Сто тысяч миль

— Но? — тут же почуял подвох Кейн.

— Но Эбби придётся выполнить моё условие. Ради всех детей здесь.

— Условие?

— Она должна рассказать всё. Всю правду, лживая ты сука!

— Что? — не понял канцлер. — Какую правду?

— Она знает. Прекрасно знает, мать её! А я жду. С нетерпением, — зло выплюнул Телониус. — Или ты готова пожертвовать жизнью невиновных ради своей тайны? А? Будешь говорить? Убьёшь невиновных своей трусостью? Убьёшь свою дочь?

Кларк стала белее мела. Пыталась скрывать дрожь, но получалось у неё плохо. У меня и у самого будто пол ушёл из-под ног, ведь я уже тоже прекрасно знал, что именно жаждал услышать ублюдок. Было неясно, какая участь хуже: сгинуть тут всем вместе жертвами противопожарных алгоритмов Протокола или отпустить Кларк и остальных Небесных к этому чокнутому террористу. С него станется потом сполна истребовать с них долг за гибель сына. Убивать для этого совсем не обязательно. Подчас жизнь бывает хуже смерти.

— Эбигейл, что несёт этот сумасшедший? У тебя есть хоть малейшее понимание? — Кейн взглянул на советницу, нахмурив брови. Её лицо напоминало застывшую восковую маску и пугало своей безжизненной отстранённостью. Но глаза, такие же ярко-голубые, как у Кларк, пылали не то обречённостью, не то ужасом, пока она не прикрыла их, собираясь с духом.

— Вижу, вы пытаетесь пробиться к главному компьютеру, — насмешливо продолжал Джаха. — Пошли в активную атаку, пока я тут с вами болтаю. Ха! Неплохо, но не думаете же вы самом деле, что я работаю в одиночку? Уязвимость в вашей идеальной системе нашёл совсем не я. И не я один сейчас всё это организовал. Теперь в моей полной власти только кнопка — та самая, которая оставит весь одиннадцатый сектор без кислорода. Уверены, что хотите испытывать моё терпение? Ты уверена, Эбби? Там сейчас твоя дочь. И каждая секунда промедления все сильнее приближает её смерть.

— И где гарантии? Где гарантии, что ты их впустишь? — спросила советница.

— А почему не должен? Моя месть их не касается. Эти несчастные дети ни в чём передо мной не провинились. Они такие же жертвы, как и я. Как мой сын. Как и все.

— Зачем тебе это, Телониус? Что изменит эта правда, если мы все сейчас умрём?

— Я получу удовольствие. Потому что ты предала всех не меньше моего, а свалила всё только на меня. Я хочу, чтобы все поняли, что ты представляешь из себя перед смертью. Хочу, чтобы ты исповедалась перед тем, как сдохнешь.

— Мама, — в голосе Кларк зазвучало столько боли и отчаяния, что я почти содрогнулся. Даже не мог коснуться её, не мог утешить. — Не надо. Не подыгрывай ему.

— Но если ты действительно можешь спасти их, Эбигейл, то настоятельно рекомендую тебе это сделать, — мрачно заметил канцлер.

Кларк вздрогнула и сжала кулаки, когда советница вздохнула. Она страшилась неизбежного. Бесилась от бессилия. Глаза её заблестели, пока она лихорадочно смотрела то на Кейна, то на мать.

— Хотите правду? Хорошо. Ладно, — Эбигейл тяжело вздохнула ещё раз. — Я всё знала. Я какое-то время работала вместе с Телониусом и скрывала от Совета наше общение с президентом Данте Уоллесом. Советник Джаха попросил его об особом отношении к своему сыну и Кларк. Всё потому что Уэллс был к ней неравнодушен. Этим он поставил их обоих под удар и сделал из них идеальный инструмент шантажа. Я боялась, что их просто убьют первыми, если что-то из планов президента сорвётся. Поэтому молчала. Знала, что господин канцлер не будет брать в расчёт сопутствующий ущерб и вполне допустит гибель наших детей, если так будет нужно. Вот она, правда.

Слова давались ей тяжело, но она произносила их с непоколебимым достоинством. Не мямлила, не заикалась, не пыталась юлить и врать, не оправдывалась и не лгала. Я знал её не больше часа, но уже зауважал и чётко видел, от кого у Кларк эта благородная внутренняя сила. У кого она научилась смотреть на трудности с горделивым спокойствием и величием. Советники уставились на Эбигейл в немом изумлении, кто-то сдавленно ахнул, Канцлер и вовсе потерял дар речи. Нахмурился так сильно, что морщины располосовали его лицо глубокими складками.

— Как это возможно? Были же записи! Тебя на них не было! Что за чертовщина? — взорвался негодованием кто-то из советников.

— Какого чёрта?!

— Как давно ты знала?!

— Я поймала Телониуса за беседой с президентом Уоллесом уже после отлёта экспедиции, так что весь заговор придумала не я. Я стала его невольной участницей, что меня не оправдывает, но несколько реабилитирует. Я ничем не навредила нашему делу. Только молчала. Ну что, ты доволен, советник Джаха? Тогда выполняй свою часть сделки.

— Этого могло быть достаточно, чтобы всех нас угробить!

— Это предательство!

— О-о-о! Вы уже её ненавидите! Я рад, что вы меня понимаете, — довольно ответил Телониус, наслаждаясь произведённым эффектом. — Ладно. Все офицеры и кадеты земной экспедиции могут пройти в буферную зону. Вам разрешён переход в десятый сектор. Всем, кроме Кларк Гриффин.

— Что? — опешила советница. — При чём тут Кларк?

— Не прикидывайся идиоткой, Эбби. К прибытию канцлера записи с твоим участием уже явно заботливо потёрли. Иначе бы ты сидела сейчас рядом со мной или уже болталась бы в космосе. Думаешь, я не догадался, кто об этом позаботился? Определённо твоя дочурка. Такая же лживая сука, как и ты. Кто же ещё? Уэллс всю жизнь любил её и делал для неё всё. А она отдала меня на растерзание проклятому канцлеру, даже не подумав, что сказал бы об этом мой сын. А про тебя так предусмотрительно умолчала. Очень удобно! Ведь я такое же мясо, как и мой сын, да? Просто козёл отпущения. Жертва, которой можно прикрыться. Сопутствующий ущерб!

— Ты обещал! Обещал! Обещал выпустить их всех, чёртов ты ублюдок!

— Я и выпущу. Только твоя предательница-дочка сдохнет вместе с тобой. Попытаешься пропихнуть её со всеми — я просто всех убью. Ясно?

Наверное, ещё никогда я не был так близок к тому, чтобы потерять самообладание. Я не имел ни малейшего права лезть в эти космические разборки, но это… Что эти двое вообще знали о любви? Что тот, кто не ответил взаимностью, должен был умереть в муках? Что теперь из-за их невыносимых страданий платить должен был весь остальной мир?

Канцлер прокашлялся. Обвёл взглядом Небесных.

— Отправляйтесь в буферную зону. Все, кроме офицера Гриффин. Сейчас же.

— Но, господин канцлер… — начал кто-то.

— Никаких «но», кадет. Делайте, как говорит Телониус. Идите! Со всем остальным разберёмся позже.

Небесные озадаченно переглядывались. С сожалением смотрели на Кларк, застывшую подле матери. Взволнованно перетаптывались с ноги на ногу или ёрзали на своих местах. Никто не решался пойти первым. Я перебирал в голове варианты, что могу предложить чокнутому советнику в обмен на жизнь Кларк, но ничего не приходило в голову. Это злило до крайности.

— Знаете, а мне не нужны ваши подачки, — вдруг гневно возразил Монти. Впервые я слышал у него этот резкий решительный тон. — Я собирал землянам оружие и дронов вместо того, чтобы сразу бежать и сообщать вам о наших успехах, как предписано Протоколом. Я выбрал своей семьёй девушку, одну из нас. Я готов к реформам, если так будет лучше для всех. Но здесь моя мама, Ханна Грин. Она всю жизнь посвятила аграрному отделению. Всю жизнь заботилась о том, чтобы таким, как вы, было что попить и поесть. Прошла путь от младшего техника до советницы. Никому не делала зла. И вы предлагаете мне оставить её умирать? Вы собираетесь убить её и думаете, что я вам этого не вспомню? Думаете, я войду туда к вам — и что будет? Я сразу признаю вашу власть как канцлера? Или что вы хотите? Как насчёт нашего сопутствующего ущерба?

— Моя боль толкнула меня на решительные действия. Когда вы научитесь жить со своей, она станет вашей силой, — фанатично парировал Джаха.

— Не похоже, что вы так легко приняли смерть Уэллса, как советуете Монти, — процедила Рэйвен. — Лицемерие и предательство просто в крови у вашей проклятой семейки.