Страница 7 из 22
По преданию, убить Янну-Корру мог лишь Пламень, способный проливать слёзы – единственный в своём роде его брат Граате-Корру. К несчастью, тот стал жертвой заговора огненного народа Браан-ву и пал от руки чудовища, связанного с ним узами крови. Янну-Корру обманул брата, заманив в ловушку, и лишил его жизни. Чтобы ни у кого не было шанса воскресить падшего, он разделил Плачущее Пламя на четыре фрагмента и позаботился об их сохранности. Единственный найденный фрагмент находился в распоряжении короля Лавгута Орнийского – меч Флерсенблад таил в себе кровь пламени. Пусть он и не мог убить Янну-Корру, но точно был способен запереть властителя Браан-ву на несколько сотен лет в чертогах Затянутого Королевства – места, где жизни людей ничего не значат.
Оставалось три фрагмента и очень мало времени.
Равус не знал, почему воплощение воли зла Локселлус наведался в деревню Гуло и куда Обугленный Пасынок направился дальше. Избранный Кузней предпочитал не изводить себя домыслами, однако чётко понимал главное: гонка между жизнью и смертью, между богами и Браан-ву, между добром и злом началась. Победителю доставалось всё, а проигравшему – ничего.
Так скорее же в Сангерхъем.
В Дом Песен и высоких стен.
Предание первое: огонь
Мы помним пламя его – жар тысяч порочных душ, изувеченных грехом, страшнее коего не видел белый свет. Мы помним дыхание его – миазмы, порождённые внутренним страданием – завистью к брату, что способен проронить слёзы. Он один таков, оттуда и желание приравнять его к остальным – спустить с пьедестала, дабы утопить в жидком огне. Тот, что дарил нам надежду, сгинул. Позабыт народом, как простым, так и видным богам. А тот, что внушал страх всем и каждому, продолжает жить.
Мы помним аколитов его – подчинённых бесчисленными обещаниями, осквернённых пламенем, испепелившим их человеческое естество. Мы помним жажду его – кровопролитие, оставленное в угле, просочившееся до самого края света, где нет места храбрым и высеченным в камне. Изображения, фрески и скульптуры его буквально кричат, что порочный огонь жив и по сей день – Янну-Корру следит за нами и ждёт своего часа. Когда неравнодушный оступится, а кающийся отвернётся от облика покаяния своего.
Мы помним ярость его – бушующий смерч, сорвавший лик Бастиона Ауроса; солнца не устрашившийся, вызванный одним лишь пороком. Мы помним глас его – сладкий, навевающий воспоминания о доме, давно утраченном, стёртом временем неумолимым. Те песнопения сломили не одного и не тысячу, ибо все мы в глубине души желаем покоя. Сколько предателей было рождено и сколько увязло в земле? Мы знаем, но страшимся сказать… Голосу нашему никогда не достичь звучания того, что породило чудовищ средь тех, кто родился для борьбы с оными.
Мы помним обещание его – вернуться в облике многообразном, сорвать ризы и показать нам истинное лицо зла. Сокрытое быть может за улыбкой иль скорбною печалью, что в глубине несёт лишь фальшь.
В тот час, когда ослабнет дух, когда отравленный падёт на землю без дыханья; когда мечом отрубят голову Браан-ву, совращённого любовью, мы все увидим лишь лукавый взор.
И сгинет мир в тени его крыльев.
Весми из Флотгера. Послание в века: «Мы помним».
Глава 2. Сын Короля
Равус Вал’Гавсми и Польдаар Джуно.
Второй день пятого месяца.
Дорога до Сангерхъема оказалась непростой. Стоило отряду обогнуть хребет Эткера и вкусить прохладный воздух равнин, как проблемы начали появляться одна за другой. У двух солдатских лошадей сбились подковы, сильно замедлив их ход, затем Рейме вступил в полемику со своим подопечным по имени Гарки, которого из-за боли в пояснице не устраивала всеобщая спешка, а потом и Равус с Польдааром осознали страшное – в их походных мешках закончилась провизия. Впереди было три дня пути.
Пока солдаты и деревенщина плелись в хвосте, трио отважных героев в авангарде продиралось сквозь ночной туман. Их факелы озаряли всего пару метров вокруг лошадей, и потому они двигались осторожно. Случайный зверь на пути вполне мог всполошить животину. Если уж люди балансировали на грани рассудка, то что говорить о верных скакунах, изъеденных стрессом и недосыпом?
Последнее отряд намеревался исправить.
Облюбовав подходящее дерево, а именно «Плач Нигмороса» – широкий лиственник, кой не обхватить даже хороводу из десяти мужей, путники приготовились ко сну. Их ветвистое укрытие сливалось с ночным фоном и, несмотря на впечатляющие размеры, обнаружить его в тёмное время суток было той ещё задачей.
Костры разжигать не стали, факелы потушили. Солдаты Рейме отправились в мир сновидений практически сразу, а вот Польдаар, Равус и Уэйн не могли сомкнуть глаз. Лёжа на траве, каждый размышлял о своём. Дезертир делал это с особым усердием. Капли росы падали ему на лицо, но он не отвлекался: нахмурив брови и скрестив руки на груди, занимался самокопанием. В его основе был не кто иной, как Локселлус, не объявлявшийся восемь долгих лет. Ныне Обугленный Пасынок отрицал связь с родом Вал’Гавсми и не испытывал к младшему брату никаких чувств. Равус отказывался в это верить.
Улавливая лучи лунного света, что продирались сквозь ветви дерева, он мечтал узнать причину ужасающей метаморфозы и докопаться до правды.
– Все уже спят, а мы нет, – вдруг пробубнил Джуно, повернувшись на бок. – Мы, как дозорные, сторожим чужой покой. Я прав, друг мой?
Ответ Избранного Кузней был краток:
– Ага.
И Польдаар к такому привык.
– Ясно… Кто-то не в духе и не хочет разговаривать. Я понял. Может, тогда ты мне составишь компанию, Уэйн?
– С радостью. О чём ты хочешь поговорить?
Он сел рядом с Польдааром, облокотившись на ствол дерева, и вытащил из подсумка маленькую ракушку-талисман. Загадочный спаситель Равуса методично перекатывал её между пальцами, аки монету.
– Я готов обсудить любую тему.
– Как тебе сражалось с шарфом на голове? И сразу ещё один вопрос. Почему именно шарф?
– У меня был капюшон с маской, но те здорово повредились в битве. Видишь ли, я наткнулся на отряд разбойников по дороге в Гуло. Один клинок мне чуть было в глаз не угодил, и после победы в нечестном бою мне пришлось шустро соображать. Ничего, кроме шарфа, не годилось на роль маски. Покупать что-то у местных бронников я не стал, потому как денег мало. Надо самому есть и кормить моего верного скакуна. Я бы, наверное, так и ходил в обмотках с торчащими во все стороны волосами, если бы не твой подарок. Спасибо, Польдаар.
– Не за что. Твой поступок заслуживает большей награды.
Слова любезного ильгала застали Уэйна врасплох – у него спёрло дыхание.
– В чём дело? Тебе тяжело дышать?
– Нет, просто… Я не привык к такой доброте. Редко её встречаю.
Он убрал ракушку в подсумок и высказал свою точку зрения:
– Награда – это не главное. Истинный подвиг мерит следующая за ним слава. Герой всегда идёт на риск. Например, он сражается с чудовищем… И что он получает в итоге? Самые красивые женщины мечтают разделить с ним ложе, богачи хотят одарить златом и серебром, ибо, по их мнению, бронза – это металл бедняков и кузнецов. А Короли? Они обещают подарить герою высокий титул и земли. Всё это не имеет значения. Главное – это песнь простого народа, несущая память о подвиге сквозь века. Я абсолютно уверен, что про короля Лавгута будут петь ещё сотни лет. И я тоже так хочу… Таким образом человек живёт вечно и вдохновляет остальных. Подвиг передаётся по миру…
– Ты практически слово в слово повторил свою речь, – нежданно вклинился Равус. – Серьёзно, пацан? Ты думаешь, мы идиоты?
Гневно приподняв брови, Вал’Гавсми облокотился на стальную длань. Он будто требовал ответа – держал невыносимую паузу и ждал, всматриваясь во тьму, таившую лик сладкоголосого парня под фиолетовым капюшоном. И когда стало ясно, что истина не высвободится по доброй воле, Равус сделал всё сам: