Кастинг

— Доброе утро, — нарушила молчание, выдавая свое присутствие.

Сема обернулся, и я имела возможность теперь любоваться не его обнаженной спиной, а торсом. Вид мне понравился, это факт. Так понравился, что я не сразу поняла, что со мной тоже поздоровались и что-то спросили.

— А?

— Жень, мне конечно очень лестно, что ты так заворожена моим видом, но прекрати на меня так смотреть, я смущаюсь, — нахально подмигнул он.

— Тебе смутишь, как же!

— Допустим. Но если я скажу, что так ты меня… возбуждаешь, то покраснеешь уже ты.

И я таки-да, сделала это: заалела.

— Паяц!

— И ты мне тоже очень нравишься, — просветил Семен, а я замерла, затаив дыхание от этого путь и шутливого, но признания.

А парень тем временем, вновь отвернулся и повторил вопрос, который я тогда прослушала:

— Так сколько тебе сахара?

— Одну.

Сема насыпал себе и мне по одной ложке в кружки,

— Заваришь кофе, хорошо? А я пока оденусь.

— Да, конечно.

Проходя мимо меня, Семен тормознул, хотя я и освободила проход, но когда он наклонился, поняла, что вовсе не пройти я ему мешаю. С готовностью потянулась к парню, закидывая руки ему на шею и получила один из самых страстных поцелуев, которые только у нас были. Я млела от удовольствия, от того, что под моими ладонями было его обнаженное тело и от осознания того, что я его тоже возбуждаю. А в последнем я не сомневалась совершенно, ведь Сема отнюдь не смущаясь, крепко прижимал к себе, давая ощутить степень своего желания.

От головокружительного поцелуя нас оторвал свист чайника. Сема отстранился от губ, чмокнул меня в нос, напомнил про кофе и смылся в ванную. А я, чуть отдышавшись, пошла к плите.

— Жень, давай на дачу сегодня махнем? Меня друг пригласил, там узкий круг своих будет, но я уже предупредил, что приеду с девушкой. Все только «за».

Я отставила уже пустую чашку, прищуриваясь, и недовольно уставилась на парня.

— Сема… Ты понимаешь, что не спросив изначально меня, дал согласие за двоих?

— Ну чего ты, Жень… — растерялся от подобной претензии Семен, но недолго, почти сразу заулыбался. — Там будет здорово. Баня, басик, игры там разные. Ну и да, еда и алкоголь, но последнее исключительно по желанию принимать, тем более, что там не будут пить как минимум трое, они за рулем. Там…

— Ты меня не понял, — перебила. — Я верю, что там будет весело. Но ты подумал, что у меня могут быть свои дела? Нет? А у меня были планы на вечер, я собиралась родителей навестить. Это во-первых. А во-вторых, ты не думаешь, что не всегда должен все решать без моего ведома? Некоторые решения должны обсуждаться и приниматься совместно, Сем.

Я говорила спокойно, не крича, но вместе с тем так, чтобы Семен понял: я реально не шучу, и меня данная ситуация более чем не устраивает.

— А я не советуюсь, что ли? — недовольно поджал губы он.

— В том-то и дело, что нет. Помнишь, подобная ситуация была после твоей выписки, когда к тебе друзья захотели прийти? Ты мне об этом сказал в последний момент, задумав сразу отвести к себе, хотя я не была готова на тот момент ни с кем знакомиться. Или случай пару дней, когда ты пообещал за нас двоих своим родителям, что мы зайдем к ним на следующей неделе…

— А тебя так не хочется? — ощетинился Сема.

— При чем тут это! Я пытаюсь донести тебе, что ты ведешь себя как будто по-прежнему один. И все такие вот решения принимаешь, не посоветовавшись предварительно со мной. Сначала это казалось забавным, не спорю. Но… мы вместе, и я тоже хочу участвовать в нашей жизни, а не просто безропотно кивать на твои веления.

Семен откинулся на стул.

— Почему же раньше не говорила ничего?

— Хотела, чтобы ты сам впускал меня немного в свою жизнь, — накормленное за долгое время недовольство этим положением, которое я старательно заглушала в себе, сейчас переросло в искреннюю обиду.

Однако, бессмысленно ругаться мне не хотелось, поэтому вздохнув, я уже мягче продолжила:

— Сем, твоя решительность мне импонирует. И это здорово, когда на парня вот так можно положится, зная, что он все решит. Это редкость в наше время. Но и ты пойми! Я не могу всегда только слушаться. Мне двадцать два, я уже несколько лет живу отдельно, временами подрабатывая, получая стипендию, тем самым практически обеспечивая себя. Решения так и подавно я уже давно принимаю самостоятельно. И мне это нравится, понимаешь? То, что я тоже не кисейная барышня и могу о себе позаботиться и решить что-то, а не только уметь выбирать красивою шмотку. А ты лишаешь меня этого права. Но покорность во всем и всегда и следование вечно за кем-то — это не про меня…

С каждым словом, Сема мрачнел все больше, хотя я и старалась донести это все так, чтобы не задеть его гордость. Но нет, все равно ему сказанное не нравилось. То ли потому, что я заставила его взглянуть на ситуацию с другой, отличной от его, точки зрения, то ли он все-таки расценил мою речь как-то не правильно.

— Раньше тебя устраивало, — только и повторил Семен упрямо.

Вздохнула.

— Я очень хотела, чтобы мне не пришлось тебе этого объяснять. Чтобы ты сам понял, что сейчас не один, что надо иногда немного идти на уступки мне.

— Хочешь сказать, что все это время ломала себя со мной?!

Ну вот, он все-таки услышал совсем другое, отличное от того, что я говорила. Ожидаемо. Но отчего-то все равно обидно. А еще понятно, что сейчас мы ни до чего не договоримся. Только разругаемся.

— Нет, Сем. Я не это хотела сказать. И вообще, давай сейчас отложим этот диалог на время, когда ты готов будешь не только слушать, но и услышать меня, — сказала, и поняла, что не так надо было выразиться, ой не так…

Семен психанул окончательно.

— Вот значит как? В чем я еще так плох, а?

— Да нет же…

— Знаешь, Женя, не на такое утро я рассчитывал. И признайся, ты просто не хочешь знакомится ни с кем из моего круга. А все вот это сказанное — лишь предлоги, да?!

— Сема… — попыталась влезть, но мне опять не дали договорить.

Парень поднялся с углового дивана и скривил губы в подобии улыбки.

— Пойду я, пока ты не нашла еще поводов от меня на сегодня отвязаться.

Я на миг прикрыла глаза, ощущая, что мне дико неприятно и обидно слышать эти слова. А когда открыла их, Семен уже покидал кухню, не дожидаясь от меня никаких слов. В молчании он и куртку одел, и только когда Сема открывал дверь, я все-таки негромко сказала:

— И все-таки я совсем не к тому вела… Совсем не к этому, Сема…

Он оглянулся, сверкнул глазами, показывая лишь собственную обиду, и вышел за дверь. Хорошо хоть не хлопал ею, когда закрывал.

А я… я прошла к окну, чтобы через пару минут увидеть его фигуру, торопливо шагающую в сторону к остановке. И не смотря на то, что мне хотелось еще раз сказать, что Семен не так все понял, не смотря на то, что на языке была горечь от его непонимания, а на сердце тоска, я не взяла телефон, не высунулась из окна, чтобы остановить Семена.

И дело было не только в уязвленной гордости. Дело в том, что здесь он сам все должен был понять. Осознать сказанное мной и свои ответы. А сейчас — не услышит он меня. Не поймет, опять вывернет сказанное на изнанку.

А я ведь действительно просто хотела, чтобы Семен понял, что сейчас не один. Чтобы подпустил к себе ближе, как я смогла это сделать. Чтобы было не «все всегда сам», а — «давай вместе над этим подумаем».

Возможно, я поторопилась с этим. Но… я-то уже сейчас все решения касательно планов, в основном, принимала с ним. И сегодня, хотела пригласить его к родителям, Сема ведь когда-то хотел с ними познакомится. Но тем не менее, если бы он отказался — было бы не страшно, от его имени я родителям ничего не обещала, вообще не говорила пока ничего ни о своем приходе, ни о том, что могу быть не одна. Я лишь планировала съездить, но ничего конкретного не строила, изначально собираясь обсудить это с Семой.

Что ж… Глянула на улицу, где уже не было парня, лишь на детской площадке гуляла детвора.