Девять дней

Что за…?

— Пошёл ты, Колин. Если только это не приглашение.

— Я думаю, сначала нам следует узнать друг друга немного лучше. Ты могла бы меня поцеловать.

У неё отвисает челюсть. Я могу сказать, что она пытается найти слова, чтобы сказать, но почему-то не может правильно сформулировать свои мысли. Поэтому она просто потрясённо смотрит на меня, моргая.

— Черта с два. Я не буду целовать тебя, тупица. Кажется, дар речи к ней вернулся.

Я не могу сдержать смех, который следует за этим. Она такая смешная.

То, как её глаза пытаются выразить ярость, но она слишком смущена тем, что я только что сказал, — это самый восхитительный вид, который я когда-либо видел. Нет, самое восхитительное замешательство, которое я когда-либо видел.

Она наморщила нос, когда она начала переваривать информацию, которую она не ожидала услышать, именно это я и узнал о ней. И она часто теряет дар речи. Или, может, она просто не ожидала, что я буду рядом с ней, поэтому ей трудно переварить мои слова.

— Ты только что дала мне действительно милое прозвище? Я дуюсь на неё.

— Я назвала тебя тупицей.

— Как я и сказал, милое прозвище для питомца.

Лили с сомнением качает головой, снова теряя дар речи.

Это 1:0 в мою пользу, Лилибаг.

Аарон: Иди к чёрту, чувак. Я же говорил тебе держаться подальше от Лили.

Похоже, Аарон действительно не хочет, чтобы я тусовался с Лили.

Должен ли я прислушаться к нему? Определённо.

Меня это должно волновать? Конечно, должно.

Собираюсь ли я продолжать разговаривать со своей Лилибаг, несмотря на его требования, и рисковать тем, что мой лучший друг отрубит мне голову за предательство братского кодекса? Безусловно.

— Я говорила тебе, что Аарон не будет доволен этим, — говорит мисс всезнайка. Я забыл, что она до сих пор смотрит на мой экран и читает мои сообщения.

— Может быть, я бы отступил, если бы знал, почему он хочет, чтобы я держался от тебя подальше. Вы двое не встречаетесь. Вы оба довольно ясно дали это понять. Скажи мне, в чём дело, Лилибаг. Просто чтобы я мог хотя бы смотреть на тебя, не чувствуя себя виноватым. Все это становится совершенно странным.

Ни один парень не ведёт себя так по отношению к своей подруге, если только он не думает, что чувак, желающий быть с этой девушкой, полный придурок. И даже тогда большинству парней на самом деле всё равно. Если только за всем этим не кроется какой-то более глубокий смысл.

— Скажи мне, Лилибаг. Я смотрю на неё самым полным надежды и мольбы взглядом. — Пожалуйста.

Аарон: Можешь привести её. Но если я увижу, что ты прикоснёшься к ней хотя бы раз, мне придётся отрубить тебе руки.

Разве это не значит, что я прав?

Молчание Лили говорит мне, что она не сдвинется с места, поэтому мне придётся найти другой способ вытянуть из неё информацию.

— Когда вы с Аароном познакомились?

— Очень давно. — Серьёзно?

— Хорошо. Кто был твоим первым парнем?

— В первом классе он был вымышленным. Как и любой другой парень. Какое это имеет отношение к делу? — Она прищуривается, глядя на меня. — Кто была твоей первой девушкой, Колин? — Лили задаёт вопрос в ответ.

— У меня никогда её не было. — Я пожимаю плечами. Я не стыжусь этого. Я мог бы попробовать начать с кем-то встречаться раньше, но мне просто не хотелось.

Ни одна из девушек, которые набрасывались на меня, не пробуждала во мне такого интереса. Конечно, я занимался другими вещами, но я никогда не хотел заходить так далеко.

Я как бы пообещал себе, что узнаю, подходит ли она мне. Мол, это просто щёлкнуло бы сразу. Мы бы сразу поладили, когда встретились, и это не имело бы ничего общего с сексуальным влечением.

Эйден говорил мне, что так бывает.

Например, как с Лили.

— Это скучно, — говорит она.

— Ты знала Аарона в старших классах? — спрашиваю я, и она медленно кивает. — Он был твоим первым парнем? Чёрт, может быть, это даже твой первый раз? Неудивительно, что он так заботится о тебе.

Лили вздыхает, но это превращается в стон.

— Как я уже сказала, у меня с ним ничего не было. Её голова на мгновение втягивается в шею, прежде чем она снова обращает своё внимание на меня. — Он мой брат, Колин.

Теперь пришло моё время лишиться дара речи. Я моргаю, глядя на Лили, пытаясь переварить её слова. — Он мой брат, Колин.

Не может быть. У них ведь фамилии разные.

Аарон даже не упоминал о ней. Я знаю его братьев и сестёр, даже встречался с ними. Ну, Ана, я видел её. Аарон упоминал о другой сестре, он сказал, что она учится в каком-то колледже на западном побережье, поэтому её никогда не бывает рядом.

Я помню её письмо. Лили говорила о сестре, которая ей не сестра. Та, которая «украла её отца». Лили упомянула брата. Она сказала, что у брата её был отец, но не у неё.

О Боже. Неужели их родители разлучили их? Кто так делает то?

— Мои родители, — говорит Лили. По-моему, она может читать мои мысли. Или я думал вслух? — Они действительно разделили нас. Аарону пришлось жить с моим отцом, мне пришлось остаться с мамой. Нам не разрешали общаться, но мой отец всё равно поддерживал со мной связь. Он дал мне шанс сохранить моего брата в моей жизни. Мама об этом не знает.

— Прости, Лилибаг. — Мои мысли пробежали марафон. Как я мог не заметить сходства? — Аарон и ты, вы близнецы?

— Ты видел нас с Аароном? — она хихикает. — Мы похожи друг на друга. Ну, почти.

— Почему, чёрт возьми, ты просто не сказала об этом сразу? Нет, вместо этого ты позволяешь мне болтать о том, как ты трахалась со своим братом.

Как я уже сказал, я знал, что у Аарона была ещё одна сестра, кроме Аны. Хотя всякий раз, когда я провожал Аарона домой и поднималась тема его другой сестры, всё, что они когда-либо рассказывали мне о ней, было основной информацией. Что-то типа того, что, она учится в каком-то колледже за пределами штата Нью-Йорк, где-то в Лос-Анджелесе. Или что она на два года младше Аарона.

Так что, по сути, они напичкали меня какой-то ерундой. Если это не правда, то есть ещё одна сестра, и Лили — третья, давно потерянная. Та, о которой никто никогда не говорил.

Я надеюсь, Эмерсон Марш не стал бы так пренебрегать своими детьми. Он никогда не казался мне таким отцом, который просто исчез бы из жизни своих детей.

— Да, это неприятная мысль, — соглашается она. — Но мы с Аароном договорились никому об этом не рассказывать. Чем больше людей знает, тем больше вероятность, что наша мама узнает.

— Боже, это значит, что в эту субботу ещё и твой день рождения! — Я делаю мысленную пометку купить ей подарок. — Вам, ребята, почти двадцать один год. Я не думаю, что она что-то сможет с этим поделать.

Как мне теперь переварить всю эту информацию? Она рассказала мне об этом пять минут назад.

— Колин, всегда были только я и моя мама. Конечно, каждое воскресенье у меня был папа, а когда я стала постарше, то раз в полгода оставалась на выходные. Она оттолкнула своего собственного сына, потому что мои родители оба эгоисты. Ни один из них не хотел, чтобы у другого было хоть чуть-чуть больше. Так что это было разделение детей. Мой отец не должен был поддерживать со мной связь, а моей маме было отказано в каких-либо контактах с Аароном, — пытается объяснить она. — Она думает, что мой отец сдержал своё обещание. Но он этого не сделал. Представь, что она сделает, когда узнает, что у моего отца были и я, и Аарон, а у неё была только я.

Я не осмеливаюсь что-либо сказать. Не думаю, что смогу.

То, что сделали родители Аарона и Лили, ужасно. Как кто-то мог просто так разлучить своих детей, а затем отказаться поддерживать связь с ними?

Мне интересно, не с этого ли началась депрессия Лили. Я имею в виду, что развод может быть травмирующим для детей. И Лили, конечно, не просто потеряла свой дом, принадлежавший обоим её родителям. Она также потеряла своего брата.