Острые углы

— Если твой обожратый в расп*здину братик заблюет мне новую машину, я вам обоим бошки сверну. Так понятно?

После этого она развернулась и быстро пошла к выходу. Лысый слез со стула и поспешил следом, нагнав ее у дверей.

Они вышли на улицу и остановились у белого немецкого кроссовера.

Лера сняла машину с сигнализации и распахнула заднюю дверцу.

— Забирай.

Лёшка заглянул в салон.

— Он же в говно…

— А я тебе о чем, — поддакнула Лера.

— Эй, Дуремар!

Полевой попытался растолкать братца, и ему это даже удалось. Он почти выволок его из салона автомобиля, но Юлик неожиданно согнулся пополам, и его стошнило. Матерясь, Лёха отскочил в сторону. Потом он извинился за мат, впихнул брата в машину, потом снова выругался и снова извинился.

Лера вытащила из бардачка пачку влажных салфеток и подала ему.

— Вытрись.

Полевой почистил обувь, вытер руки, выбросил использованные салфетки в урну, сунул пачку обратно в бардачок и уселся на переднее сиденье.

— Подвезешь до дома?

— Я?! — спросила она так, будто он попросил не домой его подбросить, а на другую планету.

— До Бульварной.

— Ну, окей, я ж только и занимаюсь тем, что мальчиков по адресам развожу. Ладно, и тебя отвезу.

— Прости, что доставили тебе так много хлопот, но тут десять минут…

— Всё, рот закрой, едем, — отмахнулась Лера от его извинений и села за руль.

— Если что, химчистка с меня, — пообещал Полевой.

К счастью, инцидентов не произошло, и Юлика они довезли благополучно.

По дороге Полевой пытался поддерживать добродушное общение, но девушка отвечала ему неохотно.

Он так и не вспомнил, кто она, хотя ее лицо казалось ему знакомым. Нет, он бы ее точно запомнил. Высокая, худая, но по-спортивному крепкая. Вся какая-то острая, хлесткая. Такую не забудешь.

— Новая машина, говоришь. Сама заработала?

— Нет, — улыбнулась Лера, — папа подарил.

— А кто у нас папа? Вдруг я его знаю?

— Может, и знаешь. Меня, кстати, Лера зовут.

— Красивое имя. И сама ты красивая.

Она засмеялась:

— Ты тоже ничего, хоть и лысый.

Соломатина не лукавила. Полевой оказался весьма хорош собой. Выше ее, что было редкостью, крепкий, с ясными голубыми глазами. Весь такой чистенький, холеный и одуренно вкусно пахнущий. Сама Лера, к слову, парфюмом редко пользовалась, потому что работала с животными. До встречи с ним она была уверена, что «утонуть в глазах» всего лишь образное выражение, не имеющее отношение к реальности. Однако сегодня, когда они в баре, увидев друг друга впервые, схлестнулись взглядами, с ней что-то такое произошло. На какой-то момент она будто куда-то провалилась. И это ощущение беспомощности, которое длилось всего пару секунд, ей очень не понравилось.

— Чем занимаешься, Лера?

— Я ветеринарный хирург.

— Благородная профессия, — оценил он. — Собачек, значит, лечишь.

— И кошечек.

— Слушай, а ты их…

Лера кивнула:

— Да, кастрирую тоже. Нет, меня не мучает совесть. Нет, я не считаю это негуманным.

— Понял, — с улыбкой отозвался Алексей.

Все-таки ему удалось немного ее разговорить, но почему-то его не покидало ощущение, будто она над ним насмехается, только вот причины он понять не мог.

— Заходи, кофе попьем, — непосредственно предложил, когда они остановились около его дома.

— Поздновато для кофе.

— Тебе всё равно придется подняться. Поскольку я потащу это тело, мне кто-то должен открыть дверь, — безапелляционно заявил лысый и сунул ей ключи от своей квартиры.

— Ладно, пошли, — согласилась Лера.

Лёхе повезло меньше. Когда Матвей с Вениаминычем волокли Юлика, тот хоть как-то перебирал ногами. Полевому пришлось тащить братца буквально на себе.

Он заволок его в квартиру, сбросил с себя на диван и тяжело выдохнул:

— Придурок. Пить не умеет. Ему вообще пить нельзя, отключается сразу и на следующий день болеет, как скотина.

— Его бы под капельницу, конечно… — сочувственно сказала Лера. — Голову ему поверни, а то блевотиной захлебнется, если опять стошнит.

— А если и правда стошнит… — поразмышлял Лёха и снова начал стаскивать Юлика с дивана.

— Куда ты его?

— В ванную. Не хочу, чтоб он мне всю гостиную заблевал, пусть там спит.

— Ты серьезно?

— Еще как. Ты вон котов кастрируешь, так что не говори мне, что это негуманно.

Лера рассмеялась. Искренне.

— Давай помогу, — смилостивилась она и взялась за ноги Назарова.

— Не надо, я сам.

— Да давай уже, потащили… Куда ты его вперед ногами! Развернись!

Они впихнули Назарова в гостевую ванну. Полевой повернул брата на бок и снял с него ботинки. Лера подложила ему под голову маленькую подушку. Дверь оставили открытой и в коридоре включили свет.

Когда с размещением Юлия на ночь было покончено, Лера собралась уйти домой.

— Лер, а кофе? — спросил он.

Она помедлила и согласилась.

— Давай. Но, честно говоря, я бы что-нибудь перекусила.

— Без проблем, сейчас что-нибудь организую, — сказал Полевой и слегка коснулся ее плеча, подталкивая в кухню.

— Спасибо, ты такой милый, — рассмеялась Лера.

И опять у него появилось стойкое ощущение, что она над ним издевается.

— Думала, у папы поем, но не получилось.

— Так кто у нас папа? — непринужденно спросил Лёшка и взглянул на нее, всё еще надеясь получить ответ на свой вопрос.

— А папа у меня Соломатин, — ответила она и улыбнулась со спокойным превосходством.

— Тот самый? — решил всё же уточнить он.

Лера кивнула, чуть опустив подбородок.

Лёшка ничего не ответил, оглядел ее с головы до ног. Теперь по-новому, словно пытаясь собрать в единую картинку всё, что знал о ней, и что сейчас видел. На ноги глядел особенно долго — и она не мешала ему, стояла спокойно. Пусть смотрит. Давно привыкла к тому, как мужики на нее реагируют.

— Красивая ты, Лерка, — снова сказал он, но теперь это прозвучало по-другому, просто, четко и совершенно по-мужски. — Сдох бы за эти ноги…

На нее снова накатила та самая секундная беспомощность, и в груди как будто что-то взорвалось.

— Ты поосторожнее с желаниями, — сбрасывая оторопь, произнесла она, — они имеют обыкновение неожиданно сбываться.

Полевой всё еще не мог оторвать от нее глаз. Не помнил, чтоб они когда-нибудь лично сталкивались. Вероятно, он видел фото, поэтому ее лицо казалось знакомым. Он знал, что у Соломатина есть дочь и что зовут ее Валерия. Слышал, что ведет закрытый образ жизни, носится по приютам, помогает бездомным животным, работает ветеринаром, никак не соприкасаясь с бизнесом отца. Он всё это прекрасно знал, но ему даже в голову не пришло, что вот эта Лера — Соломатина! Что Лера Соломатина — такая! Мощная, цепкая, какая-то невероятная. У нее был низкий голос, с необычным, запоминающимся тембром. Говорила, будто гвозди забивала.

— Че, кофе не будет? — усмехаясь, спросила она.

— Че это не будет. Хочешь — крепкий, хочешь — сладкий, хочешь — с пенкой. Всё будет, — пообещал он и распахнул холодильник.

— Буду с пенкой. Можешь сильно не заморачиваться, яичница меня вполне устроит. Леший, это ты, что ли? — она уставилась на большое фото, висящее в простенке, который отделял кухню от гостиной.

— Ага.

Она не сразу узнала его. Оказывается, он шатен. На снимке Полевой был с волосами, модно остриженными, волнистыми, редкого каштанового оттенка с золотым отливом.

— Можешь меня Алексом звать, если тебе удобно. Друзья меня так зовут.

— Я ж не твоя подруга. Алекс — это он, — ткнула на фото, — стиляга с красивой прической, а ты лысый. Ты — Лёха! — посмеялась она.

Полевой поскреб бритый затылок.

— Я только сегодня побрился, сам еще не привык. Башка мерзнет.

— А что случилось? — она взглянула на него с иронией, сняла с себя кожаную куртку, оставшись в майке и брюках.

— На спор.

— Вот дурак.

— Отрастут.

Пока они разговаривали, Лёха пожарил яичницу, сделал сэндвичи, сварил кофе и накрыл на стол.