Природа. Дети

Алексея Ерофеевича сослуживцы считали суховатым и даже бесчувственным. На самом деле он был человеком сдержанным. Отец его, тоже моряк, не раз говорил: «Смотреть на человека в расстегнутой одежде противно, моральная расстегнутость еще противнее. Уважай себя и других, застегивай пуговицы [...]. Маленький Алеша старательно застегивался. Из подражания выросла привычка, привычка стала чертой характера».

Во время войны Алексея Ерофеевича, раненного, эвакуировали из осажденного Ленинграда, а вместе с ним истощенных в блокаде детей. «Алексей Ерофеевич смотрел на провалившиеся глаза, на съежившиеся в кулачок лица маленьких старичков и почувствовал, как его затрясло» (стр. 39—40). Впечатление оказалось потрясающим. С тех пор невозмутимый и спокойный во всех случаях жизни моряк испытывал тревогу и смятение, когда ему случалось сталкиваться на берегу с бездомными, беспризорными детьми.

Характеризован человек, и ясны мотивы его отношения к Лешке. Так всякий раз, когда мы встречаем на страницах «Сироты» людей, влияющих на судьбу мальчика.

Собирался Алексей Ерофеевич отправить утром Лешку в управление порта, добиться, чтобы комсомольцы его устроили. Но Лешка исчез. Он спрятался на теплоходе, потому что «не хотел никаких перемен и устал переживать».

Два дня на теплоходе были самыми счастливыми в жизни Лешки. Ничего особенного не произошло: просто к нему вернулось детство, да еще в волшебной обстановке теплохода, моря, настоящей качки. Вернулось детство потому, что тут никого не надо бояться, все к нему доброжелательны и ни о чем не выспрашивают.

Уже в первых повестях Дубова мы видели, с какой приметливостью, с каким увлечением умеет он рассказывать о простых детских радостях, о заполненности ребячьего дня, всегда прибавляющего что-то новое, жадно схватываемое, к познанию мира и людей.

...В приморском промышленном городе устраивает Алексей Ерофеевич Лешку в детский дом. Теперь мальчику надо решать — бежать или прежде осмотреться. Не хочется Лешке беспризорной жизни. Но неизбежные вопросы задает ему и Людмила Сергеевна, директор детдома. «Убежишь?» — спрашивает Людмила Сергеевна. Лешка молчал.— Как хочешь. Никто тебя силком держать не станет [...]. Только не торопись — убежать всегда успеешь».

Бродит Лешка у моря — и нежданное приключение: он спасает тонущего мальчика, своего ровесника. Драматизма в этом эпизоде нет — Витька очень легко и спокойно относится к тому, что едва не утонул и, в сущности, чудом спасся благодаря Лешке. И Лешка подвига не совершил — надо было только руку протянуть.

Дубов прерывает рассказ о Лешке, чтобы познакомить нас с Виктором, человеком совсем другого склада. Усложняется сюжет, готовится почва для серьезных психологических конфликтов.

Любознательный, неуемный, с быстрым и живым умом, Витя легкомыслен и совсем не умеет задумываться над последствиями своих поступков. С раннего детства у него неприятности со взрослыми. Он расковырял, например, заводной автомобиль, и ему попало. «Это было несправедливо: автомобиль-то купили, чтобы он, Витька, получил удовольствие — он и получил его, расковыряв машину [...]. Таких историй за Витькой числилось множество».

Были у него истории и похуже, но Витька легко себя оправдывал тем, что «виноват был не он, а его характер».

Что-то знакомое находит читатель повестей Дубова в образе Витьки. И вспоминает — это глубокая и последовательная разработка черт характера, фрагментарно намеченных в образе Кости из «Огней на реке».

Как-то в школе Витька нагрубил в классе учительнице — Людмиле Сергеевне, той самой, которая потом стала директором детдома. Этот эпизод — одна из сюжетных и психологических кульминаций повести.

«— Немедленно уходи из класса и без отца не возвращайся!

— Никуда я не пойду. А скажу отцу, так сами жалеть будете.

— Ты мне грозишь? — Людмила Сергеевна схватила журнал и почти выбежала» (стр. 71).

Витька чувствовал себя героем, но товарищи нашли, что он поступил «по-свински», и высмеяли мальчика.

Дело в том, что отец Витьки — секретарь горкома «и главнее его в городе нету никого [...]. Понемногу Витька начал считать, что они — отец, а значит, и он — не такие, как другие, все должны их слушаться и бояться».

И, смотрите-ка, Витька не вовсе оказался неправ. Директор школы уговаривает Людмилу Сергеевну замять происшествие, а Витьке делает ласковый выговор, чуть ли не извиняющимся топом: «Папе, конечно, некогда ходить... А ты скажешь маме, чтобы она зашла...»

Но Людмила Сергеевна ничего не собирается смазывать: «Вы подумайте, что из этого мальчишки дальше будет! Это же погибший человек!..— говорит она директору.— [...] Или вызывайте родителей Гущина, или я немедленно подам заявление об уходе. И пусть меня вызывают куда угодно...»

Витька этот разговор подслушал, и «погибший человек» его обозлил. Всего только. Задуматься не заставил.

Отец, узнав об этой истории, первый раз в жизни хлестнул Витьку ремнем, а выслушав подробности о том, как позорил его сын, свалился в тяжелом сердечном припадке. И, еще не оправившись, потребовал, чтобы Витька извинился перед учительницей, да не наедине, а при всем классе.

В напряженно написанном эпизоде показал здесь Дубов, как свойственная почти всем детям гордость своими родителями, их работой может перейти в зазнайство, в ощущение своего превосходства — «за его отцом приезжает машина, а за отцами других мальчиков — нет». Читатели Витькиного склада тут увидят, к чему приводит их вера в безнаказанность, обеспеченную общественным положением отца, а иных воспитателей Дубов заставит подумать, как они укрепляют это зазнайство своей робостью.

Но Витька оказывается все же привлекательным парнем. Его фантастические затеи (например, попытка запустить па Луну ракету, начиненную старой фотопленкой), живость характера, неуемная, хотя и поверхностная любознательность, добрые, хотя и не стойкие побуждения (он собирается с помощью отца избавить Лешку от всех бед) — все это объясняет, почему подружился с ним Лешка.

Дубов любит в своих повестях сводить детей с очень разными зачатками характера, умеет показать и противоречивость характера подростка, которую чаще писатели подмечают у взрослых героев.

Повесть многопланна. Один из ее лейтмотивов — утверждение самобытности ребячьих индивидуальностей и показ вреда их нивелировки воспитателями, вреда косности педагогического мышления.

Характеры и детей и взрослых отчетливо проявляются в драматических ситуациях. Но повесть не перенасыщена конфликтами. Индивидуальность героев обозначается в повседневности — в работе, играх, разговорах, небольших приключениях или происшествиях. Повседневность — воздух повествования Дубова, атмосфера его, в которой то проясняется небо, то собираются тучи. В повседневности определяются позиции, которые займут герои в грозовые дни, эти позиции подготовлены изображением их поведения в тихую погоду.

Переполох, вызванный взрывом Витькиной ракеты, обернулся для Лешки новой несправедливостью. Витю обругали мать и домработница, а Лешу турнули — пусть идет туда, откуда пришел. Им нет дела, откуда он пришел и есть ли ему куда идти. И они ведь не знают, что Лешка спас жизнь Вити. Впрочем, кажется, и Витя уже почти позабыл об этом, может быть, и Леша не вспоминает. Но читатели помнят, они остро ощущают горечь Лешкиного вывода: «Рассчитывать теперь на заступничество Витькиного отца не приходилось».

Дорогу к детдому Лешка забыл. Снова он одиноко бродит по улицам. А Людмила Сергеевна, только к вечеру обнаружив, что Лешка удрал, волнуется, корит себя. Недаром ведь она опасалась директорства в детдоме — «они же на мне верхом ездить будут!» Ее кандидатуру предложил Витин отец, секретарь горкома, и сказал, что характера у нее хватит,— в этом он был уверен после школьной истории с Витькой.

Да, мы позже убедимся, что решительности у нее хватает, но проявляется она чаще не в общении с детьми, а в защите их от вредных влияний, от самых разных опасностей, которые несут детским душам ошибки или карьерные соображения воспитателей.