левой рукой за раскаленный металл двери. Правой рукой он рвал из кобуры пистолет.
К ним стремительными и чарующими в своей грации прыжками приближались боевики Танцоров.
Как изумительно красиво.
И - смертельно.
Глава 32 - Танец огня
- -
В углах химицу-но-тэсу танцевали желтые тени.
Тайное святилище Гетанса было не для обычных церемоний. Нет, сюда приходили, когда взор небес был особенно строг, когда нужен совет с теми, кто ушел далеко и не мог вернуться.
Вот, как сегодня.
Тени танцевали…
По девять желтых свечей, толщиной в руку взрослого человека, стояло в тяжелых бронзовых светильниках у ног четырех Небесных Царей. Яркие огни освещали святилище, лишь углы они оставляли для теней.
Высокие - в полтора роста человека - статуи стояли у стен химицу-но-тэсу. Бронзовые кинну недвижно трепетали в порывах свежего ветра, ноги застыли в медленном, длящемся многие века танце, яшмовые глаза пристально смотрели на человека, распростертого в центре святилища.
Си- Тэнно, Небесные Цари, уже больше двух часов сдерживали орды демонов и призраков, что пытались проскользнуть в химицу-но-тэсу. Призраки искали тончайшую щель или трещину в стенах и двери, но так и не сумели проникнуть внутрь. Четыре древних бога знали, как преградить им дорогу. И к исходу третьего часа создания преисподней бесследно исчезли, словно роса на утреннем солнце.
Легкий ароматный дым поднимался из широких чаш, стоящих на высоких мраморных подставках по левую руку от каждого из Царей. Дым закручивался в кольца вокруг бронзовых голов, растворяясь и исчезая над рогатыми коронами, украшенными изумрудами и перламутром.
Благовония были приятны Царям.
Боги вкушали и наслаждались.
А человек?
Он привстал, оперся на руки и сел на пол, подобрав под себя ноги. Человек оказался мальчиком, что едва год назад взошел на первую ступень своего совершеннолетия. Порезы с полосами засохшей крови пересекали его щеки, а белый плащ не мог скрыть худенькое тело. Глаза мальчика были закрыты.
Перед ним на стене была укреплена деревянная рама, с натянутым на нее белым плотным шелком. Шириной рама - в два локтя, и высотой в три. Рядом, на подставке из красного дерева стояла литая медная тушечница и лежали три кисти разной толщины.
Мальчик, не открывая глаз, осторожно подвинулся к раме. Его рука нерешительно застыла над кистями, затем опустилась. Он взял самую широкую кисть, осторожно обмакнул ее в тушечницу и прикоснулся ею к шелку. Кисть быстро заскользила по ткани, прикасаясь к белому полотну то тут, то там, оставляя после себя влажные черные мазки.
Резкие и твердые движения.
Руки мальчика были намного увереннее, чем он сам. Сейчас он полагался на их память. Он доверял им в том, в чем не мог довериться даже себе. Руки… Он надеялся, что они вспомнят должное и не подведут его.
Несколько сотен ударов сердца, - и картина готова.
Мальчик положил широкую кисть на подставку, склонил голову, будто прислушиваясь к далекому голосу, и осторожно взял самую маленькую кисть.
Семь взмахов руки - и рисунок обрел цельность.
Только сейчас мальчик открыл глаза.
Он взглянул и вздрогнул - с белого шелка на него смотрели родные лица. Строгость господина Титамери, любовь и нежность госпожи Асэтодзин, и задор Орики смешивались в один изумительно теплый свет, исходящий от картины. На миг ему показалось, что взор отца смягчился, а сестра украдкой показала ему кончик языка. Лишь мама все также смотрела на него с нежностью и любовью.