Любовь на Рождество

— Что, чёрт возьми, происходит? — нервно спрашиваю я, пытаясь снова и снова. Ничего. Похоже, крепление ничего не хочет знать.

— Подними ногу, — говорит мне Джулио. И я, не зная, что ещё делать, исполняю.

— У тебя на подошве накопилось довольно много снега. Нужно удалить его, если хочешь, чтобы крепление сработало.

Прежде чем я успеваю ответить что-то умное, Джулио притягивает меня к себе, поднимает мою ногу и начинает чистить подошву ботинка. О боже, я совсем не привыкла, чтобы кто-то заботился обо мне, и этот жест вводит меня в коматозное состояние. Я поднимаю глаза и смотрю на него слегка ошарашенным взглядом.

— Попробуй сейчас, — предлагает он. Но я не реагирую, продолжая наблюдать за ним.

— Кьяра, ты можешь засунуть ботинок в крепление до того, как там появится лёд? — нетерпеливо бурчит Элиза, приводя меня в чувство.

— Конечно, конечно, — быстро отвечаю я. И правда, ботинок крепится без проблем. Прежде чем дерзать со вторым, я сама убираю лишний снег. Сближение с Джулио может ухудшить моё и без того не блестящее душевное состояние.

— Хорошо, теперь, когда мы все готовы — стартуем. Увидимся внизу? — спрашивает Риккардо.

Я бросаю взгляд на дно долины и широко открываю рот. «Внизу» — это очень далеко! Как, чёрт возьми, я могу туда попасть?

— Вы с Элизой начинайте спуск первыми. Мы с Кьярой догоним вас без спешки. Увидимся в очереди у подъёмника на Араббу, — отвечает Джулио, чувствуя мою нервозность.

Я почти рыдаю от благодарности, наблюдая, как Риккардо стартует на четвёртой передаче, а сестра следует за ним в явно менее изящной манере. Создаётся впечатление, что она подвергается реальному риску падения почти на каждом повороте, но Элиза не сдаётся. Она остаётся на ногах, упрямая, как всегда. Не могу утверждать, что с неё будут брать пример в плане техники, но нужно отдать ей должное за решимость, необходимую для спуска в долину без единого столкновения. Что уже немало, как мне кажется.

— Курс ей помог, — бормочу в изумлении. Я была убеждена в обратном.

— Техника Элизы станет лучше, если у неё хватит настойчивости не сдаваться сейчас, когда всё кажется трудным, — говорит Джулио, прежде чем перевести взгляд на меня и улыбнуться, в попытке поделиться своим спокойствием. Проблема в том, что этот первый склон вдруг кажется мне каким угодно, но только не трудным. Скорее непреодолимым. Моё лицо должно быть настоящей маской ужаса. Я всерьёз подумываю о том, чтобы кубарем скатиться в долину; со всеми слоями одежды на мне, я должна быть в состоянии смягчить любой неудачный удар.

— Элиза, по крайней мере, преодолела блок. Я же… — пытаюсь объяснить я.

— Не паникуй. Мы тоже спустимся. По одному маленькому шагу за раз. Нужно просто вспомнить, как это делается.

Для него это легко, как непременно сделает идеальный лыжник.

— Ха-ха, вообще-то, чтобы вспомнить, я должна была сначала научиться, — напряжённо отвечаю я.

— Прыгай и не думай. Начни с плуга, а по мере обретения уверенности корректируй осанку и держи лыжи параллельно, — советует он.

Клянусь, если бы не самолюбие, я бы уже давно вернулась в кабинке подъёмника. Но Джулио наблюдает за мной, ободряюще улыбаясь, и всё, что мне остается делать, это подтолкнуть себя палками. Не думаю, что когда-либо совершала более безумный поступок, чем этот, надеясь произвести впечатление на мужчину (и, честно говоря, я не горжусь этим). Мысленно я молю Бога как-то сохранить меня, потому что миру нужны дураки. И кто, как не я, может представлять эту категорию в данный момент.

Подозрение, что для толчка я приложила слишком много усилий, превращается в уверенность в тот момент, когда мои лыжи словно оживают и начинают скользить против моей воли. То, что должно было оставаться низкой скоростью, становится приличным ускорением, и вскоре я обнаруживаю, что спускаюсь со скоростью света. И я кричу, потому что ненавижу большую скорость и потому что ничего не могу сделать.

— О боже!!! Помогите!!! — кричу как сумасшедшая. У людей вокруг хватает здравого смысла резко увернуться, когда я пролетаю мимо.

Я уже почти уверена, что у меня нет никакой надежды выжить в этом безумии, когда краем глаза вижу рядом со мной силуэт Джулио. Он спускается с такой же нелепой скоростью, что и я, с той лишь разницей, что он, кажется, вполне способен контролировать свои движения. На самом деле, мужчина даже выглядит довольно изящным.

— Плугом! — кричит он, указывая на мои лыжи. — Ты должна тормозить!

Неужели он думает, я стала бы так кричать, если бы имела хоть малейшее представление о том, как тормозить?

— И как? — в ужасе спрашиваю я.

— Встань параллельно горе! Не перпендикулярно!

— Но я не могу этого сделать! — снова кричу в ответ. Я до жути боюсь скрестить лыжи и полететь неизвестно куда.

К счастью, мне на помощь приходит география. После первого, очень крутого участка, склон следует более пологий, который и позволяет мне снизить скорость совершенно естественным образом. Сейчас или никогда, думаю я, прежде чем трасса снова станет крутой. Воодушевлённая замедлением скорости, я решаюсь на отчаянный шаг: падаю на снег, надеясь, что удар не будет разрушительным.

Я вращаюсь довольно долго, пока моё тело (и моя предусмотрительная тысяча слоёв) полностью не останавливает падение. Если обнаружу, что ничего не сломала, я отправлюсь в паломничество в Лурд.

— Ты в порядке? — спрашивает Джулио очень испуганным голосом. Я вижу, как он торопливо снимает лыжи и спешит мне на помощь. Он стряхивает снег с моего лица и взволнованно всматривается.

— Я жива. Думаю, это уже успех, — отвечаю я.

Не теряя времени Джулио начинает проверять состояние моего тела. Сначала касается плеч, затем груди и, наконец, ног. Я думаю, опыт мог получиться очень приятным, если бы обстоятельства были менее экстремальными, а его намерения — другого характера.

— Ты могла сломать себе шею! О чём ты думала? — спрашивает он, вздохнув с облегчением. Я делаю вывод, что он не нашёл ничего сломанного. Что отнюдь не окончательно.

— Ты же не думаешь, что я сделала это намеренно, верно? Я не самоубийца, хотя могу понять, что прямо сейчас ты в этом сомневаешься.

Джулио качает головой, помогая мне подняться на ноги. Невероятно, но факт: кажется, со мной и правда ничего не случилось. Не чувствую никакой явной боли и, кроме страха, я бы сказала, что я как новенькая.

— Ты из тех, кто всегда должен начинать с удара, да? — подшучивает надо мной он.

— Чего только не сделаешь, чтобы тебя заметили, — с такой же иронией пытаюсь ответить я.

Он пристально смотрит на меня, поправляя на мне шлем. Моя лыжная экипировка не слишком соблазнительна, и на какой-то глупый момент я почти сожалею об этом.

— То, что я сейчас скажу, не станет для тебя неожиданностью, но я всё равно скажу: тебе не нужны экстремальные действия, чтобы привлечь внимание.

От удивления я хлопаю ресницами. Словно мой мозг испытывает трудности с обработкой предложения и ищет альтернативное значение.

— О, — бормочу краснея. Спасаюсь, обозвав себя идиоткой и чувствуя обязанной как-то принизить значение его слов. — Ты так говоришь из вежливости.

Джулио наклоняет голову и сосредоточенно смотрит на меня. Лыжный шлем ему, конечно, идёт. И не только это.

— Не думаю, что я настолько обходителен, — комментирует он. — То есть, да, вежливость прежде всего. Но я просто говорю то, что думаю. В лучшем случае я воздержусь от определённых заявлений и перейду к чему-то другому, если не убеждён.

Интересно, что он счёл нужным это уточнить.

— Ну… и что же нам делать? — спрашиваю я, указывая на нас двоих. — Я имею в виду, как нам действовать дальше, теперь, когда мне каким-то образом удалось пережить мой первый спуск.

На мгновение я испугалась, что допустила ляп и намекнула неизвестно на что.

На лице Джулио появляется загадочная улыбка.

— Ты чувствуешь в себе силы попробовать ещё раз, спокойно?